Александр Филатов - Вариант "Дельта" (Маршрут в прошлое - 3)
– Вы рекомендуете это как доцент и кандидат медицины? – довольно заинтересованно спросил собеседник.
– Нет, почему же. Это я вам советую как профессор и доктор психологии, как раз работающий в этой области.
– Вот как?! – поразился Наташин однокашник, – А из Наташкиных слов – она как-то невнятно вас представляла – я понял только, что вы – медик… Ну, тогда ваш совет обязательно учту!… А телефончик не оставите? Может, пересечёмся когда – по работе.
Расстались он вполне по–дружески и со взаимно возникшей симпатией. Но тут, отходя от своего собеседника, Андрей с тревогой заметил, что Натальи поблизости нет. Более того, её не было ни за столом, ни возле одного из „фуршетников“, вообще – не было в зале. Андрей, пока ещё без каких-либо нехороших мыслей или предчувствий, отправился на поиски супруги. Вначале он был спокоен и не слишком спешил. Но вскоре заметил, что целый ряд участников встречи однокашников разбился на пары, на разнополые пары, и стремится найти место поуединённее. К залу примыкало два коридора и несколько незапертых кабинетов. Выйдя в коридор, за тёмными занавесками одного из окон он заметил обнимавшуюся парочку. Впрочем, штора их прикрывала лишь отчасти, и при звуке шагов Черкасова парочка мгновенно прекратила объятия и изобразила свою увлечённость беседой о чём-то, что якобы находилось там – за окном.
„Да, что тут у них за нравы такие?! – с возмущением подумал Андрей, – Как будто мимо них стороной прошла вся гигантская работа, которая вот уже годы и годы ведётся в стране для укрепления семьи и с целью преодоления распущенности, связанной с некоторыми из хрущёвских деяний!“. Андрей прошёл дальше и осторожно открыл дверь, ведущую в какой-то кабинет. Здесь царила тьма. Поэтому, чуть пошарив по стене, Черкасов, как и ожидал, нашёл выключатель. В комнате вспыхнул яркий свет… А в углу, возле одного из столов Андрей увидел пару: мужчина крепко обнимал вяло сопротивлявшуюся и как бы „не позволявшую“ себя поцеловать женщину. Женщину, которая, тем не менее, всё более обмякала в руках коренастого чернявого мужчины с небольшой плешью на затылке. Кроме этого Черкасов не рассмотрел в мужчине ничего: ему было не до того – ведь в страстных объятьях этого недомерка всё более и более поддаваясь ему, была Наташа, его супруга…
Андрей бросился вперёд, крепко схватил мужика, едва достававшего ему до подбородка, за предплечья и, упёршись коленом тому в крестец, резко потянул мужичонку на себя. Тот, не удержавшись, упал, потом поднялся. Глаза его налились злобой и кровью, изо рта вырывалось алкогольно-табачное зловоние.
– Тыы… чего?! Ты – кто тут такой! Не видишь – я со своей давнишней тёлкой! – явно не узнавая Черкасова прокричал мужичонка и уже было замахнулся на Черкасова рукой, в которой было зажато нечто, блеснувшее металлом.
– Феденька! Не надо! Это же – муж мой! Ты что, не видишь? – почти жалобно, совсем негромким голосом произнесла Наталья. А Черкасов, услышав это „Феденька“, эту мольбу с явным сочувствием не к мужу, но к этому, не помня себя, ринулся на коротыша, ловким натренированным движением бывшего десантника выбил из его руки кастет и изо всей силы нанёс хук в подбородок. Недомерок и явно их бывших Наташкиных любовников „Феденька“ свалился в нокдауне.
– Ты! Ты!… Почему ты здесь – с этим?!… Как ты посмела? Как дала себя уговорить себя?! … Жена… – последнее слово Черкасов произнёс с болью, упрёком и невыразимым презрением.
– Это всё он, он сам, он один! – невразумительно, срываясь почти что на визг ответила Наташка. Неожиданно она продолжила в совершенно ином тоне:
– Ты сам виноват! Бросил меня одну… Влез в разговор с этим нашим „ушастиком“ (действительно, давешний собеседник Черкасова – кандидат и экспериментатор, был довольно лопоухим. Но разве в этом дело?!). Говорил с ним, а меня бросил, бросил, бросил!
––––––––––––––––
Автор – не любитель описывать скандалы, тем более – семейные, в которых слишком много эмоций, несправедливости, предвзятости, неправды…. и … боли (для другой стороны). Важнее другое: Андрею Васильевичу всё же удалось собраться и, если не успокоиться внутренне, то, хотя бы внешне, принять серьёзный, спокойный, трезво-рассудочный вид. Он строго и молча смотрел на жену (право именоваться супругой она, конечно же, потеряла), с едва заметными в его взгляде упрёком и болью. Смотрел долго, прямо в глаза. А когда Наташка стала всё чаще отводить взгляд вбок, Андрей крепко, но нежно направил её лицо, её взгляд на себя, на свои глаза. Наталья долго этого выдержать не смогла, пустилась в слёзы, стала бормотать: „Андрюшенька, прости… Я не знаю, что на меня нашло… Это был мой первый мужчина… Мама хотела, чтобы мы поженились…“
– Я не верю таким слезам! Ведь ты – была моей супругой1 Ты клалась мне перед Алтарём в верности, в единстве в горе и в радости!! А сейчас ты меня – предала!!!
– Андрейка! Ведь ничего не было…Ведь я… Ведь он…
– Вот, второй раз за всё время супружества ты назвала меня ласковым именем! А то всё – „Андрей“, да „Андрей“, а то ещё и „Андрей Васильич“!
– Андрюша! Ведь то на работе…– перебила жалостливым тоном Наталья, впрочем, уже с абсолютно сухими глазами.
– Не перебивай! Это – во первых. А, во–вторых, то есть как это „ничего не было“, когда я сам видел и ваши объятья, и твою податливость… Да ты уже почти легла на стол! Ты это имеешь в виду, это – что ещё не легла?!! А всё остальное – во–первых, твоя готовность поддаться, во–вторых, сама эта постыдная податливость, в–третьих, объятья и, в–четвёртых, поцелуи – это что: не в счёт?!!
Увидев, что низкорослый „Феденька“ начал приходить в себя, Черкасов подошёл к нему, достал из своего кармана чужой кастет, обтёр его тщательно платком и вложил в руку Фёдора – как собственно это и было до нокдауна. Ещё не отойдя от поверженного давнего любовника своей жены Андрей повернулся и резко приказал Наталье:
– Твои объяснения не принимаются! Быстро исчезни отсюда! Езжай домой, отмойся получше от этих мерзких объятий и поцелуев и ложись спать... на диване в библиотеке!
– А вечер? А как же мои однокурсники... – всё ещё не смиряясь и явно не чувствуя за собой вины, начала было Наталья.
– Ты, я вижу, ничего не поняла! Вместо извинений и раскаяния бормочешь что-то там о вечере! Я, что ли, всё испортил?
Наталья покорно, опустив голову, пошла к выходу. Андрей не слышал, как она чуть ли не шёпотом, уходя, бросила: „Ну! А кто же ещё?!“
________________
На другой день Наталья была полна раскаяния, не смела поднять на мужа глаз, просила прощенья. Вот тогда-то Черкасов и совершил ошибку. Даже – две: во–первых, на определённых условиях предложил всё забыть; а, во–вторых, не позаботился о том, чтобы его жена посетила храм,не нашёл он для неё такого священника, как тот настоятель в Абхазии, и даже не помыслил о том, чтобы слетать туда, в храм, где они венчались. А к обычным, заурядным священникам у Натальи, к сожалению, ни уважения, ни доверия, ни способности перед таковыми искренне покаяться – нет, таких качеств и способностей у Натальи, к сожалению, не прослеживалось…
––––––––––––––––
Шёл уже второй час ночи, когда, наконец, послышался лёгкий шорох шин электромобиля, в нарушение дорожных правил заехавшего на эту улицу. Из машины вышла женщина, в которой Черкасов сразу же узнал свою „дважды законную“, но такую ненадёжную и неверную жену. Едва выйдя из машины, женщина повернулась к ней лицом и склонилась над дверцей с опущенным до упора стеклом. В окне дверцы показалось уже знакомое Черкасову губастое и очкастое рыхловатое лицо В.Б.Трифонова – научного руководителя, начальника и… по всей видимости – тайного любовника его, Черкасова, жены.
Андрей Васильевич мигом отскочил от окна и улёгся на кушетку, имевшуюся в кабинете. Лёг он так, чтобы голова была обращена к двери – тогда не видно будет выражение его лица, если Наташка решит – конечно же, с какой-нибудь фальшивой фразой, – заглянуть к нему в кабинет. Раздеваться времени не было. Поэтому Черкасов укрылся пледом от пят до головы. Через считанные секунды после этого послушался осторожный звук открываемой входной двери. Затем – тихие шаги и, наконец, шум воды в ванной комнате.
По–видимому, убедившись, что мужа–рогоносца в спальне нет, предательница осторожно приоткрыла двери в мужнин кабинет. Послушав секунду-другую ровное, с лёгким похрапыванием дыхание преданного ею супруга, изменница вернулась в спальню. Надо ли пояснять, что спать в эту ночь Черкасов не мог. В голове роились десятки мыслей – одна тягостнее и скорбнее другой. Выждав около получаса, Андрей Васильевич поднялся и, стараясь соблюдать тишину, прошёл в ванную комнату, где сразу же закрылся на замок (чего супруги ранее ещё никогда не делали). Воздух в ванной ещё был насыщен парами горячей воды. Кроме того, в нём присутствовал тот запах, который никакой врач никогда не сможет спутать с любым иным – это был запах семенной жидкости. Наташка – то ли по глупости, то ли по своей лени, даже не удосужилась вначале застирать своё испоганенное бельё гулящей ни холодной водой, ни перекисью водорода (которых в их ванной, кстати, всегда хватало). Нет же! Выстирала всё чуть ли не кипятком. И теперь в ванной стоит этот запах…
