Александр Беляев - Прыжок в ничто
– Змееныш! – прохрипел Стормер, шевеля пальцами, но не двигаясь с места.
– Вы здесь, господин Фингер? Как дела? Что вы здесь делаете? – У дверей стоял Пинч, вертя своей острой мордочкой, словно собака, нюхающая воздух.
– Я пришел за инструментами, а что тут делал мистер Стормер, спросите у него, – ответил Ганс.
Стормер метнул на Ганса гневный взгляд и, тяжело ступая, оставил поле сражения, грубо толкнув по пути непрошеного свидетеля.
Ганс усмехнулся, собрал инструменты и вышел в коридор, закрыв кладовую на ключ. Пинч потирал плечо и с недоумением смотрел вслед удалявшемуся Стормеру.
– Мистер Пинч, вы, кажется, хотели помочь нам открывать дверь?
– С удовольствием.
– Только предупреждаю: мы закроемся наглухо. Воздух Венеры может быть смертоносным.
– Это пустяки. Но вот что меня беспокоит: внешний воздух, наверно, очень холодный, а я пропотел и могу схватить насморк… – Вихляясь и кланяясь, Пинч задом удалился от Ганса.
– Почему ты так долго не возвращался? – спросил Винклер.
Ганс коротко рассказал о случае в кладовой и взялся за дверные запоры.
– Подождите, – остановил Цандер. – Я предлагаю надеть кислородные маски и привести сюда козленка. Пусть козленок первый испытает на себе действие здешнего воздуха.
– Излишняя предосторожность, – возразил Ганс. – Допустим, что козленок подохнет, глотнув смертоносных газов. Это не изменит положения. – Он попытался повернуть колесо винтового запора – одного, другого, третьего. Не поворачивается. Винклер сжал кольцо своими руками-клещами.
– Не идет. Очевидно, оплавлена… Попробуем вторую дверь, в другом конце ракеты.
Ганс вышел в коридор и вновь столкнулся с Пинчем. Он ежился, лицо его посинело.
– Я стучал вам, – затараторил Пинч, – а вы не слыхали. Леди Хинтон волнуется. Она уже мерзнет. Неужели вы не чувствуете, как понизилась температура? Всего семь градусов. Это после адской жары. Грипп, насморк, воспаление легких… Все сидят в шубах и шапках…
– А вы и не догадались закрыть холодильники и включить электрические печи!
– Да, но… – замялся Пинч. – Мне запрещено касаться аппаратов…
Холодильники были выключены, электрические печи включены. Температура медленно поднялась до двенадцати градусов.
Вторая дверь не поддавалась, как и первая.
– Придется попробовать иллюминаторы.
Цандер, Ганс и Винклер ходили из каюты в каюту, пробовали отвинтить винты, гайки, но все было напрасно. Пинч бродил следом и подавал всяческие советы, пока Ганс не прогнал его. Но через минуту Пинч появился снова – в шубе, меховой шапке, рукавицах и меховых сапогах.
– Температура ниже нуля. Неужели вы не чувствуете? Мы все окоченели от холода. Вероятно, печи неисправны. И воздуха как будто меньше становится. Что же это такое, мистер Цандер? Уж лучше замерзнуть, чем задохнуться. Смерь от замерзания, говорят, легче… Осмотрите, пожалуйста, печи, господин Цандер.
Явился и Блоттон, в дохе и шапке.
– Как дела? – спросил он. – Странное дело! Венера ближе к Солнцу, чем Земля, и тем не менее мы мерзнем. Говорили, что тела на Венере весят несколько меньше, чем на Земле, а я чувствую тяжесть и усталость во всем теле…
– Это потому, что ваше тело избаловано в пути невесомостью. Мышцы ослабели. Ничего, окрепнут! Усталость же, вероятно, от недостатка кислорода. Ганс, пойдите осмотрите печи и прибавьте кислорода… но будьте экономны! – тихо прибавил Цандер.
Пинч преувеличил: температура больше не понижалась, но и не повысилась, хотя печи были исправны. Ганс приоткрыл кран нового кислородного баллона, затем надел шубу и шапку. «От смертоносных газов, если удастся открыть иллюминатор, спастись невозможно, но от холода – можно и должно». И вернулся к Цандеру и Винклеру.
– Запаса кислорода осталось на пять-шесть часов, – сказал он. – За это время нам необходимо выйти во что бы то ни стало.
Работа была трудная. Час проходил за часом, но ни одна оконная рама не поддавалась.
Постепенно пассажиры начали понимать всю серьезность положения. Этому немало способствовал и Пинч. Он сеял панику, рисуя ужасы предстоящего удушья и замерзания. Винклер, случайно проходивший мимо кают-компании и слышавший эти паникерские речи, вызвал Пинча в коридор, ни слова не говоря, сгреб за шиворот, отвел в каюту и запер. Но семя было брошено и давало плоды. Делькро и Эллен истерически плакали, мужчины беспорядочно кричали, обвиняя во всем Цандера и большевиков. Текер бросался от пациентки к пациентке со спиртом, валерьянкой, бромом.
– Вы мужчины! Вы должны что-то предпринять, – шипела леди Хинтон, лишившаяся голоса.
Начались беспорядочные споры. Наконец решили. Барон, епископ и Блоттон, предводительствуемые Сторме-ром, двинулись к каюте, где в это время работали Цандер, Винклер и Ганс.
Лица депутатов не предвещали ничего хорошего. В такие минуты самые крепкие головы теряют рассудок и способны на безумные поступки. У каждого из депутатов мог быть припрятан револьвер. Эгоизм этих людей не остановился бы перед уничтожением других, чтобы за их счет прожить самим хотя бы несколько лишних часов.
Ганс в одну минуту понял все это и вдруг пронзительно свистнул.
Из коридора послышались торопливые шаги. Депутаты повернулись и увидали позади себя двух человек, о которых почти позабыли: китайца и Мэри. Жак и Мэри переглянулись с Гансом и стояли молча, как бы ожидая только сигнала. Участники полета разделились на две враждующие партии, два лагеря. Пять против пяти! Но армия Стормера была зажата в тиски и в случае столкновения принуждена была бы действовать на два фронта. Хуже всего было то, что Стормеру не удалось захватить «врага» врасплох. Ганс спокойно улыбался и мерно помахивал уже знакомым Стормеру тяжелым молотом.
– Что вам угодно, господа? – резко спросил Цандер – Будьте кратки. Имейте в виду, что каждая минута задержки нашей работы может стоить вам жизни.
– В таком случае отложим этот разговор до другого раза, когда вы будете менее заняты, – напыщенно произнес Стормер и повернул свое войско.
– Подождите. Я предлагаю всем разойтись по своим каютам. Мы сейчас будем работать в кают-компании, и ее необходимо очистить, – сказал Ганс. – Мэри, Жак, проводите пассажиров.
Спутники Стормера переглянулись. После их капитуляции победители диктуют условия: роспуск армии. Приходилось подчиниться и этому. Стормер повернулся и с преувеличенной любезностью поклонился Гансу. Но глаза Стормера красноречиво говорили: «Мы еще посчитаемся».
Когда все ушли, Винклер рассмеялся и, хлопнув Ганса по плечу, сказал:
– А со свистом – это неплохо организовал. Предусмотрительно.
– И насчет кают-компании тоже хорошо придумано, – прибавил Цандер. – Изоляция пассажиров сейчас необходима. Они плохо действуют друг на друга, находясь вместе.
– Одного я уже изолировал – Пинча, – сказал Винклер.
– То-то я удивился, что Стормер явился без своего оруженосца! – заметил Ганс.
– Однако жаль, что Стормер не произнес своей речи. Интересно все-таки, какой ультиматум они хотели предложить нам. Идем в кают-компанию.
Она уже была очищена. Пассажиры расползлись по своим норам.
– У меня есть одно предложение, – сказал Ганс. – Если бы нам даже удалось отвинтить раму иллюминатора, мы встретились бы с другим препятствием: внешние защитные ставни над стеклами уж, наверно, оплавились в пазах, и их не отодвинуть. Толщина щитов невелика. У нас есть запасные щиты и стекла. И я предлагаю разбить стекло иллюминатора и просверлить отверстие в ставне. Таким путем мы не причиним больших повреждений ракете и выйдем наружу.
План был принят, и все принялись за работу. Не без труда разбили изнутри толстое, прочное стекло.
Со щитом пришлось повозиться еще больше. Нужно было по всей окружности иллюминатора просверлить множество дыр.
По примеру Ганса Цандер и Винклер оделись потеплее, закрыли герметическую дверь в коридор и начали сверлить.
С момента посадки на Венеру прошло уже несколько часов. Быть может, из-за недостатка кислорода о еде никто не думал. Но усталость чувствовалась все сильнее. Кружилась голова, шумело в ушах, беспорядочно работала мысль.
У пассажиров после недавнего возбуждения наступила реакция. Все сидели сонные, как осенние мухи. Головы склонялись на плечо, руки поднимались и опускались вяло и безжизненно. Всеми овладела апатия… Лучше других чувствовали себя в своей каюте жена доктора Текера с ребенком: Ганс успел поставить в ее комнате баллон из «неприкосновенных запасов». Здесь дышалось легче. Текер возился с пациентами.
А в кают-компании скрежетало сверло, приводимое в движение электричеством. Внезапно сверло провалилось. Первая дыра. Ганс вынул сверло, приложил к отверстию нос, потянул воздух. Цандер и Винклер, затаив дыхание, наблюдали.
