Михаил Костин - Корж идет по следу
— Что?..
Он разрешил самому Воронкову являться к нему только в особых случаях и сейчас, при виде его, да еще ночью, подумал, что стряслось непоправимое.
Воронков прошел к столу, сел. Вопросительно глянул на Кобылко, растерянно топтавшегося около двери.
Лозинский разрешил:
— Говорите, это свой.
— У нас сорвалось с путеобходчиком… Пришлось его убрать…
У Лозинского отлегло от сердца. Ф-фу, черт!.. Но потом, немного отдышавшись и вспомнив обещание, данное майору Инге, неожиданно вскипел и разразился безудержной бранью.
— Кто надоумил вас поручить вербовку этому слизняку, вашему брату?.. Он же все провалил!!
Воронков оскалил крепкие желтые зубы.
— А не вы сами посоветовали мне? Забыли?..
— Я могу посоветовать вам кинуться в омут. Тогда что?
— Придется подумать.
— А тут? Вы думали?!
Воронков поднялся и расправил плечи, словно собрался драться.
— Перестаньте орать, начальник! Время позднее, и потом нам нечего делить. Криком делу не поможешь. Решайте, что предпринять.
Лозинский зло сплюнул. Дернула его нелегкая дать обещание Инге! Теперь он не послушает никаких оправданий. Понадеялся на Воронкова. И вот — на!.. А сейчас сводка была просто необходима. Прокопенко, трус, до сих пор ничего путного не сделал, и информировать отдел разведки по пункту А не о чем. Разведка на дороге — это было бы прикрытие. Он зло посмотрел на Воронкова.
— Мы не можем отложить передачу. Инге найдет верный способ свернуть шею и вам и мне. Чтобы этого не случилось, пошлите брата самого на дорогу. Оплошал — пусть исправляет положение. Важно достать хоть какие-нибудь данные. Пришлете их мне, я соответственно обработаю. Нужно выкручиваться.
Воронков криво усмехнулся.
— А может, вы целиком сработаете сводку? Брат разбирается в железнодорожных делах, как свинья в апельсинах…
Лозинский рявкнул, злобно поглядев на Лешку.
— Не суйте нос в чужие горшки! Вы исполните, что приказано, или я буду иначе разговаривать с вами!
Воронков понял, что перехватил через край.
— Хорошо, шеф, — примирительно проговорил он, — приказ есть приказ. Ждите сводку. Спокойной ночи.
Лозинский остановил его.
— Каким образом вы прошли по городу?
— У меня есть ночной пропуск. Достал через одного человека. Может быть, нужно и вам?..
— Сапожнику незачем шляться по ночам, — холодно отрезал Лозинский и стал отстегивать протез.
Воронков пожал плечами и вышел.
Кобылко запер дверь, кряхтя полез на холодную печь. Лозинский до утра уже не мог уснуть.
Нельзя сказать, чтобы его очень взволновала неудача с путеобходчиком. Нет. Но она, как говорится, подлила масла в огонь. Тормозилось дело с выполнением пункта А — вот что было самое неприятное. Прокопенко клянется и божится в верности, прилагает, кажется, все усилия, но до сейфа с заветными документами так же далеко, как от земли до солнца. А может быть, этот инженер водит его за нос? Нужно еще раз поговорить с ним как следует. Последний раз! И если на самом деле нет никаких возможностей завладеть секретом этого проклятого снаряда, — нужно приводить в исполнение пункт Б. Немедленно.
И вечером Лозинский отправился к инженеру Прокопенко.
После первой их встречи инженер заметно изменился. Он похудел, и костюм свободно висел на животе, еще совсем недавно таком упитанном и гладком. Мешки под глазами стали больше, а в самих глазах появилась какая-то вороватость, они беспокойно бегали, словно мыши перед котом. Знакомым он объяснял происшедшую с ним перемену перегруженностью в работе, домашними заботами и сердцем, которое начало пошаливать. Насчет сердца, пожалуй, говорилась правда. От постоянной тревоги и страха оно действительно металось, как зверек в клетке, и иной раз казалось — вот-вот лопнет, как мыльный пузырь.
Лозинский начал разговор круто.
— Ну-с, уважаемый господин инженер, долго вы намерены водить меня за нос?
— То есть как… водить?..
— Не прикидывайтесь идиотом! Вы прекрасно знаете, чем я говорю. Время уходит.
— Я не волен остановить его.
— Об этом вас и не просят. Но имейте в виду: время может остановиться для вас.
Лицо Прокопенко посерело.
— Я прилагаю все усилия…
— Чем докажете?
— Какие же тут доказательства могут быть?..
— Самые определенные. Положите передо мной копии с документов из сейфа…
Прокопенко затравленно оглянулся по сторонам, словно ища поддержки, и опустил голову.
— Какого черта вы молчите? Я не о вашем здоровье пришел справляться!
— Мне никогда не добраться до сейфа, — наконец хрипло выдавил из себя инженер.
— Хорошенькое признание! — прошипел Лозинский, чуть не задохнувшись от ненависти к этому рохле, который любит деньги, любит пожить на широкую ногу и дрожит, как овечий хвост, когда доходит до дела. Но он, Лозинский, все равно не отступится от него! Теперь уже нет!… — Если не можете сами, нужно было попытаться привлечь на нашу сторону тех, кто имеет доступ к сейфу.
От столь дикого предложения Прокопенко остолбенел:
— Директора завода?.. Главного инженера?..
— Директор, инженер — это только звания по должности. За ними же стоят люди, как и все смертные, имеющие свои слабости, желания и стремления, а может быть, и темные пятнышки на совести. В какой-то мере нужно быть психологом. Узнавать человека побольше, найти у него уязвимое место и бить туда.
— С тем и другим я встречаюсь только на работе, а там обстановка, мало располагающая к интимному сближению.
— Пригласите их в гости, ну, хоть на день рождения вашей бабушки. Думайте сами, как быть!
— Я уже запутался в думах. Просто голова пухнет.
— Что-то не заметно. Шляпу носите все того же размера.
— Хорошо вам шутить…
— Я совсем не шучу! — повышая голос, отчеканил Лозинский. — И прекрасно вижу, куда вы клоните. Еще раз повторяю: не крутите хвостом, иначе я отрублю, но не хвост, а голову.
— Ну что я могу поделать?! — С неподдельным отчаянием Прокопенко стиснул руки. — Меня не только к сейфу, а даже в некоторые цехи не допускают.
— Это почему?
— Строго секретное производство.
— Чтоб вам!.. — Лозинский не нашел подходящего пожелания и нервно заходил по комнате.
Да, как это ни горько, а приходилось отказываться от пункта А. Тянуть дольше было немыслимо. Задача досталась не по плечу даже ему, Лозинскому. В Польше и Венгрии, где он «работал» до этого, были совсем другие условия. Там нужные ему люди сидели на высоких постах. Он шел к ним открыто, и они так же открыто, без стеснения, продавали государственные секреты, военные тайны, страну и народ. И даже не особенно торговались в цене, боясь, чтобы кто-нибудь из своей же братии не перебил покупателя. А здесь, в Советской России… Здесь деньги играют второстепенную роль. За них можно купить лишь отъявленных подлецов, которые надеются и на том свете не пропасть. Больше приходится действовать шантажом и угрозами, выискивать людей запятнанных и разными хитросплетениями запутывать их еще больше, чтобы заставить работать. Нет, к таким условиям он не привык. Но все равно не отступит. Пусть не удалось овладеть секретом снаряда. Но и русским не удастся его производить. Хотя бы на этом заводе. Он уничтожит его. А в другом месте, куда перебросят производство, можно будет предпринять новую попытку. Вот, это правильный ход: продолжать охоту за документами и не допускать изготовления снарядов.
— Вы не знаете, что именно и как делается в секретных цехах? — остановился Лозинский перед инженером.
— Нет.
— А из разговоров рабочих нельзя ничего узнать?
— А вы думаете, они приходят ко мне побеседовать, поделиться мыслями?
— Ну, вот что! Я не препираться явился к вам! — Лозинский взял стул и сел вплотную к Прокопенко. — Слушайте внимательно и постарайтесь ничего не забыть. Дело с документацией, сколь это ни прискорбно, придется, видимо, отставить. Главная задача сейчас: ни в коем случае не допустить дальнейший выпуск снарядов. Завод нужно вывести из строя.
— Легко сказать! — вздохнул Прокопенко. — А как и кто сумеет сделать это?..
— Сумеете вы. Да не таращьте на меня глаза!.. Я не удав, вы не кролик. Не беспокойтесь, вы останетесь не только вне опасности, а даже вне подозрений.
Лозинский поднял штанину на протезе и достал из тайника автоматическую ручку немного больше обычного размера. От обычной она отличалась еще и тем, что перо ее не было закрыто колпачком.
— Вот смотрите, — протянул ее Лозинский инженеру. — С виду — обыкновенная авторучка. Если при входе на завод вас задумают обыскать, то на нее никто не обратит внимания. В какое время вы обычно уходите с работы?
— Часов в семь, восемь вечера.
— Завтра вы уйдете не раньше одиннадцати. Найдите какой угодно предлог задержаться до этого часа. Обязательно до одиннадцати! И перед уходом где-нибудь в укромном месте уроните ручку, только обязательно пером вниз.
