KnigaRead.com/

Анатолий Маркуша - Грешные ангелы

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Анатолий Маркуша, "Грешные ангелы" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— А что, плохая форма?! Нравится! — Выдержал паузу. — И не только форма… Где еще такое сочетание умственных и физических усилий требуется, как в авиации?

— О-о-о! Это разговор! Искать гармонию — занятие! Для человека… именно. Только, только не очертя голову надо. Ухватываешь?

— Почему же очертя голову? — спросил, не сообразив, что он имеет в виду.

— В военно-авиационное училище метишь?

— Понятно.

— А если в аэроклуб? Сначала! Для пробы, понюхать гармонию, проверить взаимность…

— Проверить что?

— Ты в авиацию хочешь, а она тебя желает? Может и не признать. Способности есть? Летный талант? Знаешь? Я не знаю… И никто не знает… Методом проб и ошибок осваиваем жизнь. А цена? Соображать надо: рубль вложил — два взял!

Иначе какой смысл?..

И он убедил меня. Надо начинать с аэроклуба. Когда позже я уже собирался нести заявление, сосед сказал посмеиваясь:

— Ну-ну, желаю тебе… отравиться.

— То есть как это?

— Авиацией отравиться… наповал… и на всю жизнь! Иначе не стоит и начинать.

54

По нержавеющей авиационной привычке я и сегодня просыпаюсь без будильника. Глаза открываются в то самое время, какое я назначил, даже если открываться им не хочется.

Рань-ранища необыкновенная. Улицы словно вымершие, машины попадаются редко, и асфальт еще прохладный, даже пылью почти не пахнет.

Собираюсь и выхожу на площадь Маяковского. Начинаю точно с того места, с которого когда-то давным-давно мы начинали под водительством пионервожатой Лены, — со ступеней Концертного зала имени Чайковского.

Не так давно решил два раза в неделю — по вторникам и пятницам — проходить Садовым кольцом полный круг. Для чего? Чтобы не заплывать жиром, чтобы двигаться. Нет надежнее средства против дряхления. А еще чтобы доказать самому себе — Абаза кое-что еще может.

Только, пожалуйста, не думайте, будто я сильно стараюсь продлить пребывание здесь, ну-у-у… в вашем обществе, а проще сказать — на земле. Знаю совершенно твердо: от смерти не уйти, это еще никому не удалось… А вот сделать так, чтобы не болеть, не быть никому в тягость, я надеюсь и верю — в моих силах.

А вообще это жуткая глупость — связывать понятие молодости с числом прожитых лет. В годах разве дело? Или не бывает двадцатилетних стариков и семидесятилетних юношей?! Вся штука — в потенциале души! В способности двигаться, удивляться, искать, радоваться, разочаровываться и не переставать, никогда не переставать надеяться!

Потенциал рождает динамика.

Вот с этим: «Да здравствует динамика, к чертям статику!» — я и выхожу на старт.

Когда-то первый этап был у нас этапом молчания. Теперь все кольцо мне предстоит пройти в молчании — я один, разговаривать просто не с кем.

Начинаю ровным, неспешным шагом, вглядываюсь в дома, припоминаю, какие были в годы моего детства, а какие — моложе меня. При этом я думаю вовсе не о далеких временах — что прошло, то прошло, — а о вещах самых обыденных, житейских, вещах нынешних. Скажем, один из моих сыновей не так давно вновь женился. Что я мог сказать человеку? Ясно — пожелал счастья. Ни отговаривать, ни переориентировать его морального права за собой не чувствовал. Присматриваюсь теперь к новой его жизни и стараюсь понять — исключительно для моего внутреннего, так сказать, пользования, — что же у него снова «стопорит»? Уж тут, сколько бы парень мой ни хорохорился, меня не провести: чую!

Мой сын — ведомый у своей новой жены. Ей, между прочим, нравится, когда ее именуют не женой, а… супругой! Чего тут худого? Да ничего… так — оттенок, не более того. Впрочем, что бы ни было, я им, молодым, не судья. Сами, сами пусть разбираются.

Интересно, раньше в этом ломе жили Фортунатовы.

За последние пятьдесят лет Митьку, то есть Дмитрия Валериановича, я встречал всего два раза. Первый — вскоре после войны. В школе устроили вечер «Наши фронтовики». Увидел и не сразу узнал. Был он тощий-тощий, прихрамывал, звенел медалями. Вроде, если не ошибаюсь, служил он в войсках связи. Кажется, собирался учиться в институте. Сказал: наверстывать… Только в какой вуз он хотел поступать, не знаю.

Лет через двадцать после того вечера позвонил, заехал ко мне. Это и была вторая, последняя наша встреча.

— Припадаю по дикому поводу к твоим стопам! — начал Фортунатов, едва войдя в комнату. — У меня один сын — Серега. И этот недоумок вздумал лезть в авиацию. Только ты можешь отговорить его. Силой личного авторитета. Разоблачить… Сделаешь — на всю жизнь буду твоим должником.

Фортунатов стал упитанным. Костюм на нем хороший, ботинки последней моды. Благополучие так из него и прет. И спокойная уверенность чувствуется — в себе, в своих влиятельных связях. Словом, все нормально, только с сыном некоторая неувязочка вышла…

Никаких чувств к Фортунатову в себе я не обнаружил. Смешно, но мне казалось, что пришел не Митька, а его… отец, тот, что был владельцем бывшей барской квартиры, с высокими потолками, с парадными дверьми, блестящими зеркальными стеклами и неисчислимым множеством дорогих «мебелей» в комнатах.

— Этого я не сделаю, отговаривать твоего сына не буду.

— Почему? Мы взрослые люди, Николай Николаевич, встань на мое место… Сережа — способный мальчик, что ему может дать авиация?.. Ты же на своей шкуре, я это знаю, испытал… как бы сказать… ну, разрушающую силу авиации… Или твоя жизнь… Ты ведь лейтенант запаса?..

— Понимаю, сочувствую… только сделать ничего не сумею.

Адом, их дом выглядит сегодня даже лучше, чем когда-то. Отремонтирован, покрашен. Был серым и угрюмым, а теперь отдает в желтизну, светленький стал.

От площади Восстания бежит мне навстречу седой человек в вылинявшем спортивном костюме и старых растоптанных кедах. Отмечаю про себя: «Еще одна ранняя птичка». У него странное выражение лица: смущенное и надменное одновременно. Вроде и стесняется мужик своей ранней прогулки, причастности к повальному увлечению бегом, а с другой стороны — горд и готов дать отпор любому, кто его осудит. Понимаю: пока что ради здоровья и долголетия бегают много людей, но не большинство. А это всегда трудно — не быть в числе абсолютного большинства… Большинство — сила! И ты — прикрыт…

Незаметно пересекаю Новый Арбат.

Движение заметно прибавилось и на глазах прибавляется. Но людей все еще не очень много: магазины закрыты и откроются не так скоро.

Иду как шел, не прибавляя шага и не делая остановок. Если разобраться, так пятнадцать километров для здорового человека не слишком много. На этот счет никакого сомнения у меня нет.

Другой вопрос: как бы самого себя не сбить какой-нибудь глупой «вводной». Например: а на черта мне вся эта самодеятельная физкультура? Или: судьбу не обманешь… Если такое случится, недолго и в метро нырнугь: в конце концов, я ни перед кем отчитываться не обязан. Шел, пока не надоело…

Мое слово — мое: хочу — даю, хочу — забираю.

Дети выросли при моем минимальном участии: полеты, командировки, странное чувство, годами не покидавшее меня: успеется! Теперь только стал думать: как же долго я был уверен — торопиться нечего, все впереди, времени на все хватит.

Дети… мои дети, вот один, например, бесхарактерный и мягкотелый, как мне кажется, а чья вина, его или моя? Положим, справедливости ради, оба виноваты, пусть даже он больше, но и я в ответе. А другой эгоист, глух ко всему, что его лично не очень трогает. Так не потому ли, что и я сам болел той же хворобой? Нет, не о наследственности думаю, не о генах… Все проще — сегодня я недополучаю то, что вчера недодал сам…

А дочь?

О ней лучше сейчас не вспоминать.

И опять знакомый дом.

Здесь я был в гостях у взрослой, замужней Наташи. Пригласила меня с женой и сыном. Познакомила с мужем, показала двоих мальчишек, шепнула:

— Старший, черный, — Сашкин. Бесюгинская порода, но он этого не знает, а младший — наш, — показала глазами на мужа. — Совсем разные, да?

И я бездарно врал, уверяя, будто ребята больше похожи, чем непохожи друг на друга. Находил в них Наташкины черты, хотя никакой общности в парнях усмотреть было невозможно.

Больше Наташи и больше мальчишек мне понравился тогда хозяин дома — муж и папа. Был он здоровенного роста, широк и грузен. А ходил неслышно, поворачивался легко, будто пританцовывал. Говорил не много и не мало — в меру.

Оказался Наташин муж работником цирка. Верно, не из тех, кого мы видим на манеже, он трудился в мастерских, делал оборудование — снаряды, приспособления, словом, обеспечивал постановочную часть техникой. Талантливыми руками наградила судьба Наташиного мужа. Стоило приглядеться к их квартире, все без слов становилось ясным, даже легкая испарина зависти прошибала — мне бы так уметь и шкаф встроить, и стеллажи соорудить, и для мальчишек «стадион на стене»…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*