Л. Пантелеев - Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы
– Мама, смотри, смешной какой! – сказал Ленька, пробуя выдавить из себя презрительную усмешку. Но усмешка не получилась. Он почувствовал, что смертельно завидует этим вооруженным серошинельникам.
– Не зевай по сторонам, кушай яичницу, – окончательно убивая его, сказала Александра Сергеевна.
В ресторане стоял веселый гул, звенела посуда, слышался смех. То и дело хлопала дверь, появлялись новые посетители.
– Пожалуйста, пожалуйста, господа, милости просим, – кланялся и улыбался за буфетом хозяин. – Вон столик свободный… Никанор Саввич, пошевелись, – окликал он пробегавшего мимо старичка официанта.
Он весь сиял, этот седобородый добряк Поярков. Ленька смотрел на него, и ему казалось, что за ночь хозяин гостиницы еще больше пополнел, зарумянился, расцвел.
– Господа, слышали новость? – обращался он к сидящим за ближайшим от буфета столиком. – Городская управа с утра начала работать!
– Что вы говорите! Настоящая управа?
– Самая настоящая. Словечко-то какое приятное, а?
– Да, звучит весьма ласкательно.
– И кто же вошел в нее?
– Черепанов фамилию слыхали?
– Помещик?
– Он самый.
– Помилуйте, но это ж черносотенец, известный монархист.
– А вас что – не устраивает?
– Меня-то, пожалуй, устраивает, но ведь… вы понимаете…
– Еще бы не понимать. Все понимаю, уважаемый. Учтено. Там на все вкусы, так сказать, блюда приготовлены. И меньшевики имеются и кадеты… Эсерам даже – и тем местечко нашлось.
– А от рабочих?
– Ну, нет, это уж – ах, оставьте! Довольно. Побаловались.
– Послушайте, но ведь это же неумно.
– Ничего. Играть-то ведь нам уже не с кем. Все кончено.
– Как же кончено? На окраинах, говорят, и до сих пор постреливают.
– Э, бросьте. Какая там стрельба! Так просто – мальчишки-гимназисты небось балуются…
Хлопнула дверь. Хозяин повернул голову, оживился, поправил на шее полотняный воротничок, приветливо закланялся.
– Пожалуйста, пожалуйста, молодой человек… Заходите, милости просим…
– Мама, смотри, кто пришел, – сказал Ленька.
– Не показывай пальцем, – тихо ответила Александра Сергеевна.
У буфетной стойки стоял и что-то спрашивал у хозяина вчерашний белокурый парень в клетчатом полупальто. За ночь он похудел, осунулся, небритые щеки его покрылись рыжеватым пушком, глаза ввалились.
– Найдется коробочка, – весело отвечал хозяин, деликатно и с аппетитом выкладывая на прилавок коробок спичек. – Вот, сделайте милость… «Дунаевские»… С мирного времени еще…
Молодой человек закурил папиросу, жадно затянулся и полез в кармин за кошельком:
– Сколько?
Хозяин с улыбкой закинул за спину руки.
– Нет-с. Извините. Как сказано было. Условие-с.
– Какое условие?..
– А такое, что всё бесплатно.
– Почему?
– Ради праздника.
– Какого праздника? Ах да, – воскресенье?
– Эх вы! Юноша! Воскресенье!.. Праздник победы – вот какой!.. А вы, простите, я забыл, из какого номера? Память у меня что-то на радостях отшибло…
– Да я не из номера. Я так – с улицы зашел.
– Разве? Не останавливались у нас? Личность-то ваша мне как будто знакома… Ну, все равно. Будьте гостем. Позавтракать, чайку выпить не желаете?
– Позавтракать? А что ж, спасибо…
Молодой человек поискал глазами свободного места. Взгляд его остановился на столике, где сидели Александра Сергеевна и Ленька. Радостная улыбка шевельнула его губы. Несколько секунд он колебался, потом подошел, поклонился и сказал:
– Здравствуйте. Как поживаете?
– Благодарю вас, – ответила Александра Сергеевна. – Все более или менее благополучно. А как ваши дела?
Молодой человек покосился на соседний столик.
– Да так. Пока что похвастаться не могу. Паршиво.
– Пробовали что-нибудь предпринять?
– Пять раз пробовал.
– Были в городе?
– Был. И вчера вечером и сегодня… Ничего не вышло.
В это время опять распахнулась дверь, и в ресторан вошла с улицы группа вооруженных людей. Среди них был и молодой Поярков. Ленька не сразу узнал его. От вчерашнего щегольского вида подпоручика ничего не осталось. Фуражка с трехцветной кокардой была смята и сидела слегка набекрень. Сапоги запылились. Верхняя пуговица френча была расстегнута. Спутники его были не все военные, но все с оружием. У очень высокого и очень бледного студента-демидовца на поясе висело несколько гранат. Два штатских бородача (в одном из них Ленька с удивлением узнал вчерашнего соседа по подвалу) были вооружены охотничьими ружьями.
– Не стойте здесь, у всех на виду, – сказала Александра Сергеевна белокурому. Тот подумал, поклонился и отошел в дальний угол, где за столиком под искусственной пальмой старичок в золотом пенсне читал газету.
– Мама, – сказал Ленька. – А кто он такой?
– Я не знаю, кто он такой, – ответила Александра Сергеевна. – Но было бы лучше, если бы он ушел отсюда совсем.
– Куда же ему идти? Ведь дядя его уехал!
– Какой дядя?
– Ты же сама говорила…
– Ах, оставь, пожалуйста! Никакого дяди у него нет.
– Как нет? И в Америке?
– Послушай, Леша. Ты уже не маленький. Пора бы тебе разбираться в некоторых вещах.
Вошедшие военные тем временем сгрудились у буфетной стойки.
– Пить, пить… Умираем от жажды, отец, – говорил молодой Поярков, снимая фуражку и вытирая рукавом вспотевший лоб.
– Сейчас, Николашенька, сейчас, – суетился хозяин. – Чем угощать-то вас, защитнички вы наши?.. Крюшончика… лимонада… кваску? Да что же вы стоите, господа, вы присаживайтесь, пожалуйста!
– Некогда, папа, – буквально на двадцать минут отлучились.
Хлопали пробки. Шумно шипел в стаканах лимонад. Люди жадно тянулись к стаканам, опрокидывали их залпом. Их окружили, расспрашивали:
– Ну, что? Как?
– Отлично, отлично, господа, – говорил молодой Поярков, с трудом отрываясь от стакана.
– Но все-таки, по-видимому, еще идут бои?
– Какие там бои!.. Остатки добиваем.
– Но ведь и вчера говорили, что остатки.
– Рабочие Корзинкинской фабрики обороняются, – картавя, говорит студент-демидовец.
– Как рабочие? Значит, рабочие не поддерживают восстания?
– А вы что думали?.. Наивная душа!..
– Какие там рабочие! – сердито бормочет бородач. – Коммунисты, главари сражаются. А рабочий люд – он за порядок, за учредиловку, за старую власть.
– Ладно, папаша, – смеется молодой Поярков. – Публика тут все своя. Нечего, как говорится, пушку заливать…
– Позвольте! Это почему же вы так выражаетесь: «пушку»?
– Скажите, а Тверицы освобождены?
– Простите… господин подпоручик, – а правда, что американцы и англичане высадились в Мурманске?
– Господа… Не мешайте людям пить. Люди, можно сказать, кровь проливают, а вы…
Александра Сергеевна отставила стакан, машинально расстегнула сумочку, но, вспомнив, что платить за завтрак не надо, защелкнула ее, подумала и сказала:
– Ну, что ж, пойдем, мальчик?
– Куда?
– Попробуем устроиться в номере.
Они не успели отойти от столика, как за окном на улице послышался какой-то шум. Леньке показалось, что застучал пулемет. Но, оглянувшись, он увидел, что ошибся. По площади, со стороны бульвара, на полной скорости мчался мотоциклет. Лихо обогнув площадь, он круто развернулся, с грохотом вкатился на тротуар и остановился перед тем самым окном, у которого только что сидел Ленька. Крепкий запах бензина приятно ударил в нос. Не слезая с седла, человек в кожаном шлеме облокотился на подоконник, поднял на лоб очки, заглянул в ресторан и с одышкой, как будто мчался он сам, а не мотоциклет, произнес:
– Господа! Ура! Могу сообщить радостную новость. Только что получено сообщение… что частями Добровольческой армии… взята Москва!
Люди ахнули.
– Ура-а! – подскочил за прилавком хозяин.
Все, кто сидел, быстро поднялись.
«Уррра-а-а-а!» – загремело под сводами гостиницы.
Ленька взглянул на мать. Александра Сергеевна молчала. Лицо у нее было такое испуганное, столько тревоги и страха было в ее глазах, что мальчик и сам испугался. Он проследил за ее взглядом. Она смотрела попеременно то в угол, то на буфетную стойку.
В углу, у зеленой кадушки с пальмой сидел, опираясь на стол, молодой человек в клетчатой куртке. Он молчал, глаза его были опущены, губы плотно и брезгливо сжаты.
А у буфетной стойки, поглядывая на него, переговаривались о чем-то Поярков-отец, Поярков-сын и бородач-доброволец из подвала. Нетрудно было догадаться, о чем они говорят.
Но молодой человек так и не узнал об опасности, которая ему грозила.
Ленька не помнит, как и в какую секунду это произошло.
Что-то вдруг ухнуло, дрогнуло. Что-то оглушительно затрещало и зазвенело у него под ногами и над головой. Облако дыма или пыли на минуту закрыло от него солнечный свет.
