Иван Шевцов - Свет не без добрых людей
- Сколько вам лет, Верочка?
- Уже девятнадцать, - ответила Вера, глядя на Егорова выжидательно.
Захар Семенович повторил негромко, сощурив глаза и глядя в потолок, в одну точку, куда была подвешена недорогая трехламповая люстра с бумажными лимонного цвета колпаками.
- Девятнадцать лет, Верочка, бывает один раз в жизни. И двадцать - тоже. Все значительное в жизни человека бывает, к сожалению, один, только один раз. Что поделаешь? Поэтому человек, если он действительно человек, дорожит каждым прожитым днем, старается беречь и разумно расходовать свое время. В старину говорили: время - деньги. Оно не деньги, но дороже денег. Его не купишь ни за какие деньги. Нет, не купишь. А выбросить на ветер, попусту - легко. Это проще всего. В жизни, Верочка, надо стараться постоянно находить и чувствовать красоту. Понимаете? Везде, всюду. И не только находить - создавать ее надо. И когда Булыга говорит, что мычание и хрюканье ему приятнее соловья, тут мы где-то недоработали, чего-то недоделали. Это, знаете, купеческий, свинский взгляд на жизнь.
Вера молчала. Слушая внимательно Егорова, она чутко прислушивалась, нет ли шагов за окном.
Должно быть, ее томительное ожидание передалось Михаилу: он пришел раньше. Он вошел, не взглянув на Веру, и сразу лицо ее залил румянец. Сел рядом с ней на стул, тоже напротив Егорова, и стал неторопливо рассказывать то, о чем просил его Захар Семенович. Собственно, он повторил то же самое, что и Артемыч, рассказал об их партизанских приключениях с мешком картофеля и толом. Егоров изредка что-то записывал себе в блокнот.
Выбрав удобный момент, Миша достал из кармана брюк свернутую в трубку тонкую тетрадь, от начала до конца исписанную разборчивым крупным почерком.
- Я все собирался с Надеждой Павловной… посоветоваться. - Голос Михаила дрожал, он явно волновался. - Тут по разным нашим делам. Ну и решил сегодня воспользоваться случаем… поскольку вы тогда с двухсменкой нас поддержали…
- Очень хорошо, что решил, давай выкладывай, - дружески заговорил Егоров, поднимаясь с дивана и тоже присаживаясь к круглому обеденному столу.
Миша подал Егорову тетрадь, в которой излагал свой план подъема совхоза, - там было девять пунктов.
Пункт первый. Совхоз до сих пор испытывает острую недостачу кормов. Комбикорма постоянно завозят для свиней, поэтому себестоимость мяса слишком еще высока. Земли в совхозе достаточно, три тысячи гектаров. Рабочих рук тоже хватает, хотя Булыга и утверждает, что и земли мало и рабочих нет. Вся беда в том, что земля плохо используется, урожаи низкие, пастбища организуются неправильно. Много пахотной земли занято под травами, овсом и другими малоэффективными культурами, не клеится дело с кукурузой. Надо разводить бобы на корм скоту и сахарную свеклу.
Пункт второй. Мало скота на сто гектаров земли: коров и овец.
Пункт третий. Породистость свиней и особенно коров никудышная. Отсюда низкие удои и малая жирность молока - в среднем три процента при среднем удое две тысячи килограммов от одной коровы. И хотя Булыга гордится этой цифрой, потому что в соседних колхозах надаивают еще меньше, Гуров считает, что можно и нужно эти показатели удвоить.
Пункт четвертый. Необходимо как можно больше и лучше организовать искусственное осеменение животных, притом централизованное. Это приведет к улучшению породы скота и снизит расходы на содержание быков и хряков.
Пункт пятый. Михаил ратует за специализацию совхоза. Хозяйство у них животноводческое: молоко, мясо. Все должно быть подчинено этим отраслям. Все, что растет на полях: злаки, овощи, травы - все должно переделываться в корма. Поэтому незачем им разводить лен, который не столько дает прибыль, сколько отвлекает их. Не нужны им кролики и куры, - пусть их разводят в специальных совхозах и колхозах. Что же касается пекинской утки, то он за разведение ее, если в совхоз вольется расположенный на берегу озера колхоз "Победа". Там для уток простор. Там возможно организовать рыболовецкую бригаду, которая бы занималась в основном зимним подледным ловом, когда много свободной рабочей силы. Он против огорода и сомневается, нужен ли им такой большой сад. Впрочем, он оговаривается в отношении сада: надо содержать его в порядке, по-научному.
Пункт шестой. Настойчиво продолжать механизацию всех производственных процессов. Это даст возможность вдвое, втрое сократить рабочую силу.
Пункт седьмой касался благоустройства села и быта рабочих, поднятия культуры в совхозе, организации досуга, просвещения, учебы.
Пункт восьмой предлагал до минимума сократить ненужные работы, которые завышают себестоимость продукции.
Пункт последний, девятый. Искоренить пьянку, объявить ей жесточайшую войну, потому что половина всех чрезвычайных происшествий в совхозе и других бед есть результат пьянки.
По каждому из этих пунктов были конкретные, обоснованные советы и предложения.
Егоров внимательно, молча читал тетрадь. Надежда Павловна поставила на стол две сковороды грибов и банку со сметаной.
- Скажи ты, наконец, что это такое? - допытывалась она. - Партизанские записки?
- Нет, Надюша, гораздо серьезней. - Егоров весело хлопнул тетрадью по своей ладони. - Гораздо важнее сейчас для нас. - И, садясь за стол, продолжал, сверкая вдруг оживившимися, беспокойными глазами: - Это записка коммуниста Гурова в обком партии.
- О чем? - допрашивала уже заинтригованная Посадова.
- О том, почему совхоз "Партизан" отстает и что надо сделать, чтобы его поставить на ноги.
- Насколько мне известно, - обиженно проговорила задетая таким ответом Надежда Павловна, - совхоз "Партизан" издавна занимает первое место в районе и одно из первых мест в области.
- Значит, и район ваш и область наша занимают не то место в жизни, какое им полагается, не то, - ответил Егоров и, еще раз хлопнув тетрадью, отложил ее на диван. - Только, дружище, вот что я тебе замечу, - сказал он, глядя на окрыленного Гурова. - Все, что ты наметил, все это прекрасно и верно. А в жизнь проводить кто должен? Не я и не обком? Так ведь?
- Разумеется, - подтвердил Михаил. - Но без вашей помощи ничего у нас не выйдет.
Он исподволь бросал короткие и косые взгляды на Посадову, и Егоров их не только заметил, но и отлично понял.
- Надо, чтоб вышло. У вас есть партийная организация. Пусть товарищи обсудят, поговорят и решат. А, Надя? Как ты думаешь? - говорил очень оживленный и вдруг как-то повеселевший Егоров.
- Я ничего, товарищи, не понимаю, о чем вы толкуете, - все тем же недовольным тоном отвечала Посадова. - Какая-то записка в обком, о которой я понятия не имею, отсталый совхоз.
- Надюша, ты все поймешь. Вот здесь все ясно. - Захар Семенович опять взял тетрадь. - Прочтешь и все-все поймешь.
Вера попросила посмотреть тетрадь и тут же, не выходя из-за стола, углубилась в чтение. Михаил понял, что Посадова недовольна: почему, мол, с ней прежде не поговорили. Надо было ей как-то объяснить, но Егоров все мешал ему говорить - сам говорил больше всех.
Гуров расстроился и огорчился. Егоров, внимательно и зорко следивший за ним, попытался успокоить и приободрить Михаила. Обняв его за плечи, он сказал с душевной, отеческой теплотой;
- Чего скис?.. Думаешь, я не знаю? Знаю, все знаю. Пока Булыга руководит совхозом, трудно будет осуществить твой план. В этом надо признаться, как бы нам ни было горько. Роман Петрович неплохой человек. Но он отяжелел. Не сможет на новую ступень подняться. Нет, не сможет. Ругать его бесполезно, учить - поздно. Мозг отяжелел, жирком покрылся. Да.
Перехватить протестующий жест Надежды Павловны, которая хотела было подать свой голос в защиту директора совхоза, Егоров предупредил ее решительно:
- Ты, Надя, не оправдывай его. Ты свыклась и не хочешь замечать. Для тебя Роман Петрович - герой-партизан и добрый дядька. То, что он добрый дядька, это я и сам знаю. Не будем, Надя, сейчас спорить: покажет время. Посмотрим, что скажут коммунисты по поводу предложений Гурова и что директор скажет, - примирительно закончил Егоров.
Посадова все-таки не могла согласиться с этим. Да, она знает слабости Булыги, но сказать, что он не способен руководить совхозом, это уж слишком. В конце концов, кто лучше знает, как работает директор, - секретарь обкома или парторг? "Я свыклась и не хочу замечать? Да разве это верно, Захар? Разве не я говорила тебе о недостатках Булыги, и не я ли постоянно поправляю Романа Петровича советами. Нет, дорогой Захар, заблуждаешься ты. Очень заблуждаешься".
Гуров чувствовал себя неловко при всем этом. Он уж жалел, что "сунулся" со своим планом, и теперь попытался как-то увести разговор на излюбленную Артемычем тему: совхоз или колхоз?
- Как только ни приеду к нему, обязательно будет надоедать: куда деревня двинет завтра - в совхоз или в колхоз, - громко и намеренно весело говорил Гуров. - Я ему говорю: что я, Хрущев, чтоб на все твои вопросы отвечать?
