Юрий Смолич - Рассвет над морем
Наконец, гнетущее молчание отважился нарушить какой-то штатский генерал с орденом святого Владимира на шее, действительный статский советник, безусловно не одесского, а петербургского происхождения, то есть представитель «всероссийской общественности».
Сдерживая дрожь в голосе, но пытаясь сохранить достоинство, он тихо произнес:
— Вы, очевидно, правы, мосье консул: роль иностранного капитала в экономике Российской империи известна каждому из нас, так что вполне возможно, что в жизни Одессы вес французского капитала особенно чувствителен. Однако, мосье консул! — дрожь в голосе действительного статского советника все-таки прорвалась. — Одесса — это не только Одесса-город или Одесса-порт, это один из крупнейших портов всей России. Судьба Одессы может быть решена лишь совокупно с решением судеб всего Российского государства. И это и был второй вопрос, который от имени нашей депутации поставил уважаемый глава города Одессы.
— Вполне резонно! — с готовностью откликнулся мосье Энно. — И в связи с этим разрешу себе напомнить вам, что сумма долгов Российской империи Франции составляет… — он на мгновение запнулся и затем сказал, не заглядывая ни в какие шпаргалки, по памяти, но действительно совершенно точно, — составляет четырнадцать миллиардов семьсот двенадцать миллионов девятьсот девяносто восемь тысяч шестьсот сорок девять золотых франков.
Генерал сел.
В комнате — в приемной «А», для «русской общественности» — царила гробовая тишина.
Мосье Энно минутку помолчал, затем сказал ободряюще:
— Огромные природные богатства русской и украинской земли, упорный труд русских и украинских производителей способны в кратчайший срок создать ценности даже на эту грандиозную сумму и… рассчитаться с долгами. Но и вы, господа, и мы отлично знаем, что от большевизированной России нельзя получить ни одного сантима! Большевистская Россия, которая называет себя теперь РСФСР, одним из первых своих декретов, за подписью самого Ленина, отказалась признать долги царского правительства иностранному капиталу, при этом еще оскорбительно назвав иностранные государства империалистическими и грабительскими. Что означает слово «империалистический», мне неизвестно, но что такое «грабительский» — знает каждый. Это надо понимать так, что большевистская Россия и впредь отказывается от капитализма — навсегда и не собирается пускать к себе иностранный капитал. Потому что никто, конечно, не станет пускать к себе в дом «грабителей»! Итак, уплатить долги может только Россия небольшевистская, Россия, в которой будет восстановлен антибольшевистский, капиталистический порядок и власть потенциальных сил буржуазии. Уничтожить большевизм в России — и в наших и в ваших интересах. В наших общих интересах — восстановить в России власть твердой руки. К этому я и призываю вас, господа. Передайте это, прошу вас, вашим семьям, вашим друзьям и всей российской общественности.
Мосье Энно поклонился.
— Консул Франции всегда к вашим услугам, господа…
Бесшумно, тихо, чуть ли не на цыпочках, депутация толпой двинулась прочь. Не слышно было говора, даже перешептывания…
Мосье Энно вернулся в свой кабинет и вызвал секретаря.
— Просите в приемную «Б» представителей украинской общественности.
Он уже вошел во вкус. И вообще: рубить — так рубить сплеча!
— А как быть, мосье, с генералом Бискупским? Он упорно добивается внеочередного приема и чуть не плачет, мосье!
Этот докучливый и плаксивый генерал уже осточертел консулу. Он сказал с раздражением:
— Генерал Бискупский представляет украинскую власть, поэтому может войти вместе со всеми украинцами.
Секретарь вышел, чтобы выполнить приказание. В это время снова зазвонил телефон. Как ни странно, но это опять был адмирал Боллард.
— Халло, консул! — раздалось в трубке; по флотской привычке Боллард орал так, как будто ему надо было перекричать вой урагана и грохот штормовых волн. — Вы меня слышите, консул? Из ставки добрармии, от генерала Деникина из Екатеринодара, я получил только что телеграмму. Генерал Деникин просит всячески содействовать какому-то там генералу Гришину-Алмазову, его полномочному представителю здесь у нас. И я теперь вспомнил: министр еще в Лондоне говорил мне, что как только тут высадится наш десант, надо назначить генерал-губернатора Одессы из местных кругов. Министр сказал тогда, что лучше всего было бы подобрать кандидата на этот пост именно среди генералов белой добрармии. У старика Уинса сердце больше всего лежит к русским белогвардейцам. Он послал им сто тысяч шинелей и даже называет эту армию «моя армия». Так не пригласить ли нам с вами сегодня генерала Гришина-Алмазова на ленч? Посмотрим, что он из себя представляет. Может быть, он годится и в генерал-губернаторы? А, консул? Вы меня слышите? Я уже пригласил генерала Гришина-Алмазова к двум часам…
Мосье Энно поморщился. Английский адмирал Боллард, кажется, обскакал мосье Энно, несмотря на всю его прыть, его французский темперамент и дипломатическую изощренность. Похоже было, что адмирал Боллард собирался хозяйничать на Украине, хотя он только представитель английского командования, а отнюдь не дипломат с особыми полномочиями. С особыми полномочиями от Антанты здесь только консул Франции, мосье Энно. И только от него здесь все должно зависеть.
Итак, с генералом Гришиным-Алмазовым надо было решать немедленно, пока эти решения не приняты за спиной мосье Энно. Но как именно?
Почему бы это Англии, интересы которой требуют раздробления России, проявлять такое настойчивое внимание к добрармии, стоящей на страже единой и неделимой России, что соответствует интересам как раз не Англии, а Франции?
Быть может, английские дипломаты действуют по тем же принципам, какие положены мадам Энно в основу французской дипломатии, — делать все наоборот?
Ну, конечно же, так! Проницательность дипломата в одно мгновение раскрыла перед мосье Энно все карты.
Англия поддерживает здесь, на Украине, где должна была бы верховодить украинская контрреволюция, добрармию именно потому, что она действует в интересах русской контрреволюции, которую должна была бы поддерживать в своих интересах Франция! Ясно: Англия рассчитывает, что Франция — в противовес английской политике — начнет поддерживать украинскую контрреволюцию, укрепление которой как раз в интересах Англии. Таким образом, ободренные английской и французской поддержкой, украинские и русские контрреволюционные силы начнут между собой еще больше ссориться, — что как раз в интересах именно Англии, а не Франции, которой было бы выгодно их между собой примирить.
У мосье Энно даже в глазах потемнело от напряжения, пока он додумал до конца и все-таки распутал эту запутанную дипломатическую комбинацию. Что и говорить, не легко быть дипломатом!
Мосье Энно с облегчением вздохнул. Он-таки обскачет хитрую английскую политику! И действовать будет именно по гениальному совету мадам: наперекор! Только он перехитрит этих болванов англичан: он будет действовать наперекор не той комбинации, которую ему ловко хотят подсунуть, а наперекор той комбинации, которую от него хотят ловко скрыть!
Потому что мосье Энно истинный дипломат!
И мосье Энно нажал кнопку звонка. Адмиралу в трубку он ответил:
— Мерси, адмирал. Охотно разделю с вами и генералом Гришиным-Алмазовым ленч в два часа.
Положив трубку, он сказал появившемуся на звонок секретарю:
— Позвоните генералу Гришину-Алмазову и попросите его явиться ко мне немедленно по неотложному делу!
У мосье Энно не лежало сердце к красавчику генералу. Что-то слишком уж заглядывалась на него мадам Энно, а за ее нравственность мосье Энно поручиться не мог. Но долг — прежде всего! И консул Франции обязан был немедленно обезвредить коварную английскую политику и уберечь генерала Гришина-Алмазова от пагубного английского влияния.
— Депутация украинской общественности и генерал Бискупский уже пять минут дожидаются в приемной «Б», мосье! — доложил секретарь.
3Консул Франции вышел в приемную «Б».
Устраивая и украшая приемную «Б», мадам Энно превзошла самое себя.
В украинской приемной на стенах не было ни одного портрета. Этим политика Франции давала понять украинской общественности, что места вакантны и перед претендентами на руководство украинской жизнью раскрываются широкие перспективы. Зато убранство комнаты подчеркивало приверженность политиков Франции к украинскому национальному укладу. Пол сплошь был устлан украинскими коврами, ковры висели и на стенах. Окна, вместо портьер, обрамляли роскошные украинские рушники, столы покрыты были клетчатыми украинскими плахтами, чехлы на креслах густо расшиты украинским орнаментом. Украинские гончарные изделия — пестрые опошнянские и зеленые межигорские «куманцы», «медведики», миски — были расставлены на всех столах, тумбочках и горках вдоль стен. Копия репинских «Запорожцев» висела в простенке между окнами, над креслом у стола консула.
