KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Александр Плотников - Визитная карточка флота

Александр Плотников - Визитная карточка флота

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Александр Плотников, "Визитная карточка флота" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Миронов самолично оснастил для Сергея удилище лесой и белым луженым крючком из собственных запасов, а затем предложил ему стать членом артели «Рыбак-здоровяк».

Вставали на зорьке, прилаживали за спины рюкзаки и отправлялись в Джанхотскую долину на одну из быстрых горных речушек.

Артельщики оказались неутомимыми ходоками, и Урманову, который был лет на двадцать моложе каждого из них, тем не менее поначалу приходилось туго. Когда поднимались в гору до уловистых омутов, майку приходилось выжимать. А затем начиналось занимательное представление: прыгание по скользким обеленным валунам вдогонку за шустрой и привередливой рыбкой с пятнистой спинкой. Первые два раза Сергей возвращался назад с пустыми руками, но не считал, что напрасно потерял время. В горах возле стремительных прозрачных струй и дышалось и думалось легко.

— Знаете, Сережа, — обратился к нему Миронов, когда артельщики отдыхали на берегу перед обратной дорогой. — Вы мне очень напоминаете одного давнего сослуживца, фамилия его, к сожалению, вылетела у меня из головы. Но вы очень на него похожи. Отец у вас, случайно, не моряк?

— Он был капитаном первого ранга.

— Был… — задумчиво повторил Миронов. — О скольких людях нашего поколения приходится уже говорить в прошедшем времени… А ведь они жили, радовались и страдали…

— Отец умер в шестидесятом.

— А ему не доводилось ходить Северным морским путем?

— В тридцать шестом году он прошел из Ленинграда во Владивосток на эсминце «Сталин».

— Ага! Значит, склероз еще не всю мою память съел! Он был флагманским минером?

— Кажется. Я в ту пору пешком под стол ходил.

— Да, да! Он тогда был гораздо моложе, чем вы теперь.

— Отец был девяносто восьмого года рождения.

— А вы, если не секрет?

— Тридцатого.

— Выходит, загнул я маненько. Но когда на склоне лет вспоминаешь былое, сверстники представляются юношами. Так вот, я служил на этом же «Сталине» младшим инженер-механиком. И очень хорошо помню, как ваш отец, Сережа, здорово выручил весь отряд, когда нас затерло в ледяных полях Карского моря. Он высадился с подрывной партией и скалывал лед вокруг кораблей мелкими толовыми зарядами.

— Он об этом никогда не рассказывал.

— Не придавал этому факту значения. У нас тогда каждый что-то изобретал. Еще на заводе инженер Шиманский предложил усилить корпуса эсминцев по ватерлинии распорной деревянной обшивкой, поверх которой пустить прочные стальные листы. Получилось нечто вроде ледового пояса. А в конце пути чуть не остались мы в штормовом Чукотском море без топлива, но старший инженер-механик «Войкова» Василий Федотович Бурханов внес фантастическое предложение: вдувать в топку вентилятором к одной работающей форсунке обычную ржаную муку! И что вы думаете: подняли пар до марки. Своим ходом пришли в бухту.

— Отец сохранил фотографию начальника Главсевморпути Отто Юльевича Шмидта с дарственной надписью.

— Карасакал — так мы любовно звали Шмидта — много сил приложил, чтобы доказать возможность проводки военных кораблей Северным морским путем. В Великую Отечественную опыт этот нам пригодился. А тогда, в тридцать шестом, полагаю, не без участия Отто Юльевича наших командиров орденами наградили. Во Владивостоке наши пути с вашим отцом разошлись. Я остался на прежнем месте, а его сделали командиром сторожевика и перед войной перевели на запад. Напомните мне его имя-отчество…

— Прокофий Нилыч.

— Верно! А фамилия у него была сибирская…

— Урманов.

— Точно. Я очень рад, Сережа, что дело своей жизни он передал вам, что не засохло древо его рода… — Миронов вздохнул.

— А у вас, Мирон Алексеевич, есть дети? — не почувствовав перемены его настроения, спросил Урманов.

— Были два сына: Леша и Антон, близнецы. В сорок третьем со школьной скамьи ушли на фронт, воевали в одном экипаже самоходки. А в сорок пятом под Кенигсбергом оба моих солдата в одночасье…

— Простите, Мирон Алексеевич… — растерянно пробормотал Урманов.

— Ничего, Сережа… Эту мою рану ни растравить, ни заживить уже нельзя…

На обратном пути Сергей намеренно приотстал, после рассказа Миронова хотелось побыть одному, подумать об отце.

В зыбком тумане пережитого растворились многие впечатления детства, но встречу кораблей, прошедших Северным морским путем, он помнил отчетливо.

Он стоял в толпе встречающих на причале, держался за руку матери, но ничего не видел, пока дядя Ваня Русаков, старый друг отца, не поднял его на плечи. Тогда разглядел Сережа подходящий к берегу большой бокастый корабль с рыжими потеками ржавчины и какими-то странными сараями на палубе. Уродливый пузатый корабль тогда ему не понравился, тем сильнее он удивился, когда полгода спустя вновь увидел этот эсминец и невольно залюбовался стройными его обводами, красивыми надстройками, за которыми притулились две высоких трубы. «Сталин» и «Войков» были из лучшей для своего времени дореволюционной серии «Новиков», и даже в конце тридцатых годов они сохранили свою внушительность.

Зато отец, одним из первых сбежавший по сходне на причал, восхитил Сережу бронзовым обветренным лицом, которое обрамляла светлая шотландская бородка, и рыжими собачьими унтами. «Ого, как ты вымахал, сынище!» воскликнул он, сильными руками подбросив сына над головой. И эта суровая отцовская ласка была для Сережи приятнее каждодневных маминых поцелуев.

Сергей и позже редко видел отца, тот без конца находился в море. Даже когда оставался спать дома, Сергей не был уверен, что увидит его утром, так часто вызывали отца на корабль в ночь — за полночь. Однажды, это было летом 1938 года, отец прибежал домой среди бела дня, пряча волнение, о чем-то пошептался с мамой, затем крепко обнял Сережу. «Ты уже большой, серьезно сказал он. — Будь помощником в доме».

А назавтра Сергей узнал, что японцы перешли нашу границу возле озера Хасан. И хотя бои шли на суше, он чувствовал: там не обошлось без его отца, и гордость распирала его детскую душу. Впоследствии оказалось, что так оно и было: сторожевик отца несколько раз проводил конвои транспортных судов с войсками и боеприпасами в залив Посьет, а обратно вывозил на Большую землю раненых бойцов. За умелые действия отца наградили тогда орденом Красного Знамени.

Осенью тридцать девятого уложили чемоданы и отправились обратным путем — из Владивостока в Ленинград, где отцу предстояла учеба на Высших командирских курсах ВМФ. Жилье получили в общежитии — бывшей фабричной казарме с громадным коридором, ребятишки лихо раскатывали по нему на трехколесных велосипедах.

Время наступило чудесное: отец после занятий каждый вечер проводил с семьей, часто они все трое гуляли по улицам легендарного города, который заезжие туристы величали Северной Пальмирой, продавались даже папиросы с такой маркой. Отец же называл город ласково — Питером. Рассказывал о том далеком времени, когда молодым парнем протирал подметки на плацу Кронштадтского флотского экипажа, здесь же примкнул к большевикам, но штурмовать Зимний дворец ему не довелось, весной 1917 года его с маршевой ротой послали на Сибирскую флотилию.

Накрепко врезались в память Сергею слова отца, когда стояли они на Дворцовой площади перед мрачноватой громадой здания с лепными фигурами на карнизах. «Отсюда начался отсчет новейшей истории мира, — задумчиво произнес отец. — Двадцать два года прошло, а кажется, все было только вчера…»

Слушая отца, Сергей не осознавал тогда еще всей быстротечности времени: все, что было до его рождения, казалось далекой стариной; не верилось, что отца водили на молитву во здравие царя и отечества, а после отец партизанил вместе с тем самым Сергеем Лазо, памятник которому стоит во Владивостокском сквере. Он закрыл глаза, представил, как бросают в огонь живого человека, и содрогнулся от ужаса. Ведь и отца могли сжечь в топке паровоза японцы вместе с Лазо и его боевыми товарищами…

Запомнилось Сергею, как прилаживали на окна общежития черные занавески, а малышня выбегала на улицу смотреть — не пробрезживают ли лучики света через плотную материю. Где-то неподалеку, в лесах Карельского перешейка, гремели бои с белофиннами, на этот раз без участия отца, хотя он вместе со всеми слушателями курсов просился на действующий флот. Но им велено было продолжать учебу.

За ту зиму несколько раз город будоражили сигналы воздушной тревоги, семьи командиров торопились в просторный сырой подвал соседнего дома, который ненадолго становился шумным цыганским табором. Тревоги оказывались невзаправдашними, вызывали веселое оживление, особенно среди мальчишеской братии. Но и взрослые не знали тогда, какие страшные, суровые испытания ждут Ленинград всего через два года…

Ну а в мартовский день пришла пьянящая радость победы, пока без салютных фейерверков. В этот день Сергею довелось впервые в жизни увидеть настоящего Героя Советского Союза. В гости к ним пришел старый знакомый отца, капитан третьего ранга Федор Григорьевич Вершинин, прославленный балтийский подводник. Как зачарованный глядел Сережа на Золотую Звезду и орден Ленина и удивлялся тому, какой обыкновенный, веселый и добрый человек дядя Федя.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*