Виктор Ильин - Жесткий контур
Бывшие однокурсники молчат. Видимо, не совсем понятно.
— Ну, жесткий контур! Чего непонятно-то? Варим по очереди обратно-ступенчатым швом каждую сторону листа, — поясняет Сергей. — Шов усаживается, тянет лист к себе, а скобы не пускают. И никаких короблений, выпучин, вмятин. В общем, лист встает на место, как надо...
На Сергея посматривают с уважением. Это ведь не какие-нибудь рассказы о новых модах, увиденных в Ялте. Он и сам чувствует это. Ему хочется сделать хлопцам что-то приятное. Но что?
Он молча надевает пальто, натягивает кепку. За окнами темень, на стекле серебряная насечка мороза. Сергей уходит.
Ребята спохватываются: шарфик оставил. Витька Селезнев, длинный, нескладный, бежит за Сергеем.
— Возьми, забыл!
Сергей хрипло отвечает:
— Пусть останется. Понимаешь, на работу неудобно ходить. Испачкаю быстро...
Витька молчит. И только руку жмет другу крепче, чем обычно.
— Витька, а как новичок у вас, прижился? — напоследок спрашивает Сергей и ревниво ждет ответа.
— Мы часто вспоминаем тебя, Сережа. С тобой было веселее. А вообще-то он парень ничего. Ты заходи, Сережа, мы тебя с ним познакомим... Да, ты знаешь, старик, тут о тебе все Светлана спрашивает. Что ей передать?
— Светлана? — пробует схитрить Сергей. — Ах да, Кукайтис... А чего передать? Скажи, в порядке.
— Зашел бы, — предлагает Витька, — они опять нынче в двести двадцатой поселились... Четверо девчат иэ нашей группы. А у нее день рождения скоро...
— Потом как-нибудь. — машет рукой Сергей и деланно смеется — Знаешь, как Саади писал? Блажен. кто жизнь в лишениях влачит, не внемля плоти, что «давай!» кричит...
— Брось, Сергей. — Витька морщится, — не идет тебе этот тон. Не нравится мне это...
— Кури, — протягивает Сергей зеленую пачку сигарет.
— «Новость»? — изумляется Витька. — Их днем с огнем у нас не найдешь...
— Уметь надо. Возьми, если хочешь, всю пачку. — Сергей глубоко затягивается, засовывает руки в карманы, покачивается с носков на пятки. — Буфетчица у нас есть. Перемигнулся, в кино сводил и — порядок! Правда, она немного постарше...
— Ты что? Всерьез? — перебивает его Витька. Губы у Витьки дрожат, белесые брови недоуменно подняты. — Не! — Он возвращает пачку сигарет. — Я-то думал, переживаешь... С ребятами к директору ходили... А ты, а ты...
— Что я? — Сергей бешено перегнал по губе сигаретку, сощурился. — Не нравится? А ты хоть раз зашел ко мне? Спросил, как я? Испачкаться боишься? Скоро при встречах узнавать перестанешь!
— Да ты брось, Серега! — Голос у Витьки сиплый. — Сам знаешь, курсовых проектов навалили, некогда в кино даже сходить.., А вообще-то, конечно, по-свински я вел себя...
— Ладно, ладно, — перебивает его Сергей. — Только не ищи ты правду у Тузикова. Выворотный он, понял? Вот такие, как он, и есть стиляги. Под любой стиль подделываются... Потому что своего-то нет у него ничего...
Они стоят в вестибюле общежития возле окна. Мимо них то и дело пробегают незнакомые парни и девушки с рулонами и папками, степенно, группой прошли дипломники. Сергей многих из них знает, как обычно знают во всех вузах старшекурсников. И они его знают, потому что видели, когда он играл в баскетбольной факультетской команде. Они скоро придут на завод и, очень может статься, попадут в их цех, а Сергей будет под командой у кого-нибудь из них. Он поморщился, представив себе эту встречу...
— Ты что, озяб? — участливо спрашивает Витька, заметив эту гримасу. — Я тоже, понимаешь, что-то дрогну... Дует тут из дверей.
— Правда, холодно. — Сергей хлопает друга по плечу. — Ступай, старик!
— Так как же со Светкой? — опять напоминает Витька. — Придешь на день рождения?
— Скажи, приду! — обещает Сергей, еще сам не зная твердо, как ему быть. И вдруг смеется от неожиданной мысли. — Только не один, с бригадиром приду. Дима Аввакумов его зовут.
— Вот здорово! — суетится Витька, но тут же деловито уточняет, щелкнув себя по горлу: — Зашибает?
— Нет. — По совести говоря, с бригадиром Сергею пить не доводилось, а поэтому он решает отшутиться. — Из малопьющих. Сколько ни пьет, все мало...
— Ясно, — оценил шутку Витька, и не очень уверенно обещает: — Запасемся. Ты не думай. Лучше подарок подешевле купим, а уж вина припасем.
— Ладно, иди, — сжалился Сергей, заметив посиневший Витькин нос, — а то загриппуешь перед сессией... Закурим давай и держи, — он протянул руку, — как у нас один говорит: в получку отдашь!
— Пока, Сережа, пока, — прощается Витька и осторожно пододвигает зеленую пачку сигарет, лежащую на подоконнике. — А это ты возьми!
— Бери, бери! — Сергей сгоняет усмешку, — Я же в шутку сказал про буфетчицу. Сигареты у нас и без блата можно купить.
— А-а, — Витька рад, — вечно разыграет... Слушай, адресок оставь все же, сдам проект — обязательно приду! Честное слово...
Сергей называет адрес и предупреждает:
— Только после пяти приходи... Я ведь с работы не удираю, не лекции все-таки...
Витьке уходит, оглядываясь. Сергей застегивает короткое ворсистое пальто с тремя желтыми крупными пуговицами, ежится, подумав, что без шарфа будет холодно, и выходит на улицу.
Огромное пятиэтажное общежитие ярко освещено. Пылают в незанавешенных окнах огромные, словно баскетбольные мячи, лампы, приводя в ужас коменданта и мешая спать тем, кто попытается отдохнуть. Впрочем, вряд ли сейчас найдется такой хотя бы в одной комнате, Горят лампы — «горят» проекты.
Сергей отыскивает взглядом окно двести двадцатой комнаты. Второй этаж сплошь девчачий, здесь на окнах занавески. Но они из накрахмаленной марли, а поэтому назначение их чисто символическое.
Когда они со Светкой целовались в двести двадцатой комнате, а это было весной, они просто выключили свет. И все знали заповедь общежития: темно — значит, не входи, не мешай людям. Сейчас в окне был свет. Перед сессией не до поцелуев.
О могущественные руководители предприятий товаров широкого потребления! Неизвестно, что вы дарите своим знакомым или любимым женщинам в их день рождения! Может, сияющую лаком и стеклом приземистую «хельгу» с иностранным ярлыком? Или, может быть, сервиз из германского фарфора? Или, скорее всего, дефицитную стиральную машину марки «Волна»? Ну не может же быть, чтобы каждый раз дарили холодильники «ЗИЛ»! А, впрочем, кто вас знает!
Но только Сергей готов был побиться об заклад, что большинство знакомых и любимых женщин руководителей предприятий ширпотреба в день рождения одариваются ядовито-зелеными настенными тарелками, на которых алеют от смущения космонавты. Этих тарелок было полно. Они просто заполнили прилавки магазинов, ломившихся от подарочных наборов: толстозадых фарфоровых купальщиц, привязанных алыми лентами к конфетным коробкам, ублюдочных собачек, крест-накрест прихлестнутых зелеными лентами к коробке духов. Дальше этого фантазия продавцов не шла. Перчатки — собака. Духи — балерина. Пудра — колхозница с коромыслом...
Потом Сергей рассердился на Светлану. Конечно, парню было бы легче выбрать подарок. Ну, скажем, электробритву или трубку с коробкой хорошего табака. В конце концов ножик с двенадцатью лезвиями. Наконец, носки, галстук или автоматическую ручку...
Он посмотрел на часы. До закрытия магазинов оставалось полчаса. Надо еще успеть купить вина и встретить Аввакумова. Сергей протиснулся к прилавку, сокрушенно вздохнув, сказал продавщице:
— Вон те духи, пожалуйста!
Продавщица протянула Сергею золотисто-черный кубик духов с надписью «В память о Москве», оплетенный алой шелковой лентой, которая удерживала фарфоровую купальщицу.
На улице Сергей размотал ленточку, хотел было кинуть статуэтку, но потом положил ее в карман и понюхал духи. На засыпанной снегом улице в ровном, мягком свете люминесцентных ламп Сергей почувствовал, что от этого запаха у него слегка кружится голова. Ему до боли захотелось увидеть Светлану, побыть с ней наедине, побродить по какой-нибудь окраинной улочке, поговорить или просто помолчать. Ведь когда-то она его понимала с полуслова. А как сейчас?
И он подосадовал, что пригласил Аввакумова. Придется весь вечер занимать его, наверное, сглаживать грубые шутки, разговаривать о расценках и нормах, о нехватке спецодежды и о прочих вещах, о которых, конечно, будет говорить бригадир.
Вон ведь с какой ухмылкой он слушал вчера Сергея, когда Сергей пригласил его сходить в общежитие к девчатам. Возле них увивался Ленчик и подначивал: «Сходи, сходи, Дима! Не все тебе с крановщицами любовь крутить. Они, образованные-то, небось, лучше... Расскажешь потом!» Бригадир, правда, цыкнул на Ленчика. Но кто его знает, с какими намерениями, согласился!
Пока Сергей шел до места условленной встречи, невеселые мысли овладевали им все больше и больше. Определенно зря он идет на эту вечеринку. Будут его разглядывать, расспрашивать, сочувствовать, ругать Тузикова, комсорга института Кукушкина. А ему вовсе нет никакого дела до этих людей. Ну, выгнали и выгнали. Что он, пропал, что ли? Да они своей бригадой уже сейчас больше пользы приносят, чем иные, у которых диплом в кармане. Вон у них какой бригадир! Инженеру не уступит. Сергей сам слышал, как уважительно говорил начальник корпусного цеха. «Очень, — говорит, — развито у него образное мышление и пространственное представление, даром, что начертательную геометрию не проходил...» За Димкой всегда приходят, когда надо развертку обшивки сделать, советуются.
