Иван Шевцов - Лесные дали
Но не Алла была причиной задержки Ярослава. Случилось другое. От Синей поляны Ярослав направился домой и решил по пути заглянуть на строящуюся плотину, где осуществлялась его идея - создать большой лесной пруд. Идеей этой загорелся Кузьма Никитич, и вот теперь, когда в колхозе закончилась летняя горячая страда, взялись за ее воплощение. Уже была насыпана земляная перемычка пятиметровой высоты, и теперь yкpeпляли плотину. Кузьма Никитич говорил Ярославу, что уже будущей весной он запустит в этот пруд несколько тысяч мальков карася.
- Для карася тут рай будет, а не жизнь.
В это время к ним подошел запыхавшийся мальчонка и многозначительно посмотрел на Ярослава, затем на председателя.
- Ну, что ты? - спросил Кузьма Никитич. - Ко мне?
- Нет, - парнишка угрюмо покачал головой. Лицо его было розовое и серьезное. - К Ярославу Андреевичу.
- Пожалуйста, я слушаю, - сказал Ярослав. Но мальчик недоверчиво исподлобья посматривал на председателя и молчал. - У тебя секретный разговор? - Мальчик кивнул и отошел в сторону. Ярослав подмигнул Кузьме Никитичу и пошел вслед за пареньком. - Ну, выкладывай.
- Пташка с топором в лес пошел, - вполголоса проговорил мальчик, волнуясь. - Мишка Гусляров пошел за ним следом, Петька побежал к вам домой, Толя - на Синюю поляну, думали, там вы, а я - сюда.
- Тебя как зовут?
- Коля.
- Ну, Коля, спасибо. А теперь - в погоню? Как мы его найдем?
- Найдем, я знаю. Мы договорились с Мишей. Условный сигнал есть.
Коля шел уверенно и быстро, и Ярослав еле поспевал за ним. Минут через двадцать они вышли на лесную дорогу. Коля остановился, прислушался. Взгляд у него настороженный, как у настоящего разведчика. Попросил Ярослава отойти с дороги в лес и сам тоже стал за дерево. Вдруг четыре раза прокуковал кукушкой, да так ловко, что Ярослав ахнул от удивления: ну точно, кукушка! И подумал: "А кукушка-то уже, должно быть, улетела в теплые края". Хотел сказать об этом Коле, но тот сосредоточенно прислушивался. И вот вдали раздался свист и визжание иволги. Коля прошептал:
- Это Миша. Значит, все в порядке: он наблюдает за Пташкой. - И прокуковал теперь шесть раз, что означало: "Я тебя слышал и понял".
Этот шепот, условные сигналы снова напомнили Ярославу пограничную службу. Есть что-то общее в службе солдат-пограничников и лесников. Так почему бы ребятам, отслужившим срочную службу на погранзаставах, после демобилизации не идти в лесники? Ведь в каждом лесничестве не хватает лесников, настоящих, любящих лес и природу вообще. Если б знали ребята, какая это интересная и благородная служба! А не написать ли об этом на заставу, размышлял он, осторожно, без шума идя вслед за Колей. Как всегда, при нем был фотоаппарат.
Коля остановился навострив уши.
- Слышите? Рубит, - произнес шепотом.
Да Ярослав и сам уже слышал стук топора и теперь пошел быстрее, обгоняя Колю. Вскоре они увидели Мишу Гуслярова. Он стоял посреди дороги и поджидал их. Коля не удержался - побежал бегом.
- Там. Клен рубит, - сказал вполголоса Миша. Ярослав потрогал его светлые волосы и, дружески улыбаясь, прошептал:
- Спасибо. А теперь вам лучше уйти. Я уж один справлюсь.
И бесшумно, пружиня на носках, нырнул в чащу на стук топора. Сойкин торопился.
Ярослав подкрался к нему незаметно метров на десять и притаился за толстым деревом. Клен вот-вот должен упасть. Каких-нибудь пяток ударов топора, и дерево рухнет. Ярослав поставил диафрагму, выдержку и нажал на спуск в момент удара топора, так что Пташка не мог слышать щелчка фотоаппарата. Потом сделал еще два кадра и стал ждать. Вот упало дерево. Сойкин выпрямился, бегло осмотрелся кругом, вытер рукавом с лица пот и принялся рубить дерево пополам. Ярослав сделал еще один кадр. Потом Пташка очистил от сучьев комлевую половину и с немалым трудом взвалил ее на плечо, согнувшись под тяжестью. Вот этого заключительного кадра и ожидал Ярослав: теперь, уже не прячась, он щелкнул затвором фотоаппарата раз, другой на глазах у оторопелого Сойкина. И, не сказав ему ни единого слова, поспешил домой, вспомнив, что там его ждет Афанасий Васильевич в натопленной бане.
Еще издали Ярослав увидел сидящего на скамеечке возле бани старика. И Афанасий Васильевич заметил его издалека и, чтоб не терять времени, скрылся в предбаннике. Ярослав застал старика на верхней полке. В бане клубился жаркий пар, тугой струей устремлялся в открытое оконце. Ярослав сразу же рассказал о причине своей задержки.
- Теперь Пташка прочно сидит в клетке. Не выкрутится.
- Дай бог. Проучить хоть одного, чтоб другим неповадно было, - отозвался старик и начал нахлестывать себя веником.
Пар был еще суховат, люто обжигал и схватывал дыхание. Ярослав мочил свой веник в ведре с холодной водой и тряс над головой, чтобы смягчить воздух. Казалось, волосы трещат от жары, и Ярослав окунул голову в ведро и нахлестывал веником порозовевшее мокрое тело. Было и жарко, и приятно, и боязно. Он отодвинулся к самой стенке, подальше от печки, возле которой, кряхтя от удовольствия, нахлестывал себя Афанасий Васильевич. Жара была ему нипочем. Сначала старик парился сидя. Потом лег на спину, попросил Ярослава поддать еще маненько и стал обрабатывать свои больные ревматические ноги. Ярослав уже не мог сидеть на верхней полке - спустился на среднюю. Но и там было жарко. Как это старик терпит, как выдерживает его сердце такую жару? Сам Афанасий Васильевич отвечал коротко:
- Привычка, голубь, привычка. И ты привыкнешь.
Баню Афанасий Васильевич считал самым лучшим санаторием.
- В старину деревенские люди никаких докторов не знали, а жили до ста лет, - говорил он. - Ты вот заметь: после бани человек чувствует себя помолодевшим, легким становишься, будто с тебя сто пудов сбросили.
Вспоминая эти его слова, всякий раз Ярослав убеждался, что старик прав, и задумывался: отчего бы это? Афанасий Васильевич, до фанатизма убежденный в целебных свойствах растений, объяснял так:
- В березе огромная сила земли. Возьми сок березовый. Лекарство. Раньше многие хворобы чем лечились? Березовым соком. Опять-таки - чага. Теперь и доктора признают ее как лекарство. А она только на березе пользительная. Скажем, на осине тоже есть такие наросты Но от них никакого толку. Но самая сила - в березовом листе. От каких только хвороб он не помогает! Скажем, зубы - чем лечат? Березовым листом. Ты думаешь, почему люди парятся в бане березовым веником? Потому что лекарство в нем. Чувствуешь, как пахнет? Эти самые фитонциды. Вовнутрь идут, через распаренную кожу прямо в кровь.
Старик сам сочинил эту примитивную теорию и верил в нее. Он действительно никогда ничем не болел, и только на старости лет подкачали ноги. Настиг его ярый ревматизм, не уберегся он от него. И вот теперь, спустившись с верхней полки вниз, он сидел на лавочке и с грустью сообщил Ярославу, что ноги его серьезно беспокоят и что, если дело не пойдет на поправку, придется до октябрьских праздников поехать на всю зиму к Степке, к сыну. И опять Ярослав останется один. А может, и не один. Коль уж порешили - так и быть - пусть женятся.
- А дом я на тебя перепишу. Мне он совсем ни к чему. А ты живи и службу мою продолжай. И женись.
- За дом, Афанасий Васильевич, большое спасибо. И я постараюсь, чтоб не безвозмездно.
- На счет этого и не старайся, - решительно перебил старик. - И слушать не хочу… Капиталист какой нашелся.
- Да ведь дом-то денег стоит. Не даром он вам достался.
- А что такое деньги? Ты думаешь, деньги - это все. А в жизни есть много такого, что цены не имеет и ни за какие деньги не продается. К примеру, уважение к человеку. Может, я хочу память оставить. Может, я делаю это не для тебя, а для леса, потому что верю в тебя и знаю: коль ты тут будешь жить, и лес будет в полном порядке. А что мне твои деньги… Дверь приоткрой маненько, чистого воздуху напусти. А этот, отработанный, пусть выйдет.
Ярослав был окончательно смущен и благодарил старика за доверие и щедрость. Открыл дверь в предбанник.
Старик молча намылил себе голову, взбил пену, фырча, смыл теплой водой, сказал, будто и не было иного разговора:
- Полезем на второй заход. Закрывай дверь и плесни кружки две. Малость остудилось.
На втором заходе пар казался мягче, был не такой жгучий и даже как будто стал ароматней. И дышалось легче. Старик лег на живот, подал Ярославу свой веник, попросил:
- Ну-ка поясницу мне обработай. В пояснице вся хвороба прячется… От так, так, а ну еще, бей - не жалей. Веников много. Еще навяжем. От так, так… Хвати повыше, попарь лопатки… Вот спасибочко тебе - ублажил старика. Давай веник: ноги я сам достану.
А когда спустились вниз, Афанасий Васильевич опять возвратился к старому:
- Оно конечно, любовь - штука серьезная, только ненадежная: приходит, уходит и снова возвращается. Ты вот говоришь, любит тебя. А Валентина, выходит разлюбила. А ну как и тебя разлюбит? Или ты ее. Встретишь другую, получше да помоложе, и про Аллу совсем забудешь.
