Александр Черненко - Моряна
— Знаю... Слышал... А чего ж вы до сих пор артель не организовали?
— Да вот видишь... говорим больше, нежели дело делаем. И с тобой тоже целый год уже толкуем... Нет, с весны непременно артелью пойдем на лов! Непременно! Вернемся в поселок — и я на попа поставлю этот вопрос. Пускай секретарь нашей комячейки Андрей Палыч шевелится... Да он, правда, и сам в прошлый раз толковал о том же: возвратятся, мол, вот коммунисты с моря — ну, и соберемся, решим... Артелью пойдем, Митек, на весенний лов! Артелью? — горячо повторил Василий. — Партия зовет нас к этому! — и вдруг, что-то припоминая, торопливо спросил: — А ты читал статью товарища Сталина «Год великого перелома»? Читал, как он говорит о наступлении на нэпмана и кулака? — И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Сейчас я тебе почитаю. Вот послушай!.. — Василий ощупал один карман, другой! стараясь найти газету. — Э-эх, да я ведь ее Андрей Палычу вернул! — с сожалением сказал он и недовольно махнул рукой. Однако, подумав, снова горячо заговорил: — Постой-ка! Я же некоторые его слова о переломе крепко запомнил! Вот послушай, Митяй: «Перелом этот шел и продолжает идти под знаком решительного наступления социализма на капиталистические элементы города и деревни». Понял, что это значит? Да это, милый мой, значит, что и нашим волжским рыбникам-кулакам каюк скоро должен прийти. Понимаешь это дело?..
Глаза Василия блестели, щеки пылали румянцем, он привстал на колени, готовый страстно рассказывать дальше, — было видно, что статья сильно взволновала его.
— Ты понимаешь? — вновь спросил он Дмитрия.
— Понимаю... Только не хочу про вашего Лешку слышать. Со всеми вами согласен ловить, только не с ним. Потому и не шел к вам до сих пор на общий, совместный лов.
— Чего тебе дался Лешка?!
— Не хочу о нем слышать больше!
И только было Василий вновь заговорил, как неожиданно у входа шумно откинулся парус, и в кош, пригибаясь, вошли два человека.
— Здорово были, ловцы!
Василий схватил пешню, а Дмитрий только и успел приподняться на локте.
— Здорово, ежели добрые люди! — уклончиво ответил Василий.
Дмитрий нашарил под боком темляк — железный крюк, которым багрят крупную рыбу.
Пришедшие были в тулупах; шерсть на высоко поднятых воротниках заиндевела, лица обросли белым пушистым мхом. Откинув воротники и опускаясь на корточки к жарнику, нежданные гости стали отдирать от бород и усов сосульки, — только теперь, в полумраке коша, Василий и Дмитрий опознали своих односельчан: Трофима Игнатьевича Турку и его сына Якова.
Усмехнувшись, Дмитрий выпустил темляк и неторопливо заложил руки за голову.
Очистив бороды и усы от ледяшек, отец и сын распахнули тулупы.
— Как ловится белорыбка? — спросил старый Турка и, вынув из кармана трубку, насыпал в нее махорки.
— Да так, ловится, — неопределенно сказал Василий, придвигаясь к гостям.
— А у нас не ловится... У нас беда!.. — продолжал хрипло Турка. — Вор по сетям шастает, каждую ночь улов выбирает.
— Выследим — подо льдом прогоним! — угрожающе вставил Яков.
— Все одно нападем на след! — подтвердил старый Турка. — Третью ночь караулим.
Он беспрерывно и жадно тянул дым: то и дело вытаскивал щепотку махорки и, выбивая из трубки пепел, закладывал в нее новую порцию.
Яков держал руки у стенок жарника и недоверчиво глядел в сторону Дмитрия.
«Неужели заподозрили нас в оборе ихних оханов?» — с тревогой подумал Василий.
А Яков упорно косил глаза на Дмитрия; у молодого Турки большие и черные зрачки, словно налитые смолой.
«Будто и взаправду против нас что-то имеют», — и Сазан в упор глянул в блестящие глаза Якова.
Яков замигал и перевел взгляд на отца.
Василий посмотрел на Трофима Игнатьевича: у того все лицо было покрыто рыжими волосами, точно у старого дворового пса; из этой дикой заросли волос светились узкие, прищуренные глаза.
«Этот, пожалуй, в артель не скоро потянется», — мелькнуло у Василия о старом Турке.
— А по соседству с вами кто ловит? — вдруг требовательно спросил Трофим Игнатьевич; он продолжал беспрерывно курить, прижимая пепел в трубке указательным пальцем.
— На глуби — Костя Бушлак и Лешка-Матрос, — неохотно сказал Василий, — а ближе к черням — разинские, кажется.
— А больше никого не видали? — настойчиво допытывался Турка.
— Будто никого... — Василий приподнялся, обиженно заморгал кругло-красными глазами, недовольно подумал: «И чего пристали!»
Оба Турки тоже поднялись и пристально посмотрели на Дмитрия, а тот недвижно лежал на тулупе и глядел вверх.
— Ну, что же, Яшка, — сердито прохрипел старый Турка, — двинемся, стало быть, дальше.
Он выбил о ладонь пепел из трубки и, снова взглянув в сторону Дмитрия, сумрачно спросил еще раз:
— Как улов-то у вас?
Дмитрий молчал.
— Понемногу ловится, — ответил за него Василий и, пригибаясь, чтобы не задеть головой низкий ледяной потолок коша, прошел к дружку.
- Могу закупить весь ваш улов, — предложил Турка. — Заплачу дороже, чем Дойкин. И харчом снабжу сейчас же: не надо и в Островок будет ездить.
«На обман берет, — сообразил Василий. — Хочет выпытать, сколько у нас белорыбицы. В подозрении, значит, мы с Митрием».
— Ну, как? — спросил Турка.
— Нет, Трофим Игнатьевич, не берет ваша наживка, — решительно заявил Сазан. — Завтра мы сами в Островок едем. Да и ловим мы от Дойкина — знаешь, сам, потому и белорыбку сдавать ему надо.
Турка ухмыльнулся и запахнул тулуп:
— Полным рублем плачу, а Алексей Фаддеич с вас вычет возьмет: и за сбрую и за лошадь...
— Не продадим улов! — еще тверже сказал Василий.
— Как хотите, — и Турка направился к выходу. Подняв край паруса и пропустив сына, он всердцах пробурчал:
— Тогда прощевайте!
— Прощевайте, — глухо откликнулся Василий.
Приправив за Турками парус, он зашептал в сторону Дмитрия:
—Видал? Подозрение на нас имеют...
— А ну их к бесу! — сердито сказал Дмитрий. — Спать давай!
Он приподнялся, вытащил из-под себя тулуп, натянул его на ноги, на грудь.
Василий недовольно взглянул на товарища, ему очень хотелось продолжить разговор об артели, но Дмитрий уже с головою укрылся тулупом. Василий осмотрелся вокруг и только сейчас почувствовал, что в коше стало холодно: в жарнике дотлевали последние угли, и на стенах его уже не светились пунцовые пятна.
Он поежился, быстро застегнул фуфайку и, набросив на плечи тулуп, подполз к Дмитрию и привалился к нему.
Василий долго не мог уснуть; он все думал о будущей рыбацкой артели, вспоминал Андрея Палыча, Перед ним открывалась волнующая картина новой, артельной жизни...
Глава вторая
Луна медленно опускалась за море, одиноко тлея на почерневшем горизонте; звезды таяли, будто крошево льда в мутном весеннем Каспии.
Едва ощутимо тянул колючий норд-вест.
Было странно тихо в этой чуткой предутренней пустоте морского простора: осыплется ледяной бугор, треснет лед — и по надморью раскатисто проплывет гуд...
Старый Турка останавливал лошадь, откидывал воротник, прислушивался. Яков вскакивал на ноги и пристально озирался вокруг: не он ли, грабитель, едет?
Лошадь снова шла шагом, звонко цокая копытами о лед.
— Тише гукай, чертяка! — дергал ее Турка.
Она сбивалась с размеренного шага, потом опять отчетливо и гулко цокала...
Отъехав с десяток километров от коша Василия и Дмитрия, ловцы остановились у высокого ледяного бугра с острою макушкой.
— Залазь и гляди, — приказал сыну Турка, — а я покурю.
Яков стал осторожно карабкаться на вершину бугра; вниз дробно посыпались ледяшки, потом ухнула громоздкая глыба.
— Яшка! — зло предупредил Турка. — Тише!
Он подошел к лошади и накинул на нее покрывало; тревожно навострив уши, она громко ударила передней ногой о лед.
— Уймись! — замахнулся на нее Турка и прошел к саням. «Все одно уследим! — и он поспешно набил в. трубку махорки; отвернувшись, закурил и начал жадно пыхтеть дымом. — Э-эх, поймать бы злодея! Поймать бы его!»
У Турки нестерпимо ныло сердце; он то ложился на спину и глядел, как темнеет перед рассветом небо, то вылезал из саней и топтался вокруг лошади, пристально осматривая мертвую ледяную пустыню.
Его подмывало мучительное любопытство: кто бы мог быть тот злодей, который три ночи подряд обирает их оханы?
Не Дмитрий ли с Василием шастают по их сетям? Когда заезжали к ним, Василий что-то тревожился, а Дмитрий даже не поднялся, притворяясь спящим.
«Уследим! Все одно уследим!» — и Турка оглядывался на вершину бугра, где находился Яков.
