Петрусь Бровка - Когда сливаются реки
— Ты не очень-то, Катенька! — возразил Захар. — Так человека можно совсем в грязь втоптать. А что, Якуб Панасович, если нам его сделать полеводом?
— Что ж, давайте посоветуемся на правлении... Только смотри, Захар, возиться с ним придется прежде всего тебе.
Якуб Панасович говорил с Захаром Рудаком, а сам не спускал глаз с Василька. Мальчик пристроился около табуретки и уткнулся в книжку с картинками. Он так увлекся картинками с изображением птиц, что больше уже ничего не видел и не слышал. Видимо, книжка часто бывала в руках мальчика, потому что уже была изрядно потрепана, а сами звери подмалеваны разноцветными карандашами Василька.
— Твой хлопец скоро ко мне в школу придет... Видишь, от книжки не может оторваться! — заметил Якуб Панасович.
— До школы ему еще не одни башмаки придется стоптать, — потеплевшим голосом отозвался Захар.
А Катя, как и всякая мать, считавшая, что пригоже и разумнее ее Василька детей на свете нет, решила показать старому учителю все таланты сына. Словно на крыльях пронеслась она по хате, достала из шкафа другую книжку и, положив ее перед Васильком, попросила:
— Почитай, сынок, дедушке!.. Ну, вот это почитай, — и отошла в сторонку, довольная.
Василек не смущаясь посмотрел на учителя, на отца и, уткнувшись носом чуть не в самую страницу, повел замурзанным пальчиком по строчкам:
Не сидится в хате
Хлопчику малому...
— Ого, да ты, брат, как репу грызешь!.. Тебе и в школу идти не надо! — засмеялся Якуб Панасович, поглаживая мальчика по головке.
На улице басовито заревел бык. Захар Рудак усмехнулся:
— Незнакомый в наших местах голос!.. Уж не Агата ли гонит коров? — И Захар стал собираться.
Якуб Панасович, надвинув на уши свою старенькую шляпу, уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу у порога.
— К ночи-то хоть явишься? — крикнула Катя мужу, но тот уже был за дверями.
Пять коров, пестрых, породистых, лениво брели к ферме, а впереди, словно командир, шествовал рослый двухгодовалый бык. За коровами шли Агата и Кузьма Шавойка. Из-под платка Агаты выбились волосы, лицо порозовело. Она была очень довольна, однако же, видимо, и устала. А Кузьма Шавойка, вооруженный длинным прутом, шел, как на гулянке, упираясь одной рукой в бок. Не трудно было заметить, что он и сейчас под хмельком.
— Ну и молодчина ты, тетка Агата! Так быстро управилась, — радостно встретил ее Захар Рудак.
— А мы еще затемно вышли, зато к поре и дома, — вспыхнула от удовольствия Агата.
— А я что, не молодец? — с игривым шутовством обратился к Рудаку Кузьма Шавойка. — Есть тут и мое геройство... Может, папироска найдется? Покурить охота...
— Ты тоже молодец, Кузьма, что пособил тетке Агате, — похвалил его Якуб Панасович. — Только, смотрю я, ты уже спозаранку приложился?
— Что было, то было, — смущенно пробормотал Кузьма, но тут же пустился в оправдания: — Да вы поглядите на этого зверину, на быка — разве с ним без пол-литра управишься? Он даже нашего Самусевича — на что тяжел человек! — может рогами через забор перебросить...
Рудак с Гаманьком присоединились к Агате, им хотелось посмотреть, как войдет на ферму и займет свое место это новое пополнение колхозного стада. Рудак уже прикидывал, какой доход может принести животноводство, если за него как следует взяться. Разглядывая коров, сытых, толстых, с широкими спинами, высчитывал: «Такая одна может дать молока больше, чем наших три... Вот за пять-шесть лет можно будет сменить все поголовье...» Беспокоился он только об одном: кому доверить коров? Ведь если с ними что-нибудь случится, с него не только колхозники голову снимут, но, что едва ли не хуже, засмеют литовские и латышские соседи. Самусевич обязательно скажет: «Прыгнул высоко — увяз глубоко... Задрал нос — а попал в навоз!..» Только Кузьма Шавойка был совершенно равнодушен к происходящему и, за отсутствием других собеседников, разговаривал с быком.
— Ну, ты у меня не очень! — грозил он, когда бык нагибал голову и начинал крутить головой. — Ты хоть и Степралис, то есть герой, а дурак, если думаешь напугать Кузьму... Не на того напал! И не фыркай, словно пан в мужицкой хате, тут у нас такие травы вокруг озера, что твои приятели из «Пергале» еще позавидовать могут... Говорю тебе, привыкай сразу!..
На ферме к этому событию подготовились: двор был очищен и приведен в порядок, щели в крыше заткнуты свежей соломой, стойла огорожены новыми жердями. Навстречу прибывшим выбежала Вера Сорокина, молодая восторженная девушка, сменившая на ферме Агату.
— Ой, теточка, — подбежала она к Агате, словно не замечая других, — каких красавиц вы пригнали!.. Хоть сейчас на выставку... Гоните их сюда, я им тут уже и квартиры приготовила.
— Вот она и будет ухаживать за этими коровами, — показала на нее Рудаку Агата.
— Не подведет? Случись что, тетка Агата, нам с тобой плохо придется, — предупреждал Рудак.
— Она девушка говорливая, но исправная, — успокоила Агата. — И голова на месте, и руки не гуляют, и сердце ласковое.
За коровами решили оставить те клички, какие они носили в «Пергале». По мнению Рудака, в этом должно было проявиться уважение к дару соседей, кроме того, это всегда напоминало бы, откуда коровы прибыли, и повышало бы ответственность за уход. Когда коров поставили в стойла, Агата принялась за свои хлопоты, Якуб Панасович направился в школу, а Рудак — к себе в правление. Там он застал Алеся и Бориса Васильевича, склонившихся над чертежами.
— Уже готово? — порадовался Рудак, разглядывая проект.
— Иначе и не могло быть, — отозвался Березинец.
Алесь сидел у стола. Видно было, что настроение у него неважное. Рудак подошел к нему и положил руку на плечо.
— Над чем ломаем голову?
— Вот никак не можем дотолковаться — строить мост или нет? Борис Васильевич настаивает на своем, а это затянет строительство... Если мы за зиму не выкопаем котлован, весной начнется черт знает что... Проектировщики перестраховываются, чтобы потом на них не кивали, и ставят под удар строительство... Я о таких вещах еще в институте слышал, но, признаться, не очень верил...
— Кто из вас больше проектов составил — ты или Борис Васильевич? — спросил Рудак.
— Не я, — уклончиво ответил Алесь.
— Тогда я ему и верю, — решительно высказался Рудак. — Дело ведь большое, межколхозное... Случись что, нам с тобой не то что оправдываться, а из села лететь придется галопом и больше глаз сюда не показывать!
Алесь молча выслушал Рудака, но продолжал настаивать на своем. Он разъяснял Рудаку терпеливо, но и не без некоторой обиды, что строительство моста под тяжелые машины займет немало времени, что в связи с этим машины, которые со дня на день должны прибыть, будут простаивать, что работу в котловане придется начинать, возможно, уже при замерзшей земле. Наконец, весной, когда придут в движение талые и грунтовые воды, неоконченный котлован будет неизбежно затоплен, и это приведет к неисчислимым дополнительным затратам...
— Алесь прав! — неожиданно поддержал его Березинец, когда он кончил. — Будь я здешним уроженцем и строителем, может быть, я рассуждал бы так же... Но как проектировщик я рисковать не имею права — строитель должен иметь в виду возможные благоприятные условия, а проект основывается на цифрах и должен быть исчерпывающим... Вот все, что я могу сказать об этом. Ну и... в конце концов товарищ Иванюта вправе поступать так, как ему кажется более целесообразным.
Рудак был мало сведущ в гидротехнических делах, но ему все же показалось, что он напрасно погорячился, приняв сразу сторону Березинца. Он подумал, что в предложении Алеся не только следует разобраться поглубже и все взвесить, но и позаботиться на случай, если оно будет принято и не даст ожидаемых результатов, чтобы репутация Алеся не пострадала в глазах колхозников.
— В конце концов, вы оба знающие и разумные люди, — подытожил Захар свои размышления. — Но так как кроме вас в этом деле заинтересованы три колхоза, то я думаю, что нам и надо будет посоветоваться всем вместе... Как-нибудь разберемся!
На том и порешили. Рудак, заметив, что Березинец выглядит усталым, пригласил его к себе, а когда тот сказал, что, кажется, простудился, обнял его за плечи и потащил к двери.
— Сейчас Катя напоит горячим чаем. Думаю, и еще чего-нибудь найдет, покрепче... Выпить — и под кожух, лучшего лекарства на свете пока что не придумано!..
Алесь вышел из правления, решив прогуляться и поразмышлять на досуге. Он не заметил, как очутился на пергалевской дороге. «Нет, правильно говорят, что от своего сердца и на краю света не спрячешься», — горестно усмехнулся он, вспомнив последнюю встречу с Анежкой. Если бы ему, когда он учился в институте, кто-нибудь сказал, что он, став начальником строительства, будет томиться и вздыхать по колхозной девчонке с крестиком на шее, он рассмеялся бы, а может быть, и обиделся.
