Никита Павлов - Чужаки
Первыми из шахты были подняты Жульбертон и Алеша.
— Кровищи сколько, бабоньки, — довольная тем, что ей первой удалось увидеть поднятых из шахты людей, визжала жена сторожа Анфиса. — Англичанин чисто весь в крови, схватил парнишку и вот так крепко держит. А кровь так и хлещет, так и хлещет!
— Господи, да нешто так можно! Заговорили бы, что ли, кровь-то, — послышался тревожный голос.
— Да ведь англичанин. Кто же нерусскую кровь заговаривает? Аль очумела?
— А парнишка-то русский. У него хотя бы заговорили, — настаивал тот же тревожный голос.
— А как же с нашими-то? Наши-то где? Тоже, наверное, кровью исходят? — кричали в толпе. — Ну чего мы тут стоим, глаза пучим? В шахту айда, бабы!
— Не подходить! Не подходить! — размахивая плетью и поддерживая другой рукой саблю, предупреждал Ручкин. — Мертвых там, говорят, только двое. Остальные будто бы живы. Не подходить, говорю, не разрешено!
Среди плачущей и стонущей толпы была и Марья. Она еще накануне привезла своим хлеба. Зная, что Алеша уехал с англичанином на Золотой камень, Марья тревожилась только за мужа. Но когда услышала, что из шахты подняты англичанин с парнишкой, она, как подкошенная повалилась на груду кирпичей.
— Дохтур!.. Дохтура пропустите! — закричали в толпе.
Доктор Феклистов был немолод и тучен. Бежать или быстро ходить он уже не мог. Своей лошади у него не было, а послать за ним, как видно, не догадались. Поэтому он прибыл на шахту почти последним. Его сейчас же пропустили. Около раненых возился прибежавший немного раньше фельдшер. Феклистова поразило обилие крови на англичанине. Кровь виднелась всюду. Она была на руках, на ногах, на груди и даже на спине. Особенно сильно было вымазано его лицо.
— Что, у него так много ранений? — не осмотревшись как следует в темном помещении, спросил Феклистов фельдшера.
— Больной в обморочном состоянии, — нерешительно ответил фельдшер. — Возможно, от большой потери крови. А рана на левой руке, и мне кажется, что…
Фельдшер замолчал и, сделав какой-то неопределенный жест, многозначительно посмотрел на Феклистова.
— Хорошо, хорошо, потом посмотрим, — сказал доктор и стал торопливо протискиваться к раненым.
Алешу Феклистов осматривал сам. Закончив осмотр, он скупо объяснил интересовавшемуся его состоянием Калашникову:
— Мальчик получил удар в голову, сильно поврежден череп. Сотрясение мозга. Положение?.. — Доктор покачал головой. — Тяжелое и… нужна срочная операция.
Из шахты подняли еще двух раненых и двух убитых. В момент взрыва они находились на рудном дворе третьего горизонта.
Получив сведения, что все остальные шахтеры завалены и судьба их неизвестна, толпа испуганно завыла, заметалась.
— Душегубы проклятые! Живьем всех схоронили. Теперь опять на рабочих всю вину сваливать будете!
— Довольно! Пора их, подлецов, к ответу притянуть!
— Знамо, хватит! Сколько еще будут над нами измываться?
Волнуясь, толпа настойчиво напирала на полицейских.
— Тише, сказано вам, не орите! — стараясь сдержать толпу, во все горло кричал Ручкин. — Это еще выяснить надо. Сейчас я сам в шахту полезу, а вы пока домой идите… Вам потом скажут.
— Ах вот ты как, шкура продажная! — выскочив из толпы, закричала Марья. — Домой стараешься нас проводить, а мужей и детей наших без нас хоронить будешь. Прихлебатели проклятые, подлецы! В крови нашей купаетесь и захлебнуться не можете. Звери! На нас только и знаешь орать, а чужакам небось ручки лижешь. Да неужто, — рыдала Марья, — у нас никогда не будет таких правителей, которые защищали бы нас, бедных людей?
Толпа притихла. Марья вся содрогалась от душивших ее рыданий, по лицу текли обильные слезы.
— Шутка ли сказать, — вздыхали в толпе — у нее, у сердешной, двое пропали: муж и сынишка. Небось так каждый заревет.
— Ой!.. Миша, Алешенька! — еще громче закричала Марья. Вдруг, увидев Алешу, она бросилась на Ручкина.
Пристав боязливо посторонился.
— Вот чертово отродье, — сказал он, пропуская Марью.
Бесчувственного Алешу укладывали на носилки, чтобы вместе с англичанином отправить в больницу.
Сжавшись, как приготовившаяся к прыжку кошка, Марья не двигалась несколько секунд. Вдруг она с криком вцепилась англичанину в горло и стала тащить его с носилок. Находившийся до этого в обморочном состоянии Жульбертон открыл глаза и, схватив Марьины руки, попытался оторвать их от горла.
Подбежавшие стражники выволокли рыдающую Марью на улицу.
Англичанин жалобно застонал и снова потерял сознание.
— Какая ужасная несправедливость! — возмутился присутствующий в помещении Геверс. — Спасая своего мало летнего помощника, мистер Жульбертон проявил настоящее геройство. Вы все видели, что, будучи серьезно ранен, он не бросил его, и даже когда потерял сознание, продолжал прижимать мальчика к груди. Так ценится наше великодушие? Нет, это ужасно!
— Господин Геверс прав, — вмешался в разговор штейгер Смирновской шахты перс Мустафа. — Мы действительно нашли их в ходовом отделении. Мистер Жульбертон был без памяти, но крепко держал мальчишку, он, как видно, хотел вынести его с третьего горизонта наверх.
— Вот видите, господа, — снова с укором обратился Геверс к присутствующим. — Как несправедливо относятся иногда ваши соотечественники к своим самым лучшим, самым заботливым друзьям.
К шахте постепенно прибыла вся администрация. Ждали только Петчера. Однако вскоре было получено сообщение, что управляющий болен и приехать не может.
— Буду ждать вас у себя, — передал он по телефону Калашникову. — Надеюсь, что больше ничего серьезного не обнаружится и катастрофа будет быстро ликвидирована.
При обсуждении плана спасательных работ между руководителями возник спор. Калашников и Папахин настаивали на прекращении в шахте всех работ с тем, чтобы сейчас же начать спасение шахтеров. Но Геверс и Рихтер с этим не соглашались. Они считали, что начинать спасательные работы без соответствующей подготовки и хорошо продуманного плана вообще нельзя.
— Прошло более двух часов, — волнуясь, говорил Папахин, — а мы еще ничего не сделали. Там больше ста человек похоронено. Разве можно к этому так относиться? Это преступление!
— Оно удвоится, если мы допустим еще вторую глупость, — упрямо настаивал Геверс. — Только по одному тому, что там у нас похоронено сто с лишним человек, мы обязаны все делать осторожно. Я предлагаю, — заявил он с холодным высокомерием, — разработать продуманный, технически обоснованный план и после утверждения его управляющим приступить к работе. Только при этом условии можно рассчитывать на успех спасательных работ. От всего другого мы должны решительно отказаться.
— Кто же будет составлять этот план? — спросил взволнованный Папахин.
— Это дело управляющего. Кому он поручит, тот и составит.
— Тогда лучше всего нам сейчас же отправиться к управляющему, — предложил Калашников.
Петчер долго и внимательно выслушивал всех, кто пожелал высказаться.
— Как ни тяжело сейчас моральное состояние каждого из нас, — выслушав доклады, сказал Петчер, — никто не имеет права терять присутствие духа. Спокойствие и выдержка — вот главные условия, которые должны привести нас к наилучшему выходу из свалившегося на нас несчастья.
Он обвел взглядом присутствующих и с кислым выражением Лица продолжал:
— Каждый малейший необдуманный шаг с нашей стороны может привести к гибели более ста человек рабочих. Это было бы тяжким преступлением каждого из нас перед судом и перед собственной совестью. Поэтому я склонен принять предложение мистера Геверса. Нам, действительно, нужен хорошо продуманный план спасательных работ. Этот план должен помочь максимально сократить сроки их окончания. Я полагаю, что мы поручим составление плана самому мистеру Геверсу и будем просить представить его еще сегодня до вечера, а чтобы не терять напрасно дорогого времени, давайте сейчас же приступим к заготовке материалов и расчистке двора. Повторяю, господа, — повышая тон, продолжал Петчер, — мы все должны работать самыми ускоренными темпами. Каждый из нас должен помнить, что от этого будет зависеть судьба заваленных в шахте людей.
— А не пора ли все-таки прекратить эту болтовню и перейти к делу, — заикаясь от волнения, вспылил Папахин. — Там люди скоро задыхаться будут, а мы болтовней занимаемся. Это, в конце концов, возмутительное безобразие! Предупреждаю вас, господин управляющий, — вскакивая с места, заявил Папахин, — что я как начальник шахты вынужден начать работы без вашего разрешения.
Папахин был разъярен, глаза его горели.
Петчер злобно перекосил рот и тоже вскочил с кресла.
— Извините, господа, — сказал он, схватив трясущейся рукой какую-то бумажку. — Я должен был еще раньше объявить вам свой приказ об отстранении от должности начальника шахты инженера Папахина. Теперь я обязан сообщить вам, что он будет привлечен к суду по обвинению в происшедшей катастрофе. Больше я вас не задерживаю, господа. Идите и каждый занимайтесь своим делом. Всеми работами по спасению будет руководить главный инженер.
