Алим Кешоков - Вершины не спят (Книга 1)
— Бери с тех, кто детьми богат, — заключил Муса и захлопнул ворота. — Землю отня ли, а теперь забирают и зерно!
Предстояла замена ревкома Советом, и, предвидя это, Астемир снова, уже не в первый раз, просил Инала и Степана Ильича освободить его от должности председателя.
— Дай мне, Инал, книгу, — говорил Астемир. — Я хочу учиться и учить других. Гляди, в стране становится спокойней. Не по плечу мне быть председателем Совета, хочу я быть учителем.
— Но кто же тебя заменит? — возражал Инал. — Кто? Батоко? Муса? Давлет? Нет, ты еще поработай, Астемир! Кто же из нас делает только то, что ему по плечу или по душе? А все мы пашем на одной пашне.
Но Степан Ильич сразу принял сторону Астемира — он понимал, что пора заменять старые медресе новой народной школой. Что можно противопоставить Казгирею в его неутомимой деятельности просветителя на старый лад? Пора, пора приоткрыть людям не Коран, а истинно жизненный свет знания, и кому-то надо начинать это очень важное и трудное дело. И Коломейцев безусловно верил, что Астемир станет в деле нового просвещения достойным соперником Казгирея.
Из всех возможных преемников Астемира остановились все-таки на Давлете, и вот почему: Степан Ильич надеялся направить энергию Давлета на пользу делу при помощи того же Астемира. Такое решение примиряло всех, а прежде всего был доволен Астемир, охотно обещавший, что, подготавливаясь к новой деятельности учителя, он будет присматривать за Давлетом и помогать ему. Знал бы Давлет, что ожидает его, разве занимался бы он таким ничтожным делом, как перевешивание кукурузы…
— Давлет! — позвал его Астемир. — Слышишь, Давлет…
— А ты разве не видишь, я занят делом, — огрызнулся тот. — Не знаю ни часа покоя. Председатель «кова» — это тебе не председатель ревкома. Ты спроси любого, что значит ревком, — никто не объяснит тебе этого. Никто не знает значения этих слов — ревком или коммунхоз. Самые большие слова — прокурор и потом «ков».
— Верно. И как раз теперь вместо ревкома будет Совет. Но ты разве не хотел бы быть председателем ревкома?
— Если бы я захотел быть председателем, — самонадеянно отвечал Давлет, — то мне нужно было' бы только сказать об этом Иналу.
— Ну вот и хорошо. Пойдем завтра и скажем.
— Мне некогда заниматься с тобой пустыми разговорами, а если тебе стало скучно от безделья, то иди посчитай блох у моей собаки.
Астемиру так и не удалось в этот вечер убедить раздосадованного Давлета, что Инал и вправду хочет его видеть. Давлет поверил этому, лишь когда через несколько дней по поручению Инала за ним приехал народный милиционер Казгирей. Но зато уж вернулся Давлет от Инала совершенным индюком. Теперь Давлет располагал неоспоримым доказательством того, что без него Советская власть обойтись не может.
— С помощью аллаха Инал и Казгирей поняли, — сказал новый председатель, — что у них нет лучшего советчика, чем Давлет.
На сходе Астемир убедительно объяснил людям, почему ревком заменяется Советом, и предложил избрать председателем Давлета. Люди не возражали, и Астемир передал полномочия новому председателю.
Что снилось Давлету в эту ночь — никто не знает, но наутро он приступил к своим обязанностям.
Давлет размахнулся широко. Его фантазия ярко разгоралась, ослепляя односельчан.
Сразу же широкий красный флаг заменил над домом Давлета прежнюю унылую тряпку, отмечавшую «колодезные дни». Постоянным писарем, или, по-новому, секретарем, был по совместительству назначен Батоко. Лучшие плотники аула были срочно приведены Ерулем на площадь к бывшему дому Гумара, где теперь помещался аулсовет. Вскоре Астемир узнал, что на площади начинают что-то сооружать.
Астемир застал строительство в полном разгаре. Стучали топоры. Плотники доламывали сарай и из досок возводили посреди площади что-то вроде башни.
— Что делаете? — спросил Астемир.
— Башню для Давлета, — последовал ответ.
— Убей меня аллах, — удивился Астемир, — ничего не понимаю! Какая башня? Зачем?
— Башня Давлета, — повторили плотники. — Теперь Давлет будет председателем Советской власти, и ему нужна башня. Наверное, в ней будут запирать арестованных.
— А где Давлет?
— Да вот он!
За окном виднелось лицо Давлета, и даже на расстоянии было заметно написанное на нем самодовольство.
— Зачем тебе башня?
— Как зачем? — отвечал Давлет. — Я буду с этой башни говорить речи.
— Какие речи?
— Разные речи. Умонаправляющие. Люди будут проходить мимо — жемат за жематом, — а я буду говорить им речь. Разве не видел ты этого в Нальчике? На площади перед Атажукинским садом? Там речи говорит Инал, а я буду говорить речи здесь.
— О чем же ты собираешься говорить? — Буду сообщать новые законы.
Тут умолк даже Астемир. Можно ли что-нибудь возразить против такого полезного начинания? Чувствуя, что привел Астемира в замешательство, Давлет поспешил добавить:
— Я буду говорить, но ты тоже будешь стоять рядом со мною. Тебя вот хвалили прежде, но Инал и Казгирей поняли, что нет в Шхальмивоко более умного человека, чем Давлет. Ты ведь не додумался построить такую башню. Теперь рядом со мною ты будешь при ветствовать людей и кричать салям. Все, что угодно аллаху, угодно и Советской власти.
Новый председатель понимал толк в своем деле. Он поучал односельчан:
— В первую же пятницу будете идти мимо меня и махать мне руками и кричать салям… Только научитесь кричать правильно, а то вы все еще вместо «ура» кричите «оре-да-да»… Срам! Вдруг из земотдела приедет человек и станет рядом со мною и Астемиром… Или приедет сам прокурор… Я вам пошлю от Советской власти салям, а вы, шайтановы дети, вместо «ура» станете кричать «оре-да-да»… Срам, и только!.. Вас буду учить этому. Вот какое теперь будет дело.
— Астемир тоже хочет учить, — заметил кто-то из стариков.
Но Давлет за словом в карман не полез.
— Что за учитель Астемир? Чему учил он в своем доме? Я уже тогда знал, что русский мастер Степан Ильич состоит в заговоре и скоро будет переворот… А Астемир только объ яснял русские слова Степана Ильича кабардинскими словами. «Пусть все это совершится, — думал я уже тогда. — Все равно без Давлета они не ступят шагу». И вот вы теперь видите, как оно выходит. Благодарите бога, что вы имеете в Шхальмивоко такого человека, как Давлет… Кто первый советчик Инала и Казги рея? Давлет. Кто построил башню под назва нием трибуна? Давлет. Кто вывесил красный флаг? Давлет. Кто не спит по ночам? У кого болит голова за всех землепашцев, чтобы до стать семян для озимых? Кто спасет вас от за сухи? Завтра поеду к тебе на поле, — вдруг обращался он к карахалку, понемногу постигавшему, каким человеком наградил бог Шхальмивоко. — Поеду к тебе на поле, проверю, как использовал ты новый надел земли, глубоко ли вспахал, густо ли сеешь? Вон, смотрите, Муса с каждой новой десятины по сорок возов камней вывез, чуть было не загубил на этом своих волов, а у тебя — да расшевелит твою совесть аллах! — на участке птицы уже все семена склевали… Разве это пахота!
— Давлет! Что ты равняешь меня с Мусой? У Мусы чуть не десяток коней да столько же волов, да он еще купил верхового коня у Астемира, а моих лошаденок и конокрад не берет.
— Меня Советская власть с большим смыслом поставила у земельных дел — установить новые законы, выяснить, кто лодырь, а кто нет, кому оставить землю, а у кого отобрать… Если бы я был русским человеком — уберег меня от этого аллах, — я был бы прокурором! А знаете, кто такой прокурор? Инал и тот бегает от прокурора, как медведь от кабана. А я с прокурором из одной чашки махсыму пью… Да пошлет аллах прокурору доброе здоровье! Он мне первый кунак… Пусть попробует кто-нибудь жаловаться на меня прокурору, — дальновидно заключил Давлет.
Муса все эти суждения наматывал себе на ус и прикидывал, какую пользу можно извлечь из убеждений нового председателя. Муса сразу почувствовал в нем своего союзника, и если Давлет предвидел, что без него Советской власти не ступить ни шагу, то Муса уж, верно, чуял, что Давлету без него не обойтись никак: с чьей помощью он прославится как лучший «хозяйственный» председатель? Кто обеспечит Шхальмивоко и всю Кабарду хлебом и птицей, лошадьми и скотом нынче, когда нет стад и табунов Шардановых и Клишбиевых, — не Исхак же и ему подобные карахалки, у которых уже сейчас вола можно поднять с земли только за хвост, да и то лишь затем, чтобы резать на мясо и чувяки. Нет, воистину вводятся новые, достойные порядки, и новый законодатель, первый кунак прокурора, воистину достоин и этой дружбы, и почетной башни с флагом! Да, пожалуй, еще не вся мера почета будет выражена людьми своему новому председателю, когда они пойдут перед башней-трибуной — жемат за жематом, мечеть за мечетью.
