Лев Кассиль - Том 3. Линия связи. Улица младшего сына
Она торопливо прошла в комнату, где стоял Володин стол. Необыкновенный порядок царил сегодня на нем. Все было прибрано. Ни стружек, ни сора, ни обрывков картона, ни лужи от клея. Все стояло на местах: модели, банки с красками. Книги были сложены стопочкой, инструменты убраны в ящик, а посредине стола лежала уголком засунутая под линейку четвертушка бумажного листа с крупно выведенными буквами. Боясь почему-то взять записку в руки, Евдокия Тимофеевна нагнулась и прочла:
«Дорогая мама! Пожалуйста, не волнуйся. Я с ребятами поехал смотреть Митридат с обратной стороны. Это видно в Феодосии. Деньги на билет я взял из своей копилки. Володя».
Алевтина Марковна, любопытствуя, заглядывала через плечо. Потом она обернулась к комоду, где стоял на прежнем месте заяц, схватила его, заглянула под донышко в черный пролом, потрясла.
– Плакали денежки, адью!.. А я-то, наивная, подарила ему, рассчитывала, что это как-то повлияет, остепенит…
– Что же мне делать-то теперь? Побегу на вокзал! – сказала Евдокия Тимофеевна.
Она быстро собралась, заперла комнату, отдала ключ Алевтине Марковне, наказала, что передать Валентине, бросилась к дверям, на пороге обернулась и сказала:
– А все-таки, Алевтина Марковна, ведь не соврал!
Начальник вокзала сказал Евдокии Тимофеевне, что ближайший поезд на Феодосию отправится не раньше чем через пять часов. Он посоветовал обратиться в милицию и сам отвел туда совершенно растерявшуюся женщину. В милиции спросили, как зовут мальчиков, каковы они на вид, велели заполнить длинную анкету, написать заявление и обещали выяснить. Начальник вокзала сказал, что даст телеграмму в Феодосию.
Евдокия Тимофеевна осталась ждать поезда.
– Ваши билеты! – повторил контролер в узких железных очках.
Володя в страшном волнении предъявил три билета.
– А кто с вами? – спросил контролер.
– Вот они.
Володя указал на проснувшегося разом Кругликова и на Донченко, который дремотно взирал на мир.
Контролер внимательно и, как показалось Володе, с большим подозрением оглядел поверх очков всех троих. Потом он взял билеты, расправил их веером, держа в пальцах, так карты, посмотрел через них на свет и, тщательно сложив вместе, смачно прокусил все три билета сразу огромными зубастыми щипцами, после чего вернул билеты Володе и заглянул под лавку.
Когда контролер ушел, мальчики облегченно вздохнули.
– Чуть не придрался, – сказал Кругликов.
– Видать, что волокитчик, – решил Володя. – Такому только попадись!.. А у нас все в порядке, нам что…
Когда поезд прибыл в Феодосию, Володя прежде всего повел своих товарищей в буфет. Там все трое сели за стол и почувствовали себя настоящими мужчинами и путешественниками.
К ним долго никто не подходил. Ко всем другим столам подходили, а мимо них официанты проходили, словно не замечая. Тогда Володя выгреб из кармана оставшиеся у него деньги и сложил кучкой на столе, чтобы все убедились, какие богатые пассажиры прибыли наконец в буфет станции Феодосия. Но вид несметных Володиных богатств тоже не прельстил тощего, прыщавого официанта, который уже в пятый раз проносился мимо мальчиков, уснастив пальцы обеих рук, как чудовищными перстнями, ручками тяжелых граненых кружек, полных янтарного пива.
За соседним столом двое только что подсевших командированных в стоящих коробом брезентовых плащах с капюшонами, положив на колени туго набитые портфели, нетерпеливо оглядывались. Они, наверное, тоже ждали официанта. Потом один из них поднял латунную пепельницу и постучал ею о тарелку, на которой стоял горшок с хилой гортензией. К ним сейчас же подлетел официант.
Тогда Володя тоже взял пепельницу и забарабанил ею о тарелку.
– В чем дело, мальчик? Что за стук?
Шаги и голоса в этом зале отдавались где-то под потолком, и мальчикам показалось, что и голос прозвучал отткуда-то свыше. Но наконец и к ним подошли.
– Пожалуйста, дайте нам две… – Володя посмотрел на отложенные в сторону деньги, – нет, три булки и порцию халвы.
– Еще что пожелаете?
Володя был крайне польщен, что с ним говорят на «вы» и так вежливо. Он готов был из благодарности заказать все, что виднелось за стеклом буфета, но, покосившись опять на деньги, выложенные возле пепельницы, отвечал:
– Больше ничего не пожелаем.
Когда они выходили из вокзала, к ним подошел милиционер.
– Долго себя ждать заставляете! Где пропадали? – сказал он.
Мальчики убито переглянулись, но Володя только плечами пожал:
– Никто у нас не пропадал. Это вы нам говорите, дядя?
– «Дядя, тетя»! – прервал его милиционер. – Нечего зубы заговаривать!
– Да что вы, товарищ милиционер, – быстро сообразил Володя, – вы обознались, наверное? Мы все три брата, наша фамилия Терещенко. Мы приехали к своей родной бабушке.
– Ну ладно, пока пойдем к дедушке! – не улыбаясь, сказал милиционер и на всякий случай взял Володю за локоть.
– Пожалуйста, без рук! – обиделся Володя.
– Ладно, можно и без рук, – согласился милиционер. – Только давай уж на совесть, чтобы не бегать. Все равно поймаю!
Их привели в дальнюю комнату на вокзале, где за столом сидел человек в фуражке, с такими длинными сивыми усами, толстыми под носом в тонкими на концах, что казалось, будто он придерживает верхней губой веретено.
– Ага, прибыли! – закричал он устрашающе, басовито громко и для большего эффекта еще хлопнул рукой по бумагам, лежащим перед ним на столе. – Это еще что у меня за побродяги?! Это вы что придумали? Это что?.. Это как так?.. А?..
Донченко заробел, лицо его стадо плаксивым. Кругляков спрятался за спину Володи, а Володя, который не переносил, когда на него начинали кричать, сразу очень рассердился и, видя, что дело уже все равно пропало, подошел к столу начальника, ухватился за край его и звонким, высоким от волнения голосом сказал:
– А что вы кричите? Мы разве украли что-нибудь?
– Как? Спрашиваешь? Вопросы задаешь? Мне… Что?.. – загремел начальник.
– Вы, пожалуйста, не кричите на нас, – повторил Володя, – Раз вы советский начальник, а мы советские ученики, так и надо говорить как надо… то есть следует говорить как следует… Моя фамилия Дубинин Владимир. У меня папа моряк дальнего плавания… А это Кругликов Аркадий… У него папа доктор. А это Донченко Михаил. Мы приехали на экскурсию.
– Что… Как?.. Гм… А?..
Начальник оторопело взглянул на мальчиков, привстал, снова опустился на стул, поглядел Володе в глаза и сказал вдруг тихо, совсем иным голосом, словно про себя:
– На вас не кричать, так вы неизвестно куда еще заедете! Скажи пожалуйста, как разбираться стали! А кто вам дал право без спросу из дому уезжать? Вон – три телеграммы уже о вас тут пришли. Да по селектору еще передали. Людей мне на всех выходах ставить пришлось. Нет, скажи пожалуйста, а?.. И не крикни на них! А как же я должен с вами разговаривать, интересно? – Голос начальника крепчал. – «Добрый день, с благополучным прибытием, спасибо, что посетили ваш город! Не желаете ли посмотреть исторические достопримечательности?» Так, что ли? – И он опять загрохотал: – А?.. Я спрашиваю!..
– А мы, товарищ начальник, вот для того и приехали, по истории…
Милиционер, приведший мальчиков и стоявший позади них, даже рукой себя по бедру хлопнул:
– Эх, и мальчишки – бой!
– Хлопунин! – рявкнул начальник. – Что за звук! Тихо там! Отведи их в дежурку! Сейчас из Керчи целый эшелон ихних мамок прибудет!
Милиционер, которого начальник назвал Хлопуниным, вывел мальчиков и усадил их на широкую длинную скамью, которая стояла возле двери кабинета начальника.
– Ну вот и сидите тут покуда и дожидайтесь. Сейчас матери приедут, вам еще не то будет! Экспедиторы! Научные работники! В школе-то учитесь вы хорошо?
– Хорошо, – твердо отвечал Кругликов.
– Кто как, – уточнил Володя. Донченко вздохнул и промолчал.
– Что же это вам… теперь про Феодосию нашу на уроках объясняют?
– Нам про Керчь объясняли, а уж мы хотели заодно и вашу Феодосию выучить.
– У нас город хороший, – убежденно сказал Хлопунин. – Учить тут, конечно, мало чего есть, а поглядеть стоит. Айвазовский – художник был знаменитый. Слышали? Бурю на море рисовал. Ну, иногда и тихую погоду. Только больше все бурю… Между прочим, в прошлом был наш житель. Теперь, конечно, давно уже помер. Но есть картины, целая галерея. Посмотреть стоило бы, раз вы мальчики такие любопытные. Недалеко тут, как выйдете из вокзала.
– Да, сами забрали, а теперь раззадориваете!
К дверям кабинета подошла полная перепуганная женщина. Она еще раз порылась в раскрытой дерматиновой сумочке, захлопнула ее, громко щелкнув замочком, охлопала себя по всем карманам и издала низкий, протяжный стон:
