Л. Пантелеев - Том 4. Наша Маша. Литературные портреты
(Вата нужна для игры.)
. . . . .
Собираемся в путь. Машка понимает, что мы уезжаем, но как-то не прочувствовала этого. А нам очень хочется, чтобы прочувствовала. Мама ее разжигает:
– Скучать будешь? Проснешься ночью: «Мама!» А мамы и нет.
Я маму осуждаю, а сам тоже интересуюсь: будет ли дочка скучать без нас? И даже, по совести говоря, хочу, чтобы скучала.
3 ГОДА 6 МЕСЯЦЕВ
8.2.60.
Вчера папа с мамой вернулись из своей Малеевки. Целый долгий месяц скучали без Машки. Звонить по телефону было трудно. Но почти ежедневно получали письма от бабушки и от тетя Ляли. Писали нам, что Маша здорова, ведет себя хорошо и о папе с мамой не вспоминает. Думали нас, вероятно, этим порадовать, успокоить.
Встретила нас Машка молча, стояла в конце коридора (ближе, к входной двери, бабушка подходить не разрешила). Была радостно смущена. Выросла, побледнела, огрубела как-то. Говорит хриплым голосом и с заметным восточным акцентом. Весь день и вечер был с нею.
Москвичи прислали Машке много книг – Вера Васильевна Смирнова, К. И. Чуковский, С. Я. Маршак… Разглядывали эти книжки. Машка читала на память стихи, которым ее научила бабушка.
С бабушкой Машка за этот месяц подружилась, полюбила ее. А бабушка стала с ней построже, потребовательнее…
9.2.60.
Вечером в день нашего приезда ее уложили спать. Она долго не засыпает, вертится, поднимает над подушкой голову.
– Мама где? Мама скоро?
– Спи, спи, – говорит бабушка. – Мама скоро придет.
Опять поднимает голову.
– Ты что там? – спрашивает бабушка.
– Я просто хочу посмотреть, как она ляжет.
Соскучилась по маме. И боится, как бы опять мы не уехали в свою противную Малеевку.
10.2.60.
Вторую половину дня вчера провела у меня и со мной: бабушка и мама ездили в Кировский театр, смотрели какие-то хореографические миниатюры.
Машка этим заинтересовалась. Все спрашивает: как танцуют балерины? Мама и я пробовали показывать. Маша пробовала нам подражать. Что получилось – можно себе представить.
. . . . .
Читает маршаковскую «Сказку о глупом мышонке». Грустный конец, как всегда, ее не устраивает. Вместо:
…Ищет глупого мышонка,
А мышонка не видать –
она всякий раз скороговоркой, с победоносным видом читает:
А мышонок ушел гулять!..
11.2.60.
Только теперь, осмотревшись, замечаю, что Машка за месяц очень изменилась. Имею в виду не только ее развитие, а и то, что она стала гораздо спокойнее, дисциплинированнее. Капризов, хныканья, упрямства почти не замечаем.
А боялись, что бабушка избалует девочку! И сама бабушка, по ее словам, этого боялась.
В чем же дело? Думаю, что очень много значит ровная, спокойная атмосфера. И еще одно: единоначалие.
14.2.60.
Днем вчера не спала. Ждала вечера, когда я обещал ей «сшить маленькую тетрадочку и научить читать и писать буквы».
Очень ждала. Но урок этот не состоялся: папе некогда было.
Насчет букв и учения я, конечно, не серьезно. Пока только аппетит надо у девчонки разбудить. А учиться читать – рано.
Впрочем, мне, кажется, было как раз четыре года, когда я пришел к отцу, подал ему медную трехкопеечную монетку и сказал:
– Папаша, купите мне буквы…
Но об этом я писал в своей автобиографической повести. И не обо мне сейчас речь.
. . . . .
Вчера на кухне:
– Бабушка, смотри – чашки в очереди стоят!..
Чайные чашки действительно стояли на столе гуськом.
16.2.60.
…Засыпалось Маше плохо. Настроение было самое паршивое: бабушка, мама и папа ушли в цирк и оставили ее на попечение тети Минзамал.
Папе, сказать по правде, стыдно было сидеть в цирке. Понимаю, что Машка еще мала, чтобы смотреть всю программу: поздно, да и не осилить трехчасового представления трехлетнему ребенку! И все-таки стыдно. Тем более что кое-что Машка могла бы с интересом и пользой или себя посмотреть. Например – львы на лошадях! Или манипуляторы. Женщина на глазах у публики – и незаметно для публики – трижды меняла платье: черное, белое, красное… А клоуны! А воздушные гимнасты!
Впрочем, все было бы Маше интересно. Только слишком много всего.
. . . . .
Бабушка ходит грустная, плачет. И мы тоже горюем. Одна только Машка ничего не понимает. Да ей горевать и некогда. День у нее насыщен – заботами, открытиями, радостями и волнениями минуты. А кроме того – всегда у нее впереди хорошее! Да, уезжает бабушка, но зато папа обещал сделать бусы из зеленой и лиловой конфетной бумаги. Обещал почитать смирновских «Девочек». Обещал позвать, когда будет устанавливать книги…
Провожали бабушку мама, тетя Ляля и папа.
Утром Машка пришла меня будить и сразу же объявила, как о главной сенсации:
– Ты знаешь? Бабушка уехала!!!
. . . . .
Завтра Машкин отец собирается в Москву. На несколько дней. Машка просит, чтобы он взял ее с собой. Было такое искушение – взять обеих малюток своих, но – еду по делу, надо работать, готовиться к выступлению.
20.2.60.
Сегодня вернулся из Москвы.
Разглядывали с ней книгу, которую подарил папе дядя Ваня Халтурин.
Картина Писсарро – «Музыка в Тюильри», кажется.
Машка разглядывает людей, детей и прочих и спрашивает:
– А где они находятся?
Откуда, когда, как заскочило в ее словарь это «находятся»?
. . . . .
И наряду с этим масса неправильностей.
– Олечкина мама разговаривает с моёй мамой.
– Я это для моих куклов готовлю. Etc.
. . . . .
Были вчера втроем у тети Ляли.
Ехали на такси. Маша взглянула на шофера и, подарив его доверием, сообщила:
– Едем к тете Ляле.
– К тете Ляле? Очень хорошо! А это у тебя кто?
– Это – новая Люся.
– А где же старая Люся?
– Старая голову сломала.
. . . . .
Часто, когда ест что-нибудь сладкое:
– Мне вкусно как!..
А сегодня новое.
Рассказывает о пожаре, который видела осенью в Разливе:
– Мне красиво как было!
21.2.60.
Ждет, когда я покажу привезенный из Москвы диафильм «Большая стирка». Сегодня мама напомнила ей сюжет: девочки скатертью пол мыли, а потом мама научила их стирать по-настоящему.
Машка. А если я скатертью пол вытру, ты меня научишь по-настоящему белье стирать?
. . . . .
Я привез маме из Москвы какую-то кунжутную халву. Машка сидит за своим столиком, ест это странное лакомство и говорит:
– Папа, понюхай.
– Что? Зачем я буду нюхать?
– Что-то Зоопарком пахнет.
Понюхал – и верно: так пахнет в вольерах, где обитают павлины, фазаны и прочие. Может быть, этих птиц подкармливают кунжутным семечком?
8.3.60.
По случаю Женского дня получила от меня куклу «Андрюша в пальто» (так печатными буквами обозначено в графе «наименование изделия» на ярлыке, пришитом к этому самому Андрюшиному пальто).
Вообще-то я купил этого Андрюшу с намерением приберечь его к 4 августа, но имел глупость раньше времени рассказать о нем Маше, и она днем и ночью грезила этой необыкновенной куклой. И вот в довершение к платью, шарам, флажкам и прочим женским подаркам она получила этого парня в кепке, в клетчатом пальто и в огромных коричневых бутсах. Как всегда, когда долго и страстно ждешь чего-нибудь, достижению цели сопутствует некоторое разочарование. Радуется, но – со многими «но». Почему не сидит, почему глаза не закрываются, почему волос на голове нет, почему не стоит?!
10.3.60.
Пришла будить меня. Я хорошо вижу ее, а она, попав из светлой комнаты в затемненную, еле пробирается к моей постели.
– Папа! Доброе утро! Доброе утро! Вставай! Папа! Вставай!
Рассказала мне:
– Я во сне видела, что мы с бабушкой купались.
– Где вы купались?
– В море. Мы плавали с бабушкой. А тебя не было. Ты, наверно, дома остался. А ты тоже этот сон видел?
. . . . .
Минзамал в присутствии Маши рассказывала о мальчике Вене, которому она принесла в интернат гостинец. Там вечером не позволяют сладкое есть, так он потихоньку съел яблоко и две конфеты…
И тут Машка не удержалась, чтобы не вставить свое швейковское «я тоже».
– Я тоже один раз без спросу конфету взяла.
– Что ты выдумываешь! Когда это было?
– Когда вы кошку лечили. Доктор у нее был. Клизму ей ставили.
Действительно – было такое. Был ветеринар. Ставил коту клизму. Было это месяца четыре назад.
– Я пришла, дверь закрыла, чтобы вы не услышали, и взяла из шкафика одну конфету…
– А почему же ты потихоньку?
