Вилис Лацис - Безкрылые птицы
Так, например, Волдиса Витола мы видим то в порту на погрузке угля и других товаров, то на лесоразработках, то кочегаром на судне у пылающих топок, И именно в. процессе этого труда и в связи с ним в Волдисе Витоле рождаются ненависть, отчаяние, упорство, выдержка и, наконец, сознание необходимости переустройства жизни. Писатель использует богатую гамму красок, чтобы всесторонне раскрыть внутренний мир своего героя, показать, как подневольный, рабский труд воздействует на формирование сознания человека.
В трилогии «Бескрылые птицы» намечается такая характерная для последующего творчества Вилиса Лациса черта, как публицистичность. О том, оправданны ли публицистические отступления в беллетристике, в свое время много спорили. Вилис Лацис и теоретически, и практически защищает право писателя публицистическими вставками вторгаться в повествование. Более того, он считает, что иногда даже полезно, чтобы писатель с научной точностью охарактеризовал общественные явления, конкретные исторические условия или высказал свое отношение к тем или иным философским проблемам.
В трилогии «Бескрылые птицы» таких публицистических отступлений довольно много. Они невелики по объему — обычно это несколько строк или абзацев, метко характеризующих общественные явления соответствующей эпохи.
Так, например, в романе «Пятиэтажный город» Вилис Лацис говорит о стачке портовых рабочих, об основании новых профсоюзов, в романе «По морям» — о спекуляциях рижских пароходных компаний старыми, отслужившими свой срок судами, о стачке портовых рабочих в Бордо, о социальных контрастах в зарубежных городах, в романе «Бескрылые птицы» — о благотворительной деятельности дам, в которой проявилось стремление господствующих классов буржуазной Латвии грошовыми подачками утвердить свой «гуманизм».
Эти стороны действительности, конечно, говорили не в пользу существующего строя. Поэтому, когда спустя несколько лет после опубликования в периодике романы трилогии вышли отдельными книгами, цензура буржуазной Латвии все упомянутые эпизоды вычеркнула. В Латвии к этому времени установилась фашистская диктатура, и открыто говорить о классовых противоречиях было уже невозможно. Восстановить вычеркнутые цензурой места и более широко их развернуть Вилис Лацис смог только в годы Советской власти, когда трилогия вышла в новой, расширенной редакции на латышском и русском языках. В этой редакции мы и представляем ее сегодняшнему читателю.
От момента написания «Бескрылых птиц» нас отделяет несколько десятилетий. В жизни латышского народа за эти годы произошли большие исторические перемены. Кануло в вечность господство капиталистов. Латвия как равноправный член вошла в состав Союза Советских Социалистических Республик. Однако трилогия В. Лациса звучит современно и сегодня, ибо капиталистический строй с его уродствами и порождаемыми им трагическими ситуациями все еще продолжает оставаться реальностью на нашей планете. Советскому читателю трилогия В. Лациса напоминает о том, какого огромного напряжения сил — духовных и физических — потребовала борьба латышского народа, завершившаяся ликвидацией эксплуататорского строя.
Б. Гудрике
Канд. филол. наук
Предисловие автора к первому русскому изданию
Роман «Бескрылые птицы» написан в 1931–1933[1] годах, в виде трилогии, состоящей из трех частей: «Пятиэтажный город», «По морям» и «Бескрылые птицы». Это были годы жестокого экономического кризиса в капиталистическом мире (в том числе и в буржуазной Латвии), годы свирепого наступления все более наглевшей националистической буржуазии на элементарные права и жизненный уровень рабочего класса, годы беспросветной безработицы и подготовки фашистского переворота, который произошел в Латвии в мае 1934 года.
По указке западноевропейского капитала, держа курс на фашистское государство, «образцы» которого уже были в Италии и Германии, латвийская буржуазия с каждым днем все больше наступала на такие элементарные гражданские права, как свобода печати, собраний, право объединения в профсоюзы. Это наступление началось еще до экономического кризиса. В 1927 году охранка разгромила профсоюз рабочих портового транспорта — самый боевой и революционный профсоюз Латвии.
Гонениям подвергались и писатели, осмеливавшиеся в своих произведениях объективно изображать картину мрачной действительности, — насколько это вообще было возможно в условиях буржуазной цензуры. В мае 1931 года был привлечен к судебной ответственности писатель Индрик Леманис, нарисовавший в одном из своих рассказов правдивую картину нравов, господствовавших в кавалерийском полку латвийской армии. Несколькими днями позже — сразу после опубликования в газете первой главы романа «Бескрылые птицы» — к следствию был привлечен автор этих строк, сатирически изобразивший прощание уволенных в запас солдат со своим бывшим начальством. Дело дошло до обсуждения этих случаев в сейме, и только благодаря энергичным действиям рабоче-крестьянской (коммунистической) фракции и некоторых прогрессивных депутатов, а главным образом из-за опасения буржуазных кругов, что дело может принять политически невыгодный для них оборот, следствие было прекращено.
С большим трудом удалось довести до конца печатание трилогии в газете. Мешала цензура. Этим в большой мере обусловливалась и композиция «Бескрылых птиц». Несколькими годами позже, когда трилогия вышла в свет отдельными книгами, она была чудовищно искалечена множеством купюр. Только в 1949 году, выпуская новое издание «Бескрылых птиц», автор восстановил первоначальный текст, стилистически доработал его и ввел несколько новых эпизодов (преимущественно, в конце романа), сняв некоторые места, явно грешившие натурализмом.
Автор хотел в своем раннем произведении показать тщетность усилий «бескрылых птиц» — беспомощность одиночек в борьбе за свое место «под солнцем», за свои человеческие права и за осуществление своих мелких индивидуалистических мечтаний. Одни из них гибнут, так и не найдя правильного пути, другим удается в конце концов, пройдя суровую жизненную школу, встать на правильный путь борьбы, найти коллектив, обрести крылья, стать сознательными революционными борцами, — в тот самый час они перестают быть беспомощными «бескрылыми птицами» и становятся частицей того мощного, неустрашимого и сознательного передового отряда рабочего класса, мужественная борьба которого увенчалась полной победой и привела латышский народ к созданию советской, социалистической Латвии.
Отображение героического полета этих орлов — борцов за народное счастье — не входит в рамки этой книги. Это большая благородная тема, достойная многих книг наших писателей. Немало таких книг у нас уже есть и много еще будет написано.
В. Лацис
10 ноября 1953 г.
Часть первая. Пятиэтажный город
ГЛАВА ПЕРВАЯ
— Господа, будьте любезны, очистите пути! Не ходите по рельсам! Неужели обязательно каждому напоминать, что зилупский поезд уже вышел с соседней станции?
У маленького железнодорожного служащего сегодня вечером гораздо больше работы, чем обычно. Эти уволенные в запас солдаты еще толком не понюхали воздуха за стенами казармы, а уже забыли строевой устав. Им хватило бы места на перроне и в зале ожидания, но они, сбившись кучками, заняли всю площадь перед станцией, все железнодорожные пути и своей бесцеремонностью доставляют немало хлопот педантам железнодорожного ведомства.
— Господа, очистите рельсы — сейчас подойдет поезд!
«Господа» — это звучит совсем неплохо. Одетые в отслужившие свой срок форменные френчи и брюки, парни, которым посчастливилось по жеребьевке избавиться от казармы на три месяца раньше других товарищей, не избалованы подобным обращением. Нижний чин, которого ставят «под ружье» по случаю дурного расположения духа капрала или сержанта, — как будто физические страдания подчиненного могут привести в хорошее настроение начальство, — отнюдь не господин. «Отечество!» — говорят ему те, кто разъясняет устав. Для блага отечества стоишь ты под винтовкой, и рано утром во внеочередном наряде чистишь на кухне картошку; для блага отечества тебя величают идиотом, обезьяной, дураком и бараном; для блага отечества тебе командуют: «Бегом!» — и гоняют до тех пор, пока ты в состоянии таскать ноги, — только господином тебя не называют ради блага отечества.
Пятнадцать бесконечно длинных месяцев эти парни чистили стволы росс-энфильдовских винтовок, наводили блеск на пуговицы френчей, дышали воздухом, насыщенным испарениями человеческих тел, стриглись под нуль и зубрили дисциплинарный устав — средоточие премудрости латвийской армии.
