Евгений Наумов - Черная радуга
У Петра Борисовича лежал на столе атлас точек для чжень-цзю-терапии – так это называлось, и всем желающим он показывал, какие нервы нужно раздражать и к чему это приведет. Текст был написан по-русски, хотя фигуры людей и лица на рисунках носили явно восточный характер, а точки укалывания и вовсе назывались по-китайски, даже глубина погружения иголки указывалась в фэнях (0,3 сантиметра). Все это делается для того, пояснил Петр Борисович, чтобы сохранить единую терминологию в иглоукалывании – она распространена во всем мире, и специалисты должны говорить на одном языке, а не кто в лес, кто по дрова.
Матвей полистал альбом и долго читал описания болезней, которые лечатся китайским способом, удивляясь, как их много, – оказывается, дело-то серьезное, основательное.
– Ну, болезни органов дыхания, обмена веществ, внутренней секреции и тому подобное, даже плешивость, – понятно, – сказал он врачу. – А вот тут и грипп, и дизентерия, и коклюш – они-то вызываются бактериями, вирусами. Как их выгонишь иголочками?
– Все это еще раз доказывает, что лечат не лекарства, а сам организм. Нужно только его активизировать, мобилизовать.
– Но алкоголизма-то тут нет! – кинул он главный козырь. – Не знали его древние китайцы, что ли? А ведь вино пили. Вот недавно читал Пу Сунлина – на каждой странице глушат.
– Да разве это глушат? – махнул рукой Петр Борисович. – От того, что выжрет наш рядовой алкоголик за вечер, десять китайцев коньки откинут. Не было у них раньше алкоголизма. Не знаю, может, сейчас оперились…
– А как же вы лечите от алкоголизма? В руководстве ничего не сказано.
– Во-первых, мы проводим лечение по разделу нервно-психических заболеваний, – он заговорил лекционным тоном. – Прежде всего нужно снять разные расстройства, неврозы, депрессии – последствия алкоголизма. Во-вторых, уже есть и новейшие разработки, отечественные комплексы – нас ознакомили с ними.
Он замялся.
– А в третьих? – настырно спросил Матвей. – Нашли в-третьих или нет?
– Пока нет, – вздохнул тот. – Точки, снимающей тягу к алкоголю, еще не нашли. Бьются ученые во всем мире…
«Этот, по крайней мере, честен, – тепло подумал Матвей. – Не пудрит мозги своим всемогуществом, а это вызывает доверие. Доверие – вот что главное».
– Но все-таки иглоукалывание и при алкоголизме дает очень. и очень положительные результаты, – опять взбодрился врач. – Так что советую…
Вечером на немой вопрос старосты Матвей покачал головой:
– Пока что я пас. Если засекут, может сорваться важное дело. А тебе я взял, – он вытащил небольшой пакетик – три пузырька с березовой.
Миша благодарно вздохнул, и пакетик скользнул куда-то под костыли. Он тут же направился в укромный уголок.
«Разобщенность, – вспомнились слова инженера Володи. – Он свое получил, а больше его ничего не интересует… Даже такие вот, лучшие среди нас!»
Прославленное в веках древнее иглоукалывание тоже оказалось бессильным – на горизонте по-прежнему маячила бутылка. Как у Буратино: закрыл глаза – и появилась тарелка манной каши пополам с малиновым вареньем. Только вместе тарелки появлялась бутылка – хоть закрывай глаза, хоть лежи с открытыми, словно покойник в кино.
«Это у меня от напряжения, – думал Матвей. – Тут как в абвере, без права на ошибку. А выйду, расслаблюсь немного…»
Но Валентину Михайловну он горячо заверил, что сеансы крепко помогают. Тут он не сильно кривил душой – каждый раз после иглотерапии действительно наступало успокоение и в то же время ощущалась какая-то бодрость, легкость в теле.
– Я даже почувствовал себя древним китайцем, – пошутил он. – Лезут в голову разные конфуции, будды, даосы, гейши… виноват, это из другой оперы. Сейчас не до гейш.
Она весело засмеялась.
– Вылечитесь, и гейши будут. Мы вас выписываем. Отметим, что иглотерапия дала положительный результат… – она лукаво взглянула на него, – но понаблюдаться немного придется.
– Где? – насторожился он.
– По месту жительства. А еще… я дам вот это, – она вытащила из стола маленькую коробочку. – Новейшее средство, зарубежное, только недавно получили – и немного. Называется орап.
– А от чего оно?
– Снимает тягу. Очень эффективное, – она высыпала на ладонь крохотные таблетки, выбрала одну, переломила пополам.
Я половинку протянула. – Будете принимать по половинке в день,
Матвей послушно бросил таблетку в рот, неуловимым движением языка переправил за щеку и запил водой из стакана, протянутого заведующей. В нем, как у всех алкоголиков, жило неистребимое подозрение ко всякого рода химии, и, если была возможность не принимать, он тут же ею пользовался.
Через полчаса, попрощавшись с Мишей и немногими обитателями, которые слонялись в рабочее время в корпусе, выйдя за ворота и бегло ознакомившись с инструкцией, по оплошности (или намеренно?) забытой заведующей в коробочке орапа, он похвалил себя, что не проглотил таблетку. Лекарство действительно оказалось новейшее, импортное и даже дорогое, но… для шизофреников. «На арапа хотели взять, арапы, – подумал со злостью. – А раз для шизиков, значит, подавляет волю. Ведь врачам от шизика и других свихнутых нужно только одно: чтобы сидел в уголке и не выскакивал, не выступал, не чудесил. Словом, вел себя «нормально», как все: ходил по одной половице и слушался. Не-ет, единственное, что у меня еще осталось и благодаря чему я существую, – это несгибаемая воля!»
Он вспомнил, как, прощаясь, заведующая сказала:
– Если только возникнет тяга, даже не тяга, а только мысль об алкоголе, сразу же к нам. Мы тягу снимем.
«Принимают меня за какого-то дурачка, – думал он, споро шагая по заснеженной тропке. – За болванчика с медным лбом и разрезом для отвертки: куда крутнешь, туда он и глядит, тупа вытаращив глаза. Так я к ней и побегу».
Отдаться чужой воле, послушно следовать чьим-то указаниям (а кто их отдает, не объявят ли его завтра безумным волюнтаристом?) всегда казалось ему пределом унижения для гомо сапиенс. Его пробрала дрожь. Сегодня нашепчут ему бросить пить, а завтра взять топор и рубить головы ближним. Избавиться от порока или недостатка. А взамен отдай душу? Плохой ли, хороший – а мой ум. Выправлять умы – самое гнусное, что мог придумать венец природы. Тем и хороши люди, что они разные, ну а недостатки, пороки – издержки производства. «Своей жизнью человек распоряжается сам, и даже если лишает ее себя, то ему никакое наказание потом не страшно», – злорадно подумал он.
– Матвей! – голос болью отдался в сердце.
От заснеженных сосен к нему шла Лена. В коротком пальто с узеньким меховым воротничком, в пушистой вязаной шапочке.
Матвей не сразу понял, что это именно она. В глазах вдруг начало двоиться, четкие силуэты на фоне ясного зимнего неба размазались. Так бывало только после глубокого штопора.
Он стоял, не двигаясь, а она молча подошла и приникла лицом к его плечу.
– Как… как ты здесь? – дрожащей рукой он погладил ее по шапочке. – Ты же от меня все время убегала?
– Мне сказали, что ты в беде, – пробормотала она глухо. – Иначе я бы не приехала.
– Да кто сказал?
– Сначала сердце, – она подняла лицо и посмотрела сухими, но страдающими глазами ему в лицо. Прямой, светлый взгляд. Глаза ореховые… нет, сейчас они янтарные. Сердится или радуется? – Ты не подумай, я только повидать тебя приехала. Мое решение остается неизменным.
Как тогда, на мосту Поцелуев, вдруг остро захотелось ее ударить. Не могла подождать с этим… Но теперь он сдержался, уроки нарко кое-чему научили. Да и дурдом оставался в пределах видимости, вдруг оттуда наблюдают? Чуть что – и вышлют группу захвата. Чувство смутной опасности вновь охватило его, пришло спокойствие и холодная расчетливость.
– Ну что ж, пойдем. – взял ее под руку, и они медленно направились по аллее, ведущей к автобусной остановке. Пусть посмотрят – влюбленная пара идет в светлую жизнь! Только перед его глазами было по-прежнему черно.
– Рассказывай, – проговорил он глухо.
– За эти годы я поняла, что жить без тебя не могу, – прошептала она. – Люблю по-прежнему… проклятый!
– Да, я проклят, – глаза его сузились, – только не знаю, за что и кем. Кто-то нагрешил, а расплачиваюсь я.
– Кто?
– Откуда я знаю? Эх, Лена… Ну зачем ты так? Живут ведь и с пьяницами. И сколько их живет. Кто здесь мечтает о трезвой семье… А может быть, с тобой…
– Не могу. Как вспомню отца… и наши страдания с матерью. Неужели все должно повториться – на этот раз со мной и моими детьми! А я кем проклята? Кем прокляты мои будущие дети… если они будут!
Долго молчали. Дошли до автобусной остановки. Она оказалась пустынной – рабочее время. Дурдом скрылся за соснами, казалось, они остались одни на длинной зимней дороге. Где-то вдали, в небольшом поселочке под горизонтом, поднимались дымы.
– Хочешь выпить? – вдруг спросила она.
– А у тебя есть? – вырвалось, и он спохватился, но был поздно. – Поймала-таки!
