Константин Паустовский - Том 6. Пьесы, очерки, статьи
Чиновника, приказчика и человека с коком вытесняют из трактира.
Человек с коком (кричит в дверях). Хозяин! Раскаешься! Я исправнику обскажу!
Целовальник равнодушно щелкает на счетах.
Баба в платке. Что ж вы вьюношу на мороз выкидаете без пальтеца. Его небось тоже мать родила. Бессовестные!
Пушкин смеется.
Молодой ямщик (швыряет пальтецо, забытое шулером, через головы). Эй, шилохвост! Держи! Пальтецо свое на цыплячьем меху!
Хохот. Во время общей суматохи и шума в трактир входит седой ямщик и с ним бледный человек в рваном зипуне с чужого плеча и треухе. Щека у человека в треухе завязана грязным бинтом.
Седой ямщик (озабоченно говорит человеку в треухе). Садись вон в тот уголок. Там неприметнее. Я сейчас чайку тебе закажу.
Человек в треухе. Спасибо, отец. Заплатить мне нечем.
Седой ямщик. Бог за тебя заплатит. (Проходит с человеком в треухе за дальний столик позади Пушкина.) Вот тут и садись, обогрейся. Только не засиживайся. Все-таки тракт! Неровен час, наскочат жандармы. Или исправник заявится. Место людное. Надо быть, начальству здешнему уже все ведомо. Хоть мы и первые сюда доскакали.
Человек в треухе. Думаю, известно.
Седой ямщик (роется в кисете, достает ассигнацию). Вот тебе целковый. Бери, не смущайся. Дальше мне тебя везти невозможно. Как отдышишься малость, подавайся на Жадрицу, подале от большака. Там места глуховатые – лес, болото.
Человек в треухе. Спасибо тебе великое. Спас ты меня…
Седой ямщик. Чего там! Я пойду коней поставлю.
Седой ямщик уходит. Половой подает человеку в треухе чай. Пушкин пристально смотрит на человека в треухе, трогает Кузьму за руку.
Пушкин (вполголоса). Погляди, что за человек.
Кузьма (смотрит на человека в треухе). Вроде военный… С выправкой. А в зипуне…
Пушкин. На нем офицерские сапоги. Разве не видишь?
Кузьма. Беглый, что ли?
Пушкин. И раненый… Странно…
Слепец (поводырю). Подымайся, Васятка, кланяйся за угощенье.
Поводырь встает, молча кланяется в пояс Пушкину и Кузьме.
Благодарим за пропитание. Поминать вас будем в молитвах. Перед святителями. (Медленно идет с поводырем к выходу.)
Человек в треухе стаскивает треух, падает головой на стол. На грязном бинте проступает кровь.
Пушкин (подходит к человеку в треухе, берет его за плечо). Что с вами?
Человек не отвечает.
Кузьма, дай водки!
Кузьма торопливо наливает водку, подает Пушкину. Пушкин подымает голову человеку в треухе и вливает ему в рот водку. Посетители трактира перестают шуметь, оборачиваются, смотрят на эту сцену. Слепец останавливается.
Человек в треухе (слабым голосом). Благодарю вас.
Пушкин (тихо). Надо наново перевязать рану. Тут есть лекарь в Святых Горах.
Человек в треухе (испуганно). Нет, нет! Ради бога! Не надо лекаря! Меня просто растрясло. Дорога ухабистая…
Кузьма (Пушкину, тихо). Неладное дело, Александр Сергеевич.
Входит седой ямщик. Замечает Пушкина и Кузьму около человека в треухе, быстро подходит.
Седой ямщик. Вы, господа, идите-ка на свое место. Я с ним посижу. Человек хворый. Падучая у него. В Пскове свалился на почтовой станции. Всю голову размозжил.
Кузьма (ямщику). Ты нас не опасайся, папаша.
Седой ямщик (сердито). Чего мне опасаться? Я не злодей. И человек этот не злодей. Только его тревожить нельзя.
Слышен отчаянный звон бубенцов. Очевидно, к трактиру подкатывает тройка и с ходу останавливается. Дверь распахивается. В трактир вбегает низенький ямщик с кнутом.
Низенький ямщик (кричит). Ребята! В Петербурге бунт! Едва вырвался.
Смятение. Посетители трактира вскакивают, окружают низенького ямщика. Пушкин сильно бледнеет, прислоняется к стене.
Пушкин. Наконец-то!
Человек в треухе торопливо встает, делает несколько шагов к двери, но шатается и присаживается к столику, за которым сидит баба в теплом платке.
Седой ямщик (трясет его за плечо). Ваше благородие! А ваше благородие! Пойдемте!
Человек в треухе. Сейчас… Ослаб я что-то…
Седой ямщик. Опасно вам здесь, ваше благородие.
Голоса. Какой бунт? Чего мелешь? Толком рассказывай!
Седой ямщик (бабе). Доведи его до саней… как отдышится. А я пойду коней приготовлю. Соображаешь?
Баба кивает головой. Седой ямщик уходит.
Человек в скуфейке (крестится). Неужто бунт? Господи!
Низенький ямщик. Войска восстали. По всему городу – разъезды, караулы, бивачные огни. На Сенатской площади дотемна шел бой, братцы! Из пушек били по бунтовщикам… картечью.
Пушкин (бросается к низенькому ямщику). А сейчас как? Сейчас что в Петербурге?
Низенький ямщик (срывает шапку, с силой швыряет ее на пол, гневно кричит). Что сейчас? Я же тебе говорю! Картечью их всех расстрелял… новый царь… Николай. Я же тебе говорю! Дело – табак! Кончено! (Разводит руками.) А в Неве… В Неве сколько их утопили! Лед подломился. А царские войска с набережных все в них палят, все палят.
Все замолкают. Целовальник подходит к двери и закрывает ее на щеколду.
Пушкин. Кого видел среди мятежников?
Низенький ямщик. Кого? Больше офицеров. А простого народа почитай что и не было.
Пожилой ямщик (кричит). Вот то-то и оно! Был бы в деле наш брат, разве нас картечью бы взяли?! Да нипочем! В двенадцатом году мы по лесам да пущам Бонапарта били, – а тут бы не сладили?
Пушкин. Они дрались за нас всех, за народ. Благородное дело. И такой конец.
Низенький ямщик. Их теперь ловят скрозь, по всем дорогам.
Пушкин (подходит к человеку в треухе, говорит вполголоса). Вы оттуда?
Человек в треухе (внимательно смотрит на Пушкина). А что?
Пушкин (крепко пожимает ему руку). Позвольте вас поцеловать. (Целуется с человеком в треухе.) Вы жертвовали своей жизнью не напрасно. Вы совершили подвиг. Он даст плоды. Кого вы видели на площади? Из частных лиц? Там были мои друзья.
Человек в треухе. Рылеева… И этого высокого, тощего…
Пушкин. Кюхельбекера?
Человек в треухе. Да. Он стрелял в великого князя Михаила Павловича.
Пушкин. Стрелял? Что с ним было потом?..
Человек в треухе. Кто знает… были живы. А вот ушли ли?
Слепец (снимает шапку). Чего там спорить, бра-тие! Да сотворит им господь вечную память. (Начинает петь вместе с поводырем «Вечную память».)
Все снимают шапки. Кто-то с силой ударяет в дверь. Щеколда отлетает. В трактир входит исправник, за ним – стражник.
Исправник. Что за панихида? Прекратить!
Пение затихает. Баба в платке торопливо поднимает человека в треухе и ведет его к двери.
Стой! Никуда не ходи. Тут приезжие есть? Из Петербурга?
Низенький ямщик. Я оттудова, ваше благородие. Еле ноги унес.
Исправник (презрительно). Тоже… самовидец нашелся! (Поворачивается к человеку в треухе.) Что за человек?
Баба в платке (слезливо). Сыночек это мой. Хворый он, батюшка. К лекарю его привезла.
Исправник. К лекарю! То-то в трактир с ним пожаловала. Голову-то кто ему разукрасил?
Баба. Да сам, батюшка. Припадошный он. Как упадет, как зачнет биться головой об пол – не удержишь. Бес в него, что ли, вселился… И страх и горе.
Исправник. Погодь, погодь! Дай-ка я малость с ним потолкую, с твоим сынком. (Подходит к человеку в треухе, распахивает зипун. Под ним виден мундир гренадерского полка. Кричит.) Петухов, вяжи!
Стражник хватает человека в треухе сзади за руки.
Припадочный… В Петербурге разберутся, какой он припадочный! (Толкает человека в треухе к выходу.)
Баба в платке, воспользовавшись суматохой, скрывается.
Пушкин (бросается к исправнику). Да как вы смеете!
Кузьма (хватает Пушкина за руки, говорит быстро, шепотом). Александр Сергеевич! Христом-богом молю… Не надо!
