KnigaRead.com/

Лев Давыдычев - Трудная любовь

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Лев Давыдычев, "Трудная любовь" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Как называлась твоя статья?

— Я говорю не о статье.

— А о чем?

— О том, о чем писать нельзя.

— Ты просто болтун, извини за грубость. Ты много говоришь и мало делаешь. Я слышал от тебя много метких и ядовитых замечаний о разных недостатках.

— Я не прав?

— А где статьи?

— Чудак! — Олег принужденно рассмеялся. — О недостатках, о которых я болтаю, — он подчеркнуто громко произнес последнее слово, — о таких недостатках статьи писать бессмысленно. Их не напечатают.

— Я тебя спрашиваю: ты написал эти статьи? — упрямо допрашивал Валентин.

— Я знаю, что их не напечатают, — упрямо повторял Олег.

— Вот когда ты их напишешь, тогда и будем разговаривать, — весело сказал Валентин, которому стало ясно, что так спорить можно без конца. — Одно дело — кричать, другое дело — писать. Писать правду многим не под силу. Еще труднее отстаивать правду. Я знаю много случаев, когда у журналистов не хватало упорства, смелости или желания довести дело до конца, по-настоящему рискнуть. Они бросали дело на полпути и за кружкой пива до сих пор жалуются, что их таланты затирают. А я считаю так: надо писать, не заботясь, напечатают или нет. Написать, а там видно будет. Мы с тобой виноваты, что Копытов в руководящем кресле сидит.

Олег ответил удивленным, непонимающим взглядом, поднял руку, чтобы прикоснуться к краям шляпы, но скривил губы и махнул рукой, сказав:

— Я остаюсь при особом мнении.

Взвыла пурга. Валентин испытывал приятное чувство от того, что колючий ветер слепит глаза, обжигает лицо, заставляет повернуться к нему спиной. Его охватила усталость, как после драки. Сознание было возбуждено, словно он решил трудную задачу, сверил ответ по учебнику — правильно.

Он не чувствовал ветра. Лицо одеревенело, больно было шевельнуть мускулами. Он направился в редакцию.

Копытов встретил его обрадованно, крепко пожал руку, предложил папиросу, спросил:

— Ну, как делишки? Я уж хотел к тебе рассыльную послать, узнать. Может, заболел или еще что. Самочувствие-то нормальное, надеюсь?

Тяжесть отлегла от сердца, Валентин весело кивнул.

— Ну и хорошо, ну и молодцом, всегда бы так, — продолжал Копытов, но уже озабоченным тоном, — в нашем деле выдержка, понимаешь ли, нужна. Без нее нельзя. Меня вчера в обкоме пропесочили, будь здоров. И ничего, спасибо за критику сказал. Ты работенку-то ищешь?

— Работу? — недоуменно переспросил Валентин. — Зачем?

— Не святым духом питается человек. Зарплатой.

— А я решил, что вы… — растерянно пробормотал Валентин. — Зачем же вы со мной так разговаривали?

— А что? — в свою очередь удивился Копытов: — По-человечески. Я, может, ночь не спал, соображал, как тебе помочь. Я, когда тебя увольнял, не о кресле думал, не о себе и не о тебе, а о нашем общем деле — о газете. За нее я ответственность держу. Ответственность! За нее мне, так сказать, деньги платят.

— За ответственность или за работу? — вырвалось у Валентина.

Копытов с сожалением посмотрел на него и предложил великодушно:

— Пиши заявление. Уходи по собственному желанию.

— Увольняйте, дело ваше, — с отчаянием проговорил Валентин. — А по собственному желанию я не уйду. Никакого желания не испытываю.

— Получай расчет, — Копытов с сердцем отшвырнул от себя пачку бумаг.

Уволен… Не укладывалось в голове, не верилось. Это было настолько нелепо, что трудно было сосредоточиться, заставить себя думать, решить, что же делать.

— Где пропадал? — сердито спросила Лариса, разыскавшая его в коридоре. — Я уже хотела бежать к тебе домой.

— Неважно, где я пропадал. Важно, где я теперь буду, — жалобно ответил Валентин, которому вдруг подумалось, что бороться с Копытовым бесполезно.

— Мы были вчера в обкоме комсомола у товарища Тополькова, — иронически проговорила Лариса. — В университете вместе учились. Он исторический факультет окончил. Раньше при встречах хоть о здоровье спрашивал, теперь кивает. Пытались с ним по душам потолковать… Нет, надо писать в цека! Ты знаешь, я изнервничалась. Дальше некуда. Сдерживаюсь из последних сил. Еще немного и кричать начну. — Лариса тряхнула головой и горько улыбнулась. — Надоело.

— Ничего, — зло ответил Валентин и с мальчишеским задором добавил: — Помяни мое слово, не кто-нибудь, а мы радоваться будем.

— Будем, — вздохнула Лариса, — когда-нибудь… Я ведь и работаю, и маме вида не подаю, и не плачу, даже спать себя заставляю. А вдруг не сдержусь?.. Мамаша олегова меня изводит, звонит чуть не каждый день. Мерзости разные говорит, деньги предлагает. И Олег… молчит.

Валентин проводил Ларису до кабинета, словно по дороге ее мог обидеть кто-нибудь.

* * *

— Ты чего на меня уставился? — спросил Копытов.

— Из любопытства, — насмешливо ответил Полуяров. — Что делать будем?

— Работать. Долг свой выполнять. В мелочах не возиться,

Полуяров, будто соглашаясь, кивнул и заговорил, нарочито небрежным тоном:

— Есть, Сергей Иванович, один закон природы — переход количества в качество. Из мелочей со временем крупные вещи складываются. Даже мировые события. Но с каких пор человеческие переживания стали мелочами? Извини, но меня поражает твое невнимание к людям. Вышвырнул из редакции молодого способного журналиста…

— Не вышвырнул, а уволил.

— Вышвырнул! — Полуяров встал. — Надо кончать эту волынку! Если слушаться совести, я должен идти в обком и сказать, что тебя пора снимать с работы. Не могу больше терпеть. Мешаем мы друг другу, не понимаем друг друга. Либо ты прав, либо я. Надо разобраться.

Копытов снял очки, покрутил их в руках, помолчал и сказал убежденно:

— Мы не в частной лавочке, Паша. Нельзя нам, понимаешь ли, лирикой разной заниматься. Какие тут могут быть переживания, когда работа — главное? Кому какое дело, что у Копытова, например, дома дела неважные? Он обязан газетой руководить. Это с него и спрашивают. Мы с тобой не муж и жена, а руководители идеологической организации, коммунисты. Нас партия на ответственный пост поставила. А ты: не сошлись характерами. Смешно!

— Грустно. Партия на пост поставила, партия и снимет.

— Ты брось! — буркнул Копытов, отвернувшись. — Ты партию не трогай. Я за нее, знаешь, сколько сил отдал! Ты брось философией заниматься, работай. — Копытов помолчал и спросил с сожалением: — И ты… как это?

— Брут?

— Вот-вот…

Дверь с шумом растворилась, ударилась о стену. На пороге стояла Маро.

— Ты что?! — закричал Копытов. — Чего надо? Маро, четко отстукивая каблуками, подошла и положила на стол листок бумаги.

— Прошу уволить, — прочитал Копытов. — Ты в своем уме?

— Девушкам нельзя так говорить, — тихо произнесла Маро. — Я вам скажу, что вы совсем плохой человек, вас никто не любит. Да. Зачем Лесного уволили? Нельзя хороших людей с работы выгонять. Я уйду.

— Не торопись, — сказал Полуяров.

— Держать не буду, — отрезал Копытов, — подумаешь, золото. Будто я секретаршу не найду.

Маро была гордой девушкой. Она действительно ушла из редакции, никому не пожаловавшись на свою беду. Полуяров не успел с ней даже поговорить.

У Копытова была хорошая черта: он всегда мог забыться в работе, какие бы неприятности ни посещали его. Стоило ему сесть за стол и взять в руки перо, как он забывал обо всем, даже о крупном разговоре с первым секретарем обкома комсомола.

Но сегодня Копытов не узнавал себя — не работалось. Он вошел в кабинет Полуярова и сказал:

— Воду мутишь, Паша.

— Снимут тебя с работы, — ответил Полуяров, не оторвавшись от бумаг.

И вдруг Копытову все стало понятно. Он облегченно вздохнул и проговорил:

— Не надейся. Я знаю, кто на мое место метит, кто против меня коллектив восстанавливает, кто за моей спиной в прятки играет. Ты, Паша. Ты яму роешь. А кто в нее упадет?

Полуяров взглянул на него спокойно и снова уткнулся в бумаги.

Вечером к Копытову зашел Николай Рогов.

— Мне нужно посоветоваться с вами, Сергей Иванович, — осторожно начал он. — Я беспокоюсь не о себе…

— Да не тяни, не тяни, — перебил Копытов.

— Все считают, что я ваш, так сказать, ученик, — быстро продолжил Рогов. — А Лесной подопечный Полуярова. Я человек прямой и прямо вам говорю: вся редакция смотрит и ждет: кто кого? Сумеет ли Полуяров восстановить на работе своего любимчика?

— Врешь, — коротко выдохнул Копытов. — Не верю.

Рогов пожал плечами.

«Дела, — подумал Копытов, — не поймешь, кто прав, кто виноват. А я за всех отдувайся».

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На этот раз обычная процедура открытия собрания показалась утомительной и нарочитой. Полуяров невольно поглядывал на первого секретаря обкома комсомола Тополькова, высокого молодого человека с продолговатой головой на длинной тонкой шее. У него было худое, с нездоровой желтизной лицо, короткие волосы, на щеках глубокие впадины. Сухие бледные губы улыбались привычной снисходительно ободряющей улыбкой.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*