Ефим Зозуля - Мастерская человеков (сборник)
И Латун, чуть-чуть нагнувшись, как нагибается всякий продавец в сторону покупателя, ответил:
– Да, гражданка. Пожалуйста. Это так. Вы можете заказать себе жениха. Какого именно пожелаете?
Молодая девушка без промедления – вопрос был ею, очевидно, хорошо продуман в утренних и вечерних грезах, когда вот эти самые милые пряди волос бывали разбросаны по жаркой подушке, а большие глаза наглухо закрыты отяжелевшими веками, – ответила:
– Знаете, я бы хотела, чтобы он был хороший.
Затем подумала и продолжала:
– Интересный. Хотя, знаете ли, внешность для меня не имеет особого значения.
– Но все-таки, – галантно сказал Латун уже совсем тоном продавца в магазине, – поскольку вы заказываете себе жениха, вы можете это сделать по своему вкусу. Нам все равно, Это не будет стоить дороже.
Ориноко, – находившийся в углу комнаты за зеленой занавеской, чуть не прыснул: Латун говорил так, как говорят о фасоне ботинок. «Торговля остается всегда торговлей», – подумал он.
– Значит, можно заказать по своему вкусу? – спокойно спросила девушка.
– Пожалуйста.
– Ну, хорошо.
И с простотой, возвышающейся, может быть, до поэзии, девушка продолжала:
– Глаза чтобы были как василечки.
Она провела ладонью по лбу и добавила:
– Или как звездочки.
И еще подумав, она продолжала:
– Чтобы он был высокого роста. Красивый. Сильный. Чтобы с ним было хорошо-хорошо… Чтобы были поэзия и настроения…
Еще пауза. И после напряженного, решительного размышления:
– Чтобы был честный, благородный и чтобы хорошо зарабатывал.
– Одну минуточку, – сказал Латун. – Я запишу все это.
Он достал толстую книгу, предназначенную для регистрации заказов, записал все и спросил:
– А как насчет известности? Нужно, чтобы он был знаменитым?
– Пожалуйста. Спасибо. Можно, чтобы он был и знаменитым.
И спокойно спросила:
– А когда он будет готов?
– Зайдите через недельку, – ответил Латун, не поднимая головы, склоненной над книгой.
Глава шестая
Ориноко, Кнупф и Камилл разбрелись по городу в поисках помещения. Все находили, что в одной комнате смешно принимать заказы и особенно изготовлять их.
– Это совершенно невозможно! – восклицали и Ориноко и Камилл с таким видом, точно они были опытными специалистами по изготовлению людей.
Латун отличался нерешительностью. Он явно нуждался в руководстве. Его длинные речи по всякому поводу, а часто и без повода, нисколько, по мнению юношей, не способствовали продвижению величайшего на земле открытия.
Эти юноши были значительно современнее Латуна и меньше придавали значения формальности и законным взаимоотношениям с властями:
– Что там думать и бояться – законы, законы! Законы сами по себе, а мы сами по себе.
На беспокойство Латуна они отвечали уверенными репликами, что ничего им власти не сделают, что, если ждать, пока выдадут патент на изобретение, погибнет все.
– Нам нужно помещение, – говорили они. – Неужели вам это не ясно?
И парни энергично занимались поисками, причем Кнупф совмещал поиски помещения с вербовкой заказчиков.
Капелов же никуда не отлучался и весьма внимательно знакомился с ремеслом искусственного человекоделания.
Он обладал недюжинными способностями. Это сразу заметил Латун. Капелов легко разбирался в эликсирах и тканях. Его пальцы быстро и ловко нащупывали что нужно. Ноздри безошибочно разбирались в запахах. Ему не претили эти утробные животные запахи человеческого тела. Он любил запах живой человеческой крови – не той, которая зря проливается, а той, которая льется в жилах, проходит через сердце и пахнет тем, что не имеет имени, чем пахнут губы возлюбленной на рассвете, истерзанные, горячие и чуть солоноватые.
Бывали случаи, когда в ночных работах Латуна он помогал ему чрезвычайно существенно, легко разрешая задачи, над которыми долго бился Латун.
– Совершенно правильно, – соглашался хозяин мастерской, с удивлением посматривая на Капелова. – Вы очень способный человек. Несомненно, вы принесете пользу мастерской. Ах, надо будет исправить вашу голову, чтобы вы могли поворачивать ею во все стороны. Напомните мне как-нибудь, я это обязательно сделаю на досуге.
Первый заказ жениха для девушки очень заинтересовал Капелова. Он оживленно высказывал свои предположения, каким должен быть этот жених:
– Давайте сделаем нечто хорошее, – сказал он. – Эта симпатичная молодая девушка достойна хорошего жениха.
Когда он эту же мысль высказал в присутствии Ориноко, тот съязвил:
– Я видел, вы энергично поворачивались, чтобы получше ее разглядеть, когда она была здесь. Жаль, что вам пришлось поворачиваться всем телом, так как вам трудно поворачивать голову. Почему вы так заинтересованы в том, чтобы у нее был хороший жених?
Капелов не нашелся, что ответить. Да он и не хотел отвечать Ориноко. Какой смысл в дешевом остроумии и огрызании! Пустое остроумие вообще отживает свой век. Для чего оно?
– Кем бы его сделать? – спрашивал он Латуна, от смущения чересчур громким голосом и с таким видом, точно он уже исполнял множество заказов. Какой бы профессией его наделить?
– Не знаю, – хмуро и с явным оттенком неудовольствия отвечал Латун, уж насчет этого, пожалуйста, осторожно. Кого-нибудь попроще сделайте. Прошу не забывать, что самый дорогой материал – это мозг.
– Да! Я знаю, но ведь для такой девушки мы должны сделать уж во всяком случае интеллигентного человека! – в ужасе, боясь возражений и заранее не вынося их, почти закричал Капелов.
Латун достал из своего чемодана склянку с очень густым эликсиром, потряс ею и сказал:
– Вот это то, что нас разорит. Если будут требоваться интеллектуалы, так прямо хоть не открывай мастерской. Надо будет этой девушке дать кого-нибудь подешевле. Она хочет знаменитого, и «глаза как василечки», и прочее такое, так сделаем ей поэтишку какого-нибудь, писателишку. Вероятнее всего, это ее устроит.
– Да, но ведь она же хочет, чтобы он хорошо зарабатывал.
– Мало ли что, – невнятно и крайне равнодушно пробормотал Латун. Зарабатывал… Он и будет зарабатывать… Как-нибудь уж придумаем что-либо.
Капелов не возражал, но только для того, чтобы не затягивать пререканий. Решение же у него было твердое. Он хотел, чтобы первый человек, сделанный Мастерской, был более или менее хорош. Кроме того, он хотел сам выполнить заказ, без чьей бы то ни было помощи. Но как это осуществить?
О трех парнях не могло быть и речи: они не составляли ему конкуренции. Что касается Латуна, то обойти его было не так уж трудно. Он уходил часто и был как-то большей частью угнетен и чем-то занят и рассеян.
Вообще Капелов чувствовал, что его положение в Мастерской Человеков может быть основано только на непосредственной работе. Так было и в управлении чайной фирмы. Какие-то люди вертелись там вокруг хозяина, шутили, приходили на службу в хороших костюмах, рассказывали анекдоты, сохраняли независимый вид, может быть, иногда что-нибудь и делали, но, во всяком случае, не очень утруждали себя, и тем не менее очень хорошо жили. У людей бывает такая уверенность. Многие наделены каким-то особым обаянием, которое заставляет относиться к ним как к полезным и нужным людям.
Вот тут таким обаянием пользуются Камилл, Ориноко и Кнупф. В сущности, они ничего не делают, а старику Латуну уже начинает казаться, что без них ему никак не обойтись. Кнупф даже начинает покрикивать на Латуна, Ориноко пошучивает, Камилл довольно бесцветно дуется и капризничает, и все-таки со всеми делами, которых пока, правда, немного, Латун обращается к ним.
Нет, по-видимому, играть здесь видную роль, ничего не делая, ему, Капелову, не придется. Ему надо работать. Каждое дело строится так, что работает кто-то один, а остальные более или менее мешают или помогают немного. По-видимому, он и будет этой рабочей «деловой фигурой». Так, в конце концов, бывает всюду. Он знал, что это ему удастся. Работать он любил, а ремесло человекоделания почувствовал сразу.
И вот, когда Капелов оставался один, он немедленно принимался за работу.
Нельзя сказать, чтобы это было легко. Первый опыт чуть не заставил его отказаться от дальнейших попыток посвятить себя этому опасному делу.
Из груды купленного мяса Капелов на рассвете, в холодный ноябрьский день, стал лепить человека. Правда, он торопился, и ошибки были слишком уж грубы. Но все-таки работа продвигалась. Дыхание, кровообращение, пищевод были им вставлены правильно. Он в этом был убежден. Маленькие затруднения были с печенью, но и ее он вставил в соответствующее место. Остальные органы человека, как главные, так и второстепенные, тоже были прилажены, как надо.
Но это все же был не человек. Это было нечто явно несуразное. Оно лежало на верстаке и ожидало эликсира жизни. Капелов последний раз пощупал сердце, осмотрел всю бесформенную глыбу, но больше возиться он не мог и, поддавшись бурному порыву великого творческого нетерпения, влил чудесный эликсир.
