Михаил Шолохов - Том 8. Рассказы, очерки, фельетоны, статьи, выступления
И на этих 160 миллионах акров земли, разоренной немецкими фашистами, о которой говорит Зифф, советские люди также вырастили высокий урожай. Хозяева Зиффа рассчитывали, что мы после войны и засухи пойдем к ним с поклоном просить хлеба. Не вышло. И впредь не выйдет!
В прошлом году на Дону я видел символическую картину: полузасыпанный окоп, рядом — немецкая каска, в окопе — прикрытый истлевшими серо-зелеными лохмотьями, полулежащий скелет убитого гитлеровца. Карающий осколок советского снаряда рассек ему лицо. Рот его с выбитыми зубами был полон плодородного чернозема. Из него уже тянулась к стенке окопа курчавая веточка повители, унизанная голубыми и розовыми цветочками…
Да, у нас много плодородной земли. И ее с избытком хватит, чтобы набить ею рты всем, кто вздумает перейти от разговора о тотальных схватках к действию.
Об этом следует подумать и холопствующему Зиффу и его хозяевам!
* * *Старейшая звеньевая колхоза «Новый мир», Старооскольского района Курской области, Пелагея Васильевна Мартынова, вспоминая черные дни засухи 1946 года, когда на глазах ее погибали хлебные всходы, говорила:
«Обидно было за труд, что он может пропасть даром. Но что наш труд, — засуха несла вред колхозу, всему государству! Было так больно, что, кажется, слезами своими напоила бы высохшую, потрескавшуюся от зноя землю!»
В числе большой группы колхозников Курской области, награжденных нашим правительством за высокие урожаи 1947 года, Мартыновой присвоено почетнейшее звание Героя Социалистического Труда. Отвечая на высокую награду, она сказала:
«Всю жизнь свою, день за днем, перебрала я сегодня в памяти. И детство свое вспомнила и замужество. Были светлые, хорошие дни. Но такой большой радости, как сегодня, я еще не знала… Хочется работать больше и лучше, — и сколько ни сделай, все кажется мало, чтобы отблагодарить за такую большую заботу обо мне, обо всех таких простых, как я, людях».
Миллионы советских людей во всех областях нашей жизни трудились и трудятся не покладая рук, движимые одним могучим желанием: служить своей величавой родине.
Милая, светлая родина! Вся наша безграничная сыновья любовь — тебе, все наши помыслы — с тобой!
1948
Борьба продолжается*
Мировая общественность, может быть, недооценивала огромных сил растущего протеста против империализма и поджигателей войны. Всемирный конгресс деятелей культуры показал, насколько велики эти силы. Подавляющая часть делегатов выступила сплоченно единым фронтом против растущей угрозы новой войны, той войны, которую навязывает человечеству американский империализм.
На меня, как и на большинство делегатов конгресса, особенно сильное впечатление произвели выступления представителей колониальных стран и тех наций, существование которых как бы «узаконено» так называемой «европейской культурой и цивилизацией», но в то же время поставлено на грань уничтожения.
Приветствуя и поздравляя известного певца Обре Панки, американского негра, зал в полной мере ощущал во время его выступления на конгрессе не только горестность его личной судьбы, о которой он рассказал словами сдержанной и мужественной гневности, но и всю трагическую судьбу его народа, поставленного в положение бесправных париев. Его речь, как и выступления всех остальных делегатов, представлявших угнетенные нации, произвела на меня впечатление и радости за пробуждающееся сознание тех, кто долго страдал и молчал, и в то же время гнева за то бесправное положение, в каком до настоящего времени находятся их народы.
Речи некоторых представителей Англии и Америки не удивили нас: мы ожидали, что они, наверное, будут говорить о чем угодно, только не о действенных мерах, направленных к подлинной борьбе за мир. Такие делегаты оказались в ничтожном меньшинстве, и как бы их хозяева ни замалчивали значение состоявшегося в Вроцлаве конгресса, народы узнают о его будящих на борьбу результатах.
Силы определены. Борьба за мир и культуру продолжается. За нами, сторонниками мира, — все народы. Против нас — прямые ставленники монополистического капитала и их презренные хозяева.
За нас, борющихся за мир, против войны, — дочери, сестры, жены и, главное, матери всех простых людей мира, помнящих последнюю страшную войну и ее результаты. Против нас — одиночки, жаждущие бесстыдной наживы.
Будущее за нами. Оно целиком наше!
1948
Выступление на чествовании в связи с 25-летием литературной деятельности*
В советской литературе есть два течения. Одни писатели очень быстро откликаются на текущие события, другие создают свои произведения сравнительно медленно, но стараются написать запоминающиеся книги.
В Великую Отечественную войну мы все очень быстро откликались на волнующие темы. Этого требовала жизнь. Я тоже тогда писал быстро. Однако я отстаиваю свое право на работу более медленную, чем хотелось бы читателям, но чтобы эта медлительность была оправдана качеством.
Переиздание моих книг свидетельствует, что можно и «медленной» работой отобразить значительные общественные события, важные для народа.
Можно писать быстро плохие книги, а медленно — хорошие.
О неуклонно растущем влиянии советской литературы, о ее популярности говорит хотя бы такой пример: недавно на Всемирном конгрессе деятелей культуры в защиту мира, состоявшемся в польском городе Вроцлаве, делегат с Антильских островов сказал мне, что он истратил последние два фунта стерлингов на приобретение перевода «Тихого Дона». Этот эпизод свидетельствует о проникновении нашей советской литературы во все, самые удаленные уголки земного шара.
Ведь только в Советском Союзе мы, писатели, имеем все условия для творческой работы. Поэтому мы обязаны писать хорошо. В империалистических странах писаки стряпают книги в угоду своим хозяевам. Все, что они пишут, — мертвое; они идут не в ногу с историей; они создают гнилое, никому не нужное чтиво. Мы же, советские писатели, уверенные в победе коммунизма, должны создавать произведения, достойные нашего великого времени.
Я всю свою жизнь служу советскому народу и буду всегда служить ему, отдавая ему все свои силы.
Сентябрь 1948 г.
Свет и мрак*
Дуют майские теплые ветры над сказочными просторами нашей великой матери-Родины, плывут в нашем ласковом вешнем небе белые, с дымчатой окаемкой облака, и, омытые первыми животворными дождями, осиянные солнцем, дивно зеленеют на бескрайних колхозных полях кустистые озими, и уже проклюнулись, упрямо тянутся к свету и жадно набираются сил дружные, густые всходы яровых хлебов.
А на необъятном пространстве — от Гурьева до Измаила и от Орска до Тулы — началось с весны величайшее в истории человечества наступление на злые силы природы, на засуху и суховеи, и во всю мощь, присущую только нашим советским людям, развернулась титаническая борьба за преобразование природы, за полное осуществление планов, начертанных партией.
Многие тысячи тракторов МТС, совхозов и только что созданных лесозащитных станций, многие десятки тысяч колхозных упряжек — конских, воловьих, верблюжьих — вспахали первые сотни тысяч гектаров, предназначенных под облесение, и в глубоких бороздах, на полях и в лесопитомниках, надежно прикрытые землей, еще таящей в себе живую веселую весеннюю прохладу, уже терпеливо ждут прорастания и выхода на белый свет желуди — первозачатки будущих державных дубов, — семена ясеня и клена, вяза и березы, липы и лиственницы, жимолости и скумпии, акации и тамариска.
На голых, извечно грустных песчаных увалах Обдонья, в унылых и безжизненных разливах песков по Заволжью и Ставрополью — всюду, где тысячелетиями безнаказанно и неотвратимо, со змеиным шипением ползли с востока гибельные пески, из года в год поглощая ненасытным желтым зевом плодородную почву, — теперь уже протянуты плугами первые борозды, и на дне их, там, где падал в горючий песок тяжелый железный меч лесопосадчика, зелеными брызгами малахита чудесно расцвели крохотные, прячущиеся между бровками борозд, как бы прилипшие к влажному песку сеянцы сосен. Им от роду всего лишь по году, от силы — по два, но в жаркий полдень стань на колени, склонись над малюткой-деревцом, и ноздри уловят молодой и нежнейший запах сосновой смолы, а глаза увидят на игрушечно тоненьком, шершавом и гибком стволе-стебельке несоразмерно большие по сравнению с ним, величиною с булавочную головку, искрящиеся, как роса, капельки смолы. Стало быть, сосенка принялась, она живет, она будет жить, долгие годы неся бессменную караульную службу, оберегая благополучие и счастье наших черноземных полей от вторжения мертвящей пустыни.
