Валентин Овечкин - Собрание сочинений в 3 томах. Том 3
А. Эйнштейн:
«Когда я смотрю на тех, кто утверждает превосходство одной расы над другой, мне кажется, что кора головного мозга не участвует в жизни этих людей, с них вполне достаточно спинного мозга».
(В письме к математику Георгу Пику)
Чайки — души погибших моряков.
Смерти не бояться — это дурацкое дело. Ты не бойся жизни!
Одного доводит до инфаркта критика и самокритика, а другого — отсутствие критики и самокритики.
Мы — низы. Низы в смысле — низко пали.
Он был этому так же рад, как директор не преуспевающего драмтеатра открытию в том же городе театра музкомедии.
Пока жив — нечего бояться, а коли убили — так какой уж тут страх.
Что такое бюрократ? Подхалимство — вверх и самодурство — вниз.
По телефону не «алло», а «алла» (в Ташкенте).
К пьесе:
Прочесть обязательно статью Белинского о «Герое нашего времени» и «О стихотворениях Лермонтова», где он отрекается от прошлых философских заблуждений.
Немец:
— А отец где?
— В Севастополе… В сорок первом.
Глухонемой, который умел лишь материться.
Докладчик сделал небольшую паузу, зевнул и продолжал.
Плотник, который отчаивается до слез, что его лишили радости труда — заставили строить из сырого леса, и постройки скоро придут в негодность, и ему самому будет противно смотреть.
В руках этого лакировщика даже объектив фотоаппарата терял свою объективность.
Тот мужик, который не умеет борщ сварить, картошку поджарить, кальсоны постирать, — не мужик, а баба. На фронте кто был? Солдаты. Кто все делал? Они. Самые мужики из мужиков!!
Тип, который подал заявление в РК на одного человека за то, что тот сказал на него:
— Сволочь большая. Далеко пойдет.
— Как? Значит, он утверждает, что в нашем обществе выдвигаются сволочи?..
— Но все-таки давай расчленим вопрос: признаешь ты себя таким, как он обозвал тебя?..
— Нет, но куда он гнет! «Далеко пойдет»! Это что?
Мудрец председатель. Пришел в колхоз во время срыва уборки. Начал с того, что крыл хаты вдовам. Три дня бригадир только этим занимался. Потом созвал народ на наряд. Пошли работать. В райкоме его чуть не исключили из партии (Борзов). Мартынов вступился — посмотрим, что из этого получится.
И у этого председателя это не было заигрыванием. Это — закрепилось. Это его стиль — человеческое отношение к людям.
Риск очертя голову и риск обдуманный.
Пошлое, обывательское:
— Очень много на себя берете!
Товарищи! Не надо бояться быть смелыми!
Талант не у каждого. Это от бога. А смелость, честность, гражданское мужество — это может у каждого быть.
Перевели с пасеки в малинник.
«Без «гнева» писать о вредном — значит, скучно писать» (Ленин, т. 35, стр. 23).
Чехов (из записной книжки?):
«Тогда человек станет лучше, когда вы покажете ему, каков он есть».
Вот этим начать сцену с молодежью:
— У вас из райкома инструктора бывают?
— Бывают.
— А секретарь РК бывает?
— Тоже бывает.
— А из обкома?
— Да и оттуда бывают. Летом секретарь обкома сюда заглядывал.
— Ну и что ж они у вас делают?
— А то же, что и вы сейчас. Спрашивают: бывает ли кто или не бывает.
Человек, в котором все время борется бывший комбат с аппаратчиком.
Сами себе создают трудности, а потом с ними борются.
Не так старые мы, как давние.
Живут по тройной бухгалтерии: думают одно, говорят другое, а делают третье.
В пьесе пружина не всегда, не всякую минуту дает отбрасывающий, поступательный толчок.
Действие развивается не в одинаковом, с первых реплик взятом темпе. Не по прямой идет вверх, а по кривой, с замедлениями, с изгибами.
Пружина то сжимается для последующего толчка, то разжимается, дает этот толчок, удар.
Но она ведь есть в пьесе — пружина. Должна быть. В сжимающемся ли состоянии, в разжимающемся — но всегда, каждую минуту она должна быть в пьесе — пружина. Иначе — нет пьесы. Пружина всегда должна присутствовать.
У Чехова есть великолепный рефрен ко всему:
Не знаю. Не знаю, что будет и как будет. Но очень хочется, чтобы было лучше.
Вот так мы, писатели, и должны работать — чтоб было лучше!..
1963–1967Герцен?
Это — Степан Разин русской интеллигенции.
Сколько людей его ругало в его время и сколько будут еще ругать — за одиночество!
А вы, братцы, не ругайте, а переживите, испытайте это!
Попробуйте сегодня сильнее написать о западноевропейском мещанстве, как писал Герцен!
А ведь он был западником! Он не звал Россию к Ивану Грозному. Вот и разберитесь…
Я — не историк. Я не берусь шаг за шагом все написать, поставить на свое место. И — не монархист. Какому царю надо поклоняться, какому не надо — не знаю.
Но если бы Герцен был похоронен на нашей земле и если бы какой-то сукин сын за километр не снял шапку — я бы его убил, невзирая на указ о мелком хулиганстве.
Можно и надо писать только так, как Лермонтовым написана «Смерть поэта», особенно последняя часть: «А вы, надменные потомки…» и т. д.
Только такая литература имеет право на существование! Только!
И это написано без «эзоповщины». За это ссылка. Ну и что ж. Из этого родился Лермонтов.
Идеал отношений человека к человеку, таланта к таланту, ученика к учителю — Лермонтов к Пушкину.
Без крупинки зависти. Огромное почтение и уважение.
Хотя — кто докажет? — кого следовало бы поставить на первое место?..
Пушкин — хрестоматийнее, более классичен. И поэтому, может быть, нам кажется, недоступен?..
Лермонтов — проще, свой, «не завизирован».
Пушкин — генерал, дослужившийся и до фельдмаршала. Ему воздано должное.
Лермонтов — засидевшийся в пограничном гарнизоне поручик, которому быть бы министром!
Стихия и агроном.
А на то и агроном! Хороший агроном даже хочет трудной погоды! Тогда разница виднее.
Хороший агроном никогда не оправдывается стихией.
Агроном не признает слова «повезло». И не удивишь его стихиями. Кто же не знает, что сельское хозяйство это сплошные стихии.
И хороший агроном, даже в самый наилучший год, чувствует себя должником (виноватым).
Некоторые агрономы не горюют особенно о правах, потому что раз нет прав, то нет и ответственности.
Опаснее всего сейчас думать, что химизация и орошение сработают сами, за людей.
Разница между дураком и умным состоит еще в том, что дурак, попадая на какой-то высокий пост… ведет себя и действует так, как будто до него на подобных постах не было ни одного умника, а сплошь дураки, и поучиться решительно не у кого, кроме дураков. Умный же помнит своих умных предшественников и старается учиться у них. Помнит, кстати, и дураков. И у тех учится — как не надо.
Нет, я не суеверный человек! Хотя и допускаю, что нечистая сила существует, но глубоко убежден, что она сейчас встречается гораздо реже, чем в старину.
У вас удивительно хорошая совесть. Очень добрая! Она вас никогда не грызет, не мучит.
Самообразованный человек.
Сделал отрицательное движение левой ногой.
Ветер очень сильный и дует как-то неровно, бодается озорно, то притихнет на несколько секунд, то вдруг так поддаст в спину, что шагов десять пробежишь, а не бежать — упал бы.
Даже Булгарину случалось получать выговоры от царя (за статью «Об извозчиках»).
Гипноз установившихся во времени критических оценок произведений литературы и искусства Л. Толстой называл «моральными эпидемиями».
К. Чапек:
«Одно из величайших бедствий цивилизации — ученый дурак».
«Весьма опасно быть правым в тех вопросах, в которых неправы великие мира сего».
(Вольтер)
«Если хочешь сокрушить фальшь, бей по самой ее основе» (слова Гордона в «Героях пустынных горизонтов» Джеймса Олдриджа).
«Когда людей начнут учить не тому, что они должны думать, а тому, как они должны думать, исчезнут всякие недоразумения» (Лихтенберг Георг Кристоф, немецкий ученый-физик и писатель-сатирик, 1742–1799).
Большой барабан приятно слушать издали.
