Анатолий Рыбин - Рубеж
Задумавшись, Марина не сразу заметила вылезшего из поросшей мелким лозняком канавы мальчонку. В измазанной глиной курточке, с размалеванными грязью щеками, он напоминал маленького дикаря.
— О боже! — всплеснула Марина руками.
— Вы, тетенька, не бойтесь, — не по-детски серьезно принялся успокаивать ее мальчик. — Я тут с папой Федей живу. Я вас знаю.
— Меня? — удивилась Марина.
— Ага! Вы к нашему командиру полка приехали. Правда?
Марина, с любопытством рассматривая малыша, спросила:
— А где же твоя мама?
Мальчик долго молчал, потом тяжело, по-взрослому вздохнул и грустно ответил:
— Мои папа и мама в Байкале утонули. Только я был тогда совсем маленьким и ничего не помню.
«Ах вон оно что!» Марина припомнила — ведь Иван ей как-то рассказывал, что прапорщик Шаповалов воспитывает сына своей сестры, трагически погибшей во время шторма. Глядя на мальчонку, Марина подумала жалостливо: «Какой же он неухоженный», спросила ласково:
— А как тебя зовут?
— Володя, — ответил мальчик.
— Ну вот что, Володя, давай умоемся, а потом побеседуем. Хорошо?
Мальчик настороженно поджал губы, колюче сузил свои чернявые глаза, но противиться не стал. Он в тот же миг направился к песчаной отмели и отважно зашлепал по воде ладонями. Пока Марина подходила к нему, осторожно ступая с камня на камень, он успел смыть с лица и шеи все грязные пятна и, вытянув тоненькую шейку, обернул лицо, к Марине, как бы говоря своим видом: «Вот я и чистый».
Марина стянула с головы платок и принялась старательно утирать мальчика.
— Тетенька, а я знаю тайну, — доверительно прошептал Володя, увертываясь от Марины, которая старалась вытереть воду, затекшую ему за воротник.
— Какую тайну? — спросила Марина.
— А вы никому не скажете?
— Постараюсь.
— Честное нерушимое?
— Конечно.
Володя пристально посмотрел в лицо Марины, как бы ища подтверждение ее обещанию, потом сказал таинственным шепотом:
— Тут база строительная есть.
— Какая база?
— Пойдемте, тетенька, я покажу, — пообещал мальчик и повел Марину вдоль берега на высокий бугор, где в широких штабелях лежали толстые бревна, уже потускневшие от времени. А чуть подальше, на выровненной площадке, торчали врытые в землю столбы. На одном из них был прибит кусок фанеры с крупной, корявой детской надписью: «Секретный объект».
— Вот видите? — спросил мальчик, показав на щиток.
Нетрудно было догадаться, что автор этой загадочной надписи не кто иной, как маленький Маринин гид. Делая вид, что она всерьез проникается «военной тайной», Марина ответила шепотом:
— Теперь вижу.
Мальчик улыбнулся, довольный произведенным эффектом.
— Послушай, Володя, — спросила она, — а кто же начальник секретного объекта?
— Мой папа Федя, — с гордостью ответил мальчик. — У него все чертежи есть. Как разложит на полу — ух и широкие, не перепрыгнешь!
— Интересно. А что же тут будет: дача, гараж, штаб?
— Дом для охотников, — сказал мальчик и, вдруг спохватившись, сделал устрашающие глаза: — Только вы, тетенька, никому, никому не говорите. Ладно?
* * *Авдеев вернулся со стрельбища, когда на улицах городка уже горели электрические огни. Он встретил задумчивую Марину возле дома.
— Ты куда-то ходила? — спросил Авдеев.
— Я весь день хожу, — сказала Марина загадочно. — Познакомилась с Володей.
— Каким Володей?
— Очень симпатичный молодой человек.
— Шутишь?
— Нет, говорю вполне серьезно.
Войдя в дом, Авдеев разделся, смыл в ванной въедливую степную пыль, устало попросил:
— Чайку бы покрепче.
— Может, сначала поешь? — предложила Марина. — Домашнего, правда, ничего нет, но есть колбаса.
— Не беспокойся, я поел с солдатами. А чайку попью с удовольствием.
Марина, включая электрический чайник, спросила:
— Чего ты хмурый? Плохо стреляли?
— Да нет, стреляли неплохо. Жигарев придирается. Говорит, что раньше в полку было больше порядка. И главное, цепляется по мелочам: то сигнальный флаг поднять опоздали, шнур заело, то кто-то доложил вяло о количестве пробоин в мишенях. А все нервы, нервы...
— Значит, не сошлись вы с ним характерами, — заметила Марина.
— Возможно, — согласился Авдеев. — Но странно то, что комдив терпит рядом с собой такого занозистого человека. Вот этого я понять никак не могу.
Марина насторожилась.
— Слушай, Ваня, а ты не ошибаешься в Мельникове? Может, ты просто выдумал его еще до того, как приехал сюда?
— Ерунду ты говоришь, — попробовал отмахнуться Авдеев. — Странное представление у тебя о командире дивизии. Ты думаешь, он должен быть ко мне добрым, милым дядюшкой, даже когда налицо явные упущения в боевой подготовке полка?
— Извини, дорогой, но я же вижу, как ты мучаешься. Все время тебя что-то смущает, не устраивает. Ты, правда, стараешься скрывать все это, но...
Авдеев положил руку ей на плечо:
— Хватит, Маринушка, хватит. Есть другие заботы. На днях замкомандующего должен приехать.
— В твой полк? — спросила Марина.
— Наверно, будет и у нас.
— Проверка?
— А теперь каждый день проверка, — сказал Авдеев, — Ты же слышала по радио, как развертываются натовские стратеги — учение за учением проводят, и все с прицелом на нас. Разве в такой обстановке можно позволить себе расслабиться? Ни в коем случае. Вот и трудимся, как говорится, не жалея живота своего. — Он посмотрел на включенный чайник. — А как там чаек? Не готов еще?
— Готов, кажется. — Марина быстро подала чашки, вазочку с вишневым вареньем, а маленький чайник с заваркой закутала в белое полотенце, чтобы получше настоялся. Ожидая, пока заварится чай, сказала полушутливо: — А я в самом деле сегодня много ходила. Даже на секретном объекте побывала.
— Где это? — спросил Авдеев.
— Там, где должен быть охотничий домик.
— Вон ты куда проникла! И кто же тебя посвятил в эти тайны?
— Володя.
— Опять загадочный Володя...
Марина засмеялась:
— Ты что же, не помнишь? Сам же мне рассказывал о нем... Ну шаповаловский, шаповаловский...
Авдеев улыбнулся.
— Значит, открыл, говоришь, место для стройки? Шустрый, однако.
— А ты знаешь, Ваня, охотничий домик — ведь это неплохо. Ну ты объясни, каким он будет, этот экзотический терем?
— Не знаю, что и сказать тебе. Не успел еще продумать.
— Как же? — удивилась Марина. — Проект составили, а продумать не успели?
— А так вот. Да и чего ты прикипела к этому домику? Он что, нужен тебе?
— Чудной ты, Ваня, — азартно блеснула глазами Марина. — А вот представь себе: вечер, на столе горячий самовар, вокруг него сидят солдаты. Они только что вернулись с полевых занятий. Но за чаем они уже забыли об усталости. В открытые окна дышит река, доносится всплеск рыбы, над крышей покачиваются старые замшелые осокори. А потом, в какой-нибудь другой вечер, в домике соберутся офицеры с женами...
— И ты читаешь им свои новые стихи, — насмешливо продолжил Авдеев. Но Марина, словно не замечая его иронии, сказала:
— Верно, я обязательно напишу стихи про охотничий домик. Они уже вот здесь у меня. — Она прижала руку к груди.
Авдеев обнял ее, признался:
— Мне самому проект Шаповалова понравился. Но это дело будущего. А пока решено устроить солдатскую чайную поближе, в самом городке.
— Вот, вот, — грустно покачала головой Марина, — полковником Жигаревым недоволен, а сам тоже зажимщик хороший.
— Никакой я не зажимщик! Зря ты думаешь так, Маринушка. Пойми, не можем мы сейчас заняться домиком. Не можем. А вот сына нашего ты, наверно, теперь, после знакомства с шаповаловским парнишкой, не удержишься, привезешь. Верно?
Марина тяжело вздохнула:
— Нет, Ваня, глядя на Володю, я подумала: хорошо, что наш Максим у бабушки. Нельзя его привозить в эти дикие условия. Ну чему он тут научится — бродить замарашкой в этой пойме? Боже избавь!
— И все же сын должен быть у родителей, — убежденно сказал Авдеев.
— Должен, — согласилась Марина, — но не в таких условиях. И вообще, почему именно мы с тобой должны сидеть в этой сухой и пыльной степи? Неужели ты не заслужил ничего лучше? — Она часто заморгала, удерживая слезы.
— Перестань, слышишь, перестань! Ты ведь жена командира. — Авдеев нежно, как ребенка, погладил по голове. — А командирской жене хныкать не к лицу.
3
После чая, когда посуда со стола была убрана, Авдеев, посмотрев на часы, сказал:
— Схожу в подразделения на полчасика.
— Опять? — Глаза у Марины гневно расширились. — Ты же целый день был со своими подразделениями. Неужели вечером не можешь побыть дома?
— Посмотреть нужно на солдат, — извиняющимся тоном сказал Авдеев. — Сейчас у них настроение после стрельб неважное. Переживают неудачу.
— А вот пусть за их переживаниями следят замполиты. Это их дело.
— Замполиты само собой.
— Но ты же устал, я по лицу вижу.
