Вадим Пеунов - Без права на помилование
Но Яровой лишь улыбался в ответ на такую тираду, старался обнять и поцеловать ворчливую жену и вернуть таким способом ее расположение.
— Вот удивлю Огнеупорное — выиграю тебе назло! Одно только меня смущает: гараж доведется строить.
Мечтать-то о машине Яровой мечтал. Но кто не знает, что синица в руке лучше, чем журавль в небе, и стоял шоферюга на своем заводе в очереди на мотоцикл с коляской, хотя всем было известно, что денег даже на мопед не наскребет. В зарплату, когда прибавлялась премия, он еще мог позволить себе «пропустить» в компании слесарей и механиков парочку кружек бочкового пивка с таранкой из «нестандартной» ставриды, сухой и тощей, как теща Кащея Бессмертного.
И вдруг Остап Харитонович покупает на удивление всему поселку мотоцикл с коляской! Да не какой-нибудь, а «Ижачка».
Зарегистрировал покупку в райГАИ честь честью и возвращался уже восвояси, да... врезался в телеграфный столб. Как сам-то жив остался. И не пьяный, разве что от счастья хмельной. Позже он объяснил: «Велосипедист из-за посадки выскочил. Мне оставалось либо его таранить, либо самому — в столб. Мальчонка лет двенадцати. Жалко стало — душа живая, а столбу что... Даже не покосился...»
Попал счастливый владелец мотоцикла в больницу. Пришел к нему участковый инспектор, лейтенант милиции Игорь Васильевич Храпченко.
— Что же ты, Остап Харитонович?
А тот с досадой отвечает:
— Как пришло, так и ушло.
Лейтенант милиции Храпченко намотал на ус слова пострадавшего, подивился, а на досуге начал размышлять, о чем обмолвился Яровой? «Как пришло — так и ушло». Как «ушло» — ясно: по-дурацки, в одно мгновение, р-раз! — об столб — и плакали денежки. А как пришло? Тоже в одно мгновение?
Пошел участковый к жене пострадавшего:
— Инна Савельевна, что ж ты позволила своему суженому-ряженому вывалить такие деньги на глупое, можно сказать, дело! Плакали тысяча триста пятьдесят рубликов, грохнул их Остап о телеграфный столб, словно хрустальную вазу.
— Кто ему позволял, Игорь Васильевич! — возмутилась женщина. — Снял с книжки пятьсот тридцать семь рублей. Последние! Берегла на шифер, очередь подходит. Ирод он! А грохнулся — это слезы мои ему отозвались! Но вернется из больницы, я к его дурной голове такую коляску приспособлю!..
— А где же взял остальные деньги? — осторожно поинтересовался лейтенант милиции. — Может, у родственников разжился?
— У каких родственников? — шумела обиженная женщина. — Две с половиной тысячи долгу! Да ему бы никто и рубля не дал! На дом я занимала.
Участковый инспектор — снова в больницу. И ведет с пострадавшим самый утешительный разговор:
— Хряпнулся ты, Остап Харитонович, завзято, но, можно сказать, тебе повезло — пострадала в основном коляска. Ты сам мастер, и ребята из мехцеха помогут. Коляску подваришь, кардан, правда, придется менять, и коробку... Ну и крыло... А покрасишь — будет как огурчик с тещиной грядки. Обойдется это тебе рублей в пятьсот.
Яровой бурчит:
— Ну, его к дьяволу, этот мотоцикл: продам, как есть, за полцены.
— И не жалко денег? — удивился лейтенант милиции.
— А чего их жалеть! Выиграл! — И, косо глянув на участкового, добавил: — В лотерею.
— Восемьсот рублей!
— Ну... выиграл не деньги — вещь, а взял рублями.
Участковый — к Бухтурме:
— Товарищ капитан, проверить бы по сберкассам, не получал ли крупный выигрыш за последнее время Яровой Остап Харитонович. Он шофером на машине с будкой. Переоборудовали бортовую под перевозку людей. С путевками в мехцехе — свободно, пишут в конце недели на глазок, лишь бы списать бензин. А в потемках, да еще издали, будку можно принять за фургон. Вот я и думаю: где разжился Яровой деньжонками: восемьсот рублей в один момент?
В сберкассах своего района Яровой О. X. никаких выигрышей ни по лотерейным билетам, ни по облигациям не получал. Тогда капитан Бухтурма обратился за помощью к работнику областного управления МВД майору Орачу.
Нигде ничего...
Так вызрела необходимость побеседовать с незадачливым владельцем мотоцикла с коляской.
К тому времени Ярового уже выписали из больницы, и он вернулся домой. Встреча с разгневанной женой была равносильна еще одному автодорожному происшествию с тяжелыми последствиями.
Для очередной беседы Ярового пригласили в райотдел к капитану Бухтурме. Яровому шел тридцать второй год. Человек среднего роста (по прежним, не акселератным меркам). По характеру суетливый, беспокойный, «угнетенный родной женою», — говорил обычно он, когда его спрашивали, почему он такой тощий. Лысоват, на макушке время выстригло тонзуру, которая подошла бы скорее монаху-иезуиту, чем этому, в общем-то, добродушному, члену профсоюза.
Садясь на предложенный капитаном милиции стул, Остап Харитонович надеялся, что речь пойдет об автодорожном происшествии, где он оказался «пострадавшей» стороной по причине, явно от него не зависящей. Более того, он был убежден, что совершил, можно сказать, благородный поступок: новенький мотоцикл ухайдокал и себя не пожалел из-за какого-то стервеца, которого и след простыл. Но начальник уголовного розыска завел разговор совсем на иную тему:
— Вот, Остап Харитонович, жалуется ваша жена, что вы на этот мотоцикл забрали последние семейные деньги, которые были предназначены на покупку шифера. Причем сделали это тайком, без согласия семьи. Как прикажете понимать такой факт?
Заморгал Яровой глазками, и вдруг взыграла в нем мужская гордость:
— Хозяин я в своем доме или не хозяин? Пожелала душа — вот и все!
— Дома-то пока еще нет, — продолжал капитан. — Стены... И крыша нужна, и столярка, да и цементу не мешает прикупить... Твоя Инна Савельевна говорит, что пора бы беспокоиться и о приданом — две дочери растут. — И, пока голова Ярового была занята недостроенным домом, заботой о дочерях-двойняшках, о жене — женщине крутого нрава, капитан задал ему вопрос: — Остап Харитонович, какой выигрыш-то выпал на твой счастливый?
— Какой еще выигрыш? — не понял тот.
— Ну, стиральная машина, холодильник, ковер?..
Яровой совсем поглупел, не возьмет в толк, о чем речь.
Наконец догадался...
— Ковер! — буркнул он. — Как раз на семьсот девяносто рублей. — А врать-то он не горазд, глазки виноватые-виноватые...
— Через какую же сберкассу оформлял выигрыш?
Для Ярового это было неразрешимой задачей.
— Да ни через какую...
— Что-то не очень понял. Растолкуй.
— Продал я тот билет. Мне ковер без надобности. А человеку — позарез. Ну, я и... за восемьсот уступил.
— А как же ты его нашел, этого покупателя?
Яровой осмелел:
— А чего искать! Сам обнаружился. Иду я в сберкассу, стало быть, проверить. А он — в дверях. Грузин. «Машину выиграл?» — спрашивает. Говорю: «Ковер». — «Продай». Ну, я и толкнул за восемьсот.
— А что за грузин объявился в Огнеупорном? Из толкачей, что ли?
— Почему в Огнеупорном? И вовсе не в Огнеупорном.
— А где же?
— В Донецке — вот где.
— Это ты специально в Донецк в сберкассу поехал, чтобы проверить лотерейный билет? За сто километров!
— Чего специально? Совсем не специально — по делу. И потом у меня не один билет, если уж беру...
— То на десятку — это всему району известно, — в тон ему заметил капитал Бухтурма.
— Ну вот! — воспринял Яровой слова работника милиции, как некое доверие к его показаниям.
— Кстати, когда ты ездил? День не припомнишь? Впрочем, можно заглянуть в путевку...
— Я не на «лайбе» — на автобусе.
— Отгул на работе брал или... прогулял? — выспрашивал капитан.
Тут нервы Ярового не выдержали, понял он, что его «загнали в угол», и взорвался:
— Брал отгул — прогулял! Вам-то не все равно?
— То-то и оно — не все равно, где вы, Остап Харитонович, разжились деньжонками на мотоцикл. Пятьсот тридцать семь рублей сняли со сберкнижки. А остальные?
— Украл! — выпалил Яровой. — Кассира заводского зарезал!
— А зачем же нервничать? И зачем напраслину на себя возводить: кассира вы не убивали и ничего сами не крали, а вот украденное в благодатненском магазине уехало на вашей машине. Осталось только узнать: куда?
Ярового охватил ужас. Остолбенел — моргнуть не может, вздохнуть не смеет. Напала на него икотка, неумолимая, жестокая.
Капитан Бухтурма налил из кувшина в стакан воды, подал Яровому.
— Облегчите, Остап Харитонович, свою участь чистосердечным признанием, — посоветовал он.
Яровой замотал башкой, словно бычок, которого мясник огрел по лбу молотом.
— Не в чем мне признаваться. Мои деньги! Семь лет копил: по десятке в месяц. Инну мою спросите: по десятке с зарплаты удерживал в пользу мотоцикла или машины.
Но капитана Бухтурму такое заявление не сбило с толку.
