Лидия Вакуловская - 200 километров до суда... Четыре повести
— Во-первых, я не Нюша, а Катя, во-вторых, чемодан был не мой, — сказала девчонка.
— А, поэтому вы и плакали?
— Когда я плакала? — удивилась девчонка. — Это Нюша плакала, у нее там свитер дорогой лежал.
— В вашем чемодане? — запутался Лешка.
— Не в моем, а в Нюшином, — сказала девчонка. — Нюша моя подруга, мы еще с Закалужска дружим. Жаль, ее нету, я бы вам ее показала.
— А-а, ее нету? — наконец-то уяснил Лешка.
— Она у нас на этот счет немножко странная.
— На какой счет? — не понял Лешка.
— Наоборот все делать. Раз я на танцы иду, она принципиально останется. — Катя тихонько засмеялась, потом высунулась из открытого окна, сказала: — Вон видите, светится? Это наша комната. Наверно, пятый раз «Трех мушкетеров» читает. — И отвернувшись от окна, сказала почему-то Лешке, а не Коле: — Пойдемте лучше потанцуем, пока играют.
— Я не танцую, — ответил Лешка, который в самом деле не умел танцевать.
— Совсем? — не поверила Катя.
— Да, по части танцев у него пробел, — обрадованно подтвердил Коля. — Пойдемте с вами.
Коржик подхватил Катю, закружил ее в вальсе.
Лешка щелчком отправил за окно окурок, вышел в коридор, ногой толкнул двери в комнату Коржика, достал из-под кровати свой чемоданчик, снял с гвоздя телогрейку. Возвращаться в коридор и проходить мимо танцующих приятелей ему не хотелось, и он решил покинуть общежитие более короткой дорогой — через окно.
Грузовик завелся, едва Лешка повернул ключ зажигания и нажал ногой на стартер. Он вырулил машину со двора и повел ее по луже. В бараке новоселов по-прежнему светилось одно окошко. Грузовик прополз по луже мимо этого окошка и выскочил на сухое. Вдруг Лешка резко затормозил и, включив задний ход, вернул машину в лужу и подвел ее к самой двери барака.
Он прошел полутемным коридором и решительно стукнул в дверь, внизу под которой распласталась полоска света.
— Заходите, открыто! — ответил ему звонкий голос.
В комнате на чистом, вымытом полу вокруг каких-то выкроек ползала на коленях девчонка. На глаза ей падала густая черная челка.
— Вы — Нюша? — неестественно сурово спросил ее Лешка.
— Нюша, а что? — Нюша дунула на челку, уставилась на Лешку огромными глазами-смородинами.
— … Пошли со мной, там с вашей подругой Катей неприятность случилась, — решительно сказал Лешка.
— С Катей? Что такое? — забеспокоилась Нюша, мгновенно поднимаясь, и накинула на себя пальтишко.
— Пошли, пошли, — буркнул Лешка и, не вдаваясь ни в какие объяснения, вышел в коридор.
— Господи! — в отчаянии проговорила Нюша, спеша за ним.
Грузовик стоял у самой двери барака, кабина была открыта. В общежитии напротив ярко светились окна, за окнами усердно и голосисто заливался баян.
— Садитесь в кабинку, я вас через лужу перевезу, — сказал Лешка, заслоняя собой узкий проход между машиной и стеной барака.
Нюша торопливо взобралась на сиденье. Лешка без промедления оказался за рулем. Грузовик рывком взял с места и понесся по улице, ошалело подпрыгивая в лужах и шумно расшвыривая колесами воду.
— Куда это мы едем, в объезд, что ли? — нетерпеливо спросила Нюша. Она обеими руками уцепилась за скачущее сиденье, чтоб не стукнуться головой в потолок кабины.
— Вот именно — в объезд! — весело сказал Лешка, нажимая на газ.
Машина вынеслась за поселок и, ломая оранжевые лучи фар о темень ночи, затряслась на лобастом булыжнике.
— Это куда ж вы гоните? А ну, остановитесь! — неожиданно крикнула Нюша, поняв, что происходит что-то недоброе, и схватилась за ручку дверцы.
— Не выйдет! — засмеялся Лешка. Удерживая левой рукой руль, он правой рукой обхватил Нюшу за плечи и легко отстранил ее от дверцы.
— Вы что же, бандит?! — скорее удивленно, чем испуганно выдохнула Нюша, тараща на Лешку огромные глаза.
— Он самый, — серьезно подтвердил Лешка. — Украл вас, и все шито-крыто. Привезу в банду, там посмотрим, что с вами делать.
— Господи!.. — немея от страха, прошептала Нюша и почувствовала, как у нее отнимаются руки и все внутри холодеет.
5
Лешка сам не понимал, какой бес дернул его утворить такую штуку — похитить незнакомую девчонку, да еще представиться бандитом.
Если бы девчонка с первых минут повела себя иначе, все закончилось бы тем, что он прогнал бы пару раз машину вокруг поселка и галантно высадил Нюшу у общежития, сказав, что все это были шутки, что ничего с ее подружкой Катей не случилось и случиться не могло и что на этом их прогулка закончилась.
Но Нюшка оказалась человеком строптивым: она кричала ему всякие злые слова, размахивала руками и рвала за ручку дверцы. Такое ее поведение развеселило Лешку и заставило применить некоторую силу, чтоб утихомирить разбушевавшуюся девчонку. Невзначай он ляпнул насчет бандитов и шайки, после чего с девчонки мигом слетела спесь, и она потеряла голос.
Напустив на себя свирепый вид, Лешка с бешеной скоростью гнал машину по трассе, то есть в направлении своего 205-го километра, и продолжая начатую игру, хрипловато и небрежно, как подобает истинному бандиту, цедил сквозь зубы слова, плетя несусветные россказни о своей шайке и о том, что вскоре ждет Нюшу.
И хотя получалось, что зловещих перемен в Нюшиной судьбе не предвидится, так как бандиты выглядели в рассказе вполне нормальными, даже благородными людьми, Нюша все же продвигалась к дверце и в какую-то минуту правая рука ее снова, но теперь осторожно и как бы невзначай, потянулась вверх к блестевшей ручке.
— Руки по швам! — гаркнул Лешка, разгадав хитрость своей пленницы, и так страшно зыркнул на нее, что Нюша съежилась и мигом отпрянула от дверцы, не дожидаясь, пока тяжелая Лешкина рука обхватит ее за плечи и придвинет к рулю.
Но по мере того как машина бешено летела, разрубая кинжальным меловым огнем темноту, Лешкины мысли трезвели. Игра в «бандита» затягивалась и, как понимал Лешка, ничего доброго ему не сулила.
Взгляд его ненароком упал на белую щелку спидометра, где проворно выпрыгивали цифры, и Лешка, к удивлению, обнаружил, что половина дороги осталась за хвостом кузова. И тогда яснее ясного он понял, какую упорол глупость. Он представил себе, как явится на участок с девчонкой, какой она там учинит переполох, как сбегутся мостовики и как взбесится Тарусов, узнав о его выходке. Он представил это, и ему стало не по себе.
«Что же мне с ней делать?» — неожиданно тоскливо подумал Лешка, покосившись на Нюшу.
Она сидела в напряженной позе, насупившись, как взъерошенный волчонок, приготовившийся отразить нежданную опасность.
Лешка рассмеялся в душе и подумал:
«Надо везти ее назад».
Он тут же прикинул, сколько это отнимет времени, и понял, что нагоняя от Тарусова теперь ему не миновать.
Однако затормозить и развернуться он не успел: машина уже вскочила в узкое ущелье сопок и завиляла на крутых и частых поворотах. Лучи фар заметались, шарахаясь по сторонам, высветливая на мгновения бесформенные нагромождения скалистых пород, угрожающе нависавших с боков, черные провалы и ощетинившиеся тяжелыми каменными выступами расщелины, на которые, казалось, несется машина, выписывая отчаянные кренделя и немыслимые дуги.
Лешка сбросил газ и, цепко ухватив руками баранку, припал к ней грудью. Начинался самый паршивый участок трассы — дорога часто отрывалась от подножья сопки и лезла вверх, одной стороной вжимаясь в каменистый бок сопки, а другой провисая над ущельем. Встречные машины не могли здесь разминуться без того, чтобы одна не останавливалась и не пропускала другую.
Лешка слегка прибавил газу на подъеме, решив, что, проскочив его, он тут же попробует развернуть в низинке машину.
И как раз тогда распахнулась, точно ее сорвали с петель, дверца. Поток гудящего воздуха влетел в кабину, и девчонка с кошачьей проворностью выбросилась под колеса. Отчаянно стукнулась и снова откинулась наружу дверца. Занудным скрипом взвыли тормоза, и Лешка боком вывалился на дорогу.
Темнота ослепила его. Он подумал худшее — что девчонка попала под машину и лежит на дороге. От этой мысли его кинуло в жар.
Но в следующую минуту он услышал частый топот убегающих шагов.
— Эй, слушай, не дури! — крикнул он. — Слышишь, остановись! Я тебе все объясню!.. Эй, Нюша!..
Глаза его быстро привыкли к темноте и ясно увидели и луну, опрокинутую голубой тарелкой над ущельем, и рваные каменные бока сопок (голые камни серебряно поблескивали под луной), и узкую, почти белую дорогу, по которой убегала черная, резко очерченная фигурка.
Лешка побежал за ней, продолжая выкрикивать всякие слова, призывавшие беглянку остановиться.
