Александр Плотников - Визитная карточка флота
Лимузины прошли от носа до кормы, потом круто развернулись в разные стороны и припустили прочь, по-собачьи виляя кормами.
Расступились берега, и у бортов заплескались суматошные волны Мраморного моря. Низко летая над водой, охотились большие черноголовые чайки. На горизонте синими кляксами проступали Принцевы острова.
Офицеры вернули сигнальщикам бинокль и спустились в кают-компанию перекусить. С удивлением обнаружили ее пустой, один лишь Валейшо неторопливо допивал компот.
— Вы забыли, товарищи, что судовое время перевели на час вперед, пояснил он опоздавшим.
В Мраморном море было пустынно. Изредка навстречу «Горделивому» шел какой-нибудь транспорт с замысловатой флюгаркой на дымовой трубе, салютовал флагом, если нес таковой на мачте или флагштоке. На крейсере снизили боеготовность, на вахту заступила одна боевая смена. Лейтенант Русаков дублировал вахтенного офицера.
Он прохаживался по мостику, изредка косясь на подремывавшего в самолетном кресле командира.
«Сколько в нем фальши, неискренности, — размышлял лейтенант. — Вот и сейчас только притворяется спящим, а сам ждет момента, чтобы подловить на какой-нибудь ошибке, одернуть… Как это отец, мудрый и проницательный мужик, до сих пор не раскусил Урманова? Когда поздравлял с назначением на „Горделивый“, говорил на полном серьезе: „Учти, Игорь, ты будешь служить под началом одного из самых способных командиров. Набирайся от него ума-разума“. Вот и набрался по самую макушку…»
Урманов и в самом деле бодрствовал, делая вид, что дремлет, чтобы дать возможность ходовой вахте почувствовать вкус самостоятельности. Сойти с мостика до прохода проливной зоны он не мрг.
— Воздушная цель, пеленг сто сорок, угол места двадцать пять, идет на нас! — доложили из боевого информационного центра. Урманов вскочил с кресла, резкими движениями размял затекшие ноги, скомандовал решительно:
— Боевая тревога!
Некоторое время спустя «Горделивый» ощетинился стволами счетверенных зенитных автоматов, даже пусковые установки ракет противовоздушной обороны развернулись в сторону неведомого пока «противника». Правда, подавать ракеты из погребов в этих водах не полагалось.
Урманов вышел на крыло мостика, увидел подходящий с кормы на малой высоте самолет. Чуть в стороне от крейсера тот сделал горку, показав красные головки подвешенных под крыльями ракет, а также турецкие опознавательные знаки. Он чувствовал себя хозяином положения, потому не считал нужным скрывать оружие.
«Проверяете нашу боеготовность, господа натовцы?» — мысленно усмехнулся Урманов, глядя вслед уходящему за горизонт ракетоносцу.
Невольно подумалось об исконном русском бескорыстии и благородстве. Ведь когда-то висел на «вратах Цареграда» боевой щит вещего князя Олега, а в конце прошлого века русские войска были возле самых ворот Стамбула… Но не позарились на чужое добро. А разве не молодое Советское государство, истерзанное гражданской войной, интервенцией, голодом и разрухой, первым протянуло руку помощи новорожденной Турецкой республике? Жаль, что не все помнят сердечные слова благодарности, с которыми обратился к Владимиру Ильичу Ленину первый турецкий президент Мустафа Кемаль, прозванный Ататюрком — отцом турок…
Слева на горизонте открылся остров Мармара, который дал название этому небольшому внутреннему морю. Испокон веков добывали на нем мрамор для храмов и мечетей, для императорских дворцов и султанских гаремов… И тут же Урманов подумал с благодарностью не о помпезном мраморе, а о белом инкерманском известняке, который помог поднять из руин город первой его любви — Севастополь. Видел Сергей, как пилили двуручными пилами белый известняк и желтоватый ракушечник, обтесывали и клали на фундаменты бывших обгорелых развалин. Так возрождались из руин прекрасные ансамбли проспектов и улиц, площадей и бульваров…
Дали отбой боевой тревоги. На мостике снова появилась обычная ходовая вахта.
— Лейтенант Русаков, — спросил вдруг командир, — напомните, какие военно-морские базы Турции расположены здесь, в Мраморном море?
«Проснулся лев», — нехорошо подумал Игорь, а вслух перечислил порты Измитского залива.
— А базы Средиземного моря?
Русаков ответил и на этот вопрос.
— Верно, — одобрительно кивнул Урманов. — Плюс еще полдесятка баз на Черноморском побережье. Как вы считаете, не многовато ли для государства с небольшим флотом?
— Турция предоставляет свои порты натовцам.
— Вот тут вы попали в самую точку, лейтенант. Командующий шестым американским флотом Уильям Мартин еще год назад заявлял: «Мы должны превратить Средиземное море в суверенное озеро НАТО и выдворить отсюда русских».
— А все ли знают, как и когда американцы появились в Средиземном? продолжал разговор поднявшийся на мостик Валейшо. — В сорок втором году под предлогом высадки десанта в захваченной немцами части Северной Африки. И застряли до сегодняшнего дня. Понимают значение этого региона. Если раньше Балканы считали пороховой бочкой Европы, то теперь пороховым погребом всего мира становится Ближний Восток. Теперешние события это со всей явственностью доказали…
— Я думаю, не зря они стянули сюда целую армаду: три авианосца, два крейсера, более десятка других кораблей, — сказал Урманов. — Знали, наверное, о готовящемся нападении Израиля на арабов и решили на всякий случай подстраховать Тель-Авив.
— Египетское радио передавало о прямом участии американцев в боевых действиях на стороне израильтян.
— Дело тут темное. Трудно понять, как удалось Израилю за шесть дней захватить весь Синайский полуостров…
Широкой извилистой рекой поплыли назад Дарданеллы. Берега этого пролива не были такими живописными, как побережье Босфора: среди зеленой растительности здесь то и дело виднелись рыжие проплешины пустошей. На склонах пологих холмов пестрыми заплатками лепились селения с неизменными камышинками минаретов. Особенно пустынным выглядел Геллипольский полуостров — правый, европейский берег Дарданелл.
Возле Чанаккале — самого узкого, чуть больше километра, колена пролива — капитан Свирь снова выбрался на сигнальный мостик. Увидел стены старинной крепости в форме сердца, форты береговой артиллерии с застывшими жерлами пушек, несколько пирсов, гребенками отходящих от берега, и возле них узкие сверху, приплюснутые, как рыбины, корпуса военных кораблей. На одном из них, видимо, сыграли тревогу, вдоль обоих бортов побежали люди.
— Ишь ты, — опуская бинокль, усмехнулся старшина Хлопов, — как у нас бегут: в нос по правому борту, а в корму — по левому…
— Как пояснялось в петровском уставе: «…дабы в суете лбами не сшибались», — сказал Свирь.
За Чанаккале пролив снова пошел вширь, подул свежий морской ветерок, заполоскал два флага — советский и турецкий на мачте «Горделивого».
— Что это за памятник, товарищ капитан? — спросил один из сигнальщиков, молодой матрос с румяным, похожим на девичье лицом. Справа, на крутом откосе берега, виднелась выложенная из камней фигура солдата, устремившегося в атаку.
— Он напоминает о событиях, которые Уинстон Черчилль назвал черными днями своей жизни, — ответил Свирь. — Здесь в 1915 году турки разгромили союзный десант, высаженный по плану морского министра Великобритании, которым как раз и был в ту пору молодой Черчилль. Союзники потеряли тогда убитыми и ранеными больше полумиллиона человек. Благодаря этой победе позднее был свергнут султанский режим и образована республика…
Впереди показалась большая колоннада на мысе Ильяс-баба, за ним уже начиналось Эгейское море.
— Транспорт под французским флагом! — доложили на ходовой мостик сигнальщики. — Идет встречным курсом!
— Приготовиться отсалютовать! — скомандовал вахтенный офицер.
На траверзе «Горделивого» матрос на корме транспорта приспустил до половины трехцветное полотнище. Крейсер ответил тем же ритуалом.
«Альдебаран», — прочитал Свирь латинские буквы названия судна. Альдебаран — яркая звезда родного русского неба…
Глава 8
Поздно вечером в каюту Татьяны робко поскреблись.
— Входите, открыто! — откликнулась она, и через порог переступила буфетчица Лида. Застиранный ситцевый халатик плотно облегал ее бедра, на голове была завязанная рожками косынка.
— Я вас не побеспокоила, Татьяна Ивановна? — виноватым тоном спросила она.
— Нисколько, я еще не ложилась.
— Вы знаете, я залетела, — стыдливо потупилась Лида. — Выручайте, тетя Танечка!
— Что ты сделала? — не сразу поняла Татьяна, затем сообразила: — Ага, понятно. А давно?
— Не знаю, третий месяц, наверно…
— Раздевайся, я тебя посмотрю… Ну что ж, — убедившись, что буфетчица не ошиблась, сказала Татьяна. — Поздравляю тебя, где-то через полгодика ты станешь мамой.
