Александр Беляев - Прыжок в ничто
Второе сообщение Пуччи касалось уже барона Маршаля де Терлонжа.
Банки открывают свои неприступные бронированные двери и сейфы перед восставшими. Им не потребовалось даже взрывать динамитом эти самые неприступные в мире крепости. Они входят свободно в глубокие подвалы с неисчерпаемыми золотыми россыпями. Они вскрывают стальные сейфы, они перебрасывают на своих грубых, мозолистых ладонях его, Маршаля, бриллианты, как горох. Они…
Но нет, он еще не совсем разорен. А клад, схороненный в горах Андорры? О, банкир – предусмотрительный человек и предвидел это – даже это невозможное, невероятное. Банкир улыбается. Его трудно перехитрить.
Но что это? Пуччи назвал имя Рибо, того самого Рибо, который помогал Маршалю прятать остатки своих сокровищ в горах.
«Алло. Синьор Рибо просит передать синьору Маршалю, – продолжает Пуччи свои сообщения, – нижеследующее письмо, полученное мною с большим опозданием стратопочтой. Алло, слушайте, барон:
«Любезный барон. Вы почтили меня своим доверием, и я оправдывал его, насколько мог.
Но обстоятельства изменились. Долг, честность, слово, обязательство людей нашего класса котируются сейчас на Земле не дороже любых акций, давно равных нулю.
Сегодняшний день – пока еще наш день. А завтра нас ждет наверняка гильотина. И я решил, что самое разумное – ваше золото, зарытое в Андорре, пустить в оборот, чтобы прожить по крайней мере с треском мой последний день. Да, мой милейший барон, я вырыл ваше золото, перебрался на Балканы и теперь сорю им, как потерявший надежды игрок… Вино и женщины. Они отвлекают меня от горьких истин, дают минуты забвения. А это теперь самое дорогое, самое ценное…
Итак, скоро и я отправлюсь к спичечному, стальному и прочим королям в гости. Шлю вам последний привет.
Ваш Рибо».
– Хь-хь-хь… э-э-э… пр-пр… прок-проклятие… хь-хь-хь… это… грабеж. – Барон побурел, потом стал густо-лиловым, как удавленник.
– Сочувствую вашему несчастью, – сказал Стормер, пытаясь на своем лице изобразить искренность. – Ваше горе до некоторой степени… и мое горе. Ведь я купил у вас на бирже немало акций. Увы, они теперь стоят меньше, чем когда-нибудь. Не отчаивайтесь, барон. У нас еще осталось кое-что, с чем можно будет начать дело после возвращения на Землю, – это наша голова. Пока она на плечах, ничто не потеряно. Начнем сначала. Никогда нельзя отчаиваться. Я продолжаю верить в то, что Советы погибнут.
– Коммунизм рожден капитализмом, рабочими, рабочие рождены машинами, машины рождены… – закаркал Шнирер. – Пока останется хоть одна машина, не будет мира на Земле. Машины переживут людей! Долой машины! Долой технику!
Поспорив и погоревав в душе, пассажиры разошлись по своим кабинам.
Через несколько дней Цандер приказал пассажирам провести ближайшую ночь в гидроамортизаторах, так как предполагал повторить опыты с новым реактивным двигателем.
На этот раз путникам при ускорении полета ракеты пришлось испытать довольно неприятные ощущения. Несмотря на то что Цандер ускорял движение в несколько приемов, очень осторожно, «небольшими дозами», как он после объяснял, все пассажиры каждый раз, когда Цандер пускал в ход свой новый «атомный двигатель», испытывали во всем теле крайне тягостные ощущения. Мало помогала и вода стабилизатора – сердце билось замедленно, помрачалось сознание, – быть может, оттого, что кровь отливала от одних частей мозга и приливала к другим. Сам Цандер больше всего опасался этого затемнения сознания: если бы он совсем потерял сознание, все неминуемо погибли бы. И поэтому он всякий раз выключал двигатель, лежа в своем «гробу», как только чувствовал, что сам близок к обмороку.
Ракета двигалась в пространстве уже со скоростью почти ста тысяч километров в секунду – треть скорости света.
Цандер победил пространство. Теперь «ковчег» мог вылететь далеко за пределы Солнечной системы. Достигнуть предельных скоростей, близких к скорости света, – вот что было целью Цандера.
Но Цандер все же не решался улетать слишком далеко от Солнца – источника жизни и тепла для людей и оранжерей: на расстоянии десяти миллиардов километров – за орбитой Плутона – Солнце стало всего лишь яркой звездой.
Венера, Земля, Марс остались позади. Ракета пересекла пояс астероидов, орбиты Юпитера и Сатурна. Сатурн со своими кольцами и девятью лунами находился в это время довольно близко от «ковчега», и путники могли наблюдать это чудо Солнечной системы. Кольца Сатурна, как и предполагали земные астрономы, оказались состоящими из многочисленных тел. Они кружили около планеты, и луны Сатурна были лишь наиболее крупными из этих бесчисленных спутников. Сатурн так заинтересовал Ганса, что он спросил Цандера, нельзя ли спуститься на поверхность планеты. Облака, покрывавшие Сатурн, свидетельствовали о наличии атмосферы. Сила тяжести на этой планете, несмотря на то что Сатурн в семьсот двадцать раз больше Земли, мало отличалась от земной. Но Сатурн находится так далеко от Солнца, что получает почти в сто раз меньше света и тепла, чем Земля.
– Для земных жителей этого как будто маловато, – отвечал Цандер.
Ганс не сдавался.
– Сатурн получает в сто раз меньше света и тепла, и тем не менее его атмосфера не превратилась в лед, о чем говорит присутствие облаков. Значит, планета имеет еще большие запасы внутреннего тепла.
Против высадки на Сатурн, однако, возражали все пассажиры: помимо того что такая высадка сопряжена с риском, всякая остановка в пути замедляет течение времени на Земле.
Вопрос решил спектральный анализ, который произвел Цандер: атмосфера Сатурна оказалась состоящей из метана и аммиака… И ракетный корабль оставил позади великолепное светило с его необычайными кольцами.
Все дальше вперед! Орбиты Урана, Нептуна, Плутона… конец Солнечной системы. В своем полете Цандер ориентировался по Полярной звезде. При необычайной скорости корабля Цандеру приходилось определять величину этой скорости при помощи оптического метода: по изменению спектра Полярной звезды определялась скорость полета, и, следовательно, пройденное расстояние.
Глава VII
Через несколько «дней» путешественники заметили странное явление: «ночью» они часто просыпались на короткий срок и затем снова засыпали. «Днем» же они начали мгновенно засыпать на несколько минут. Доктор Текер решил, что это реакция организма на необычные условия жизни на ракете.
– И в конце концов, быть может, мы превратимся в людей, которые совсем не спят? – спросил Блоттон.
– Не думаю, – ответил доктор.
Разговор этот был прерван странными звуками, похожими на маленькие взрывы: звуки доносились из кухни. Вслед за ними послышались восклицания повара.
– Опять у Жака взорвался какой-нибудь кипятильник, – сказал Стормер.
На этот раз взорвался не чайник, и не взрыв заставил вскрикнуть повара.
Он стоял над вскрытой коробкой консервов и нюхал ее.
– В чем дело, Жак? – спросил Цандер.
Повар протянул консервную коробку:
– Стреляет. Плохо пахнет. Совершенно испорченные консервы.
– Ну что ж, вероятно, случайно попалась плохая коробка. Возьми другую.
Но и с другой, и с третьей, и с четвертой случилась такая же история. Как только Жак прорезал жесть коробки, слышался легкий взрыв, и из прорези с пеной и газом вылетала заливка.
Дело приобретало серьезный оборот. Консервы составляли главные запасы питания. Цандер приказал Жаку принести несколько невскрытых банок в кают-компанию. Затем он пригласил туда всех пассажиров и приказал Жаку вскрывать коробки.
Они «взрывались» одна за другой.
На каждой коробке была синяя этикетка с надписью:
Консервный завод Хинтон. Лондон
«Владелица» завода была смущена. А раздраженный Стормер с обычной своей грубостью подносил каждую новую «выстрелившую» банку почти к самому носу леди Хинтон и говорил:
– Понюхайте. Как вам это нравится? Ваше производство…
– Не понимаю, как это могло случиться, – отвечала леди Хинтон. – Мои консервы славились своей доброкачественностью и широко раскупались не только в Англии, но и во многих государствах Европы.
– Я бы за них не дал и цента! – не унимался Стормер. – Думаю, что и на Венере больше не дадут. Но чем прикажете нам питаться…
– Позвольте, – вдруг ожила леди Хинтон, напряженно подумав. – Я вспомнила. Мои фабрики вырабатывали два сорта консервов. Первый сорт – с зеленой этикеткой, а второй – с синей. Синие – те действительно… Они предназначались для поставок различным учреждениям, шли в продажу по низкой цене…
– Ну, это я понимаю, – продолжал Стормер, – я сам коммерсант. Но на кой же черт, простите за выражение, вы для «ковчега» подсунули консервы с синими этикетками? Отравить нас всех собрались, что ли?
