Анатолий Рыбин - Рубеж
Часы ожидания начала «больших действий», как назвал сегодняшний выход майор Жогин, тянулись и тянулись. Ефрейтор Машкин не вытерпел, съязвил по этому поводу:
— Одно из двух, братцы: или не верят в наши способности, или ничего для нас не осталось на главном направлении.
— Не сочиняй, Костя. — Ячменев расправил в длинных пальцах помятую сигарету, — Сиди прочнее на реальной почве.
— А я сижу, — приняв невозмутимую позу, сказал Машкин. — Только ты ответь мне: когда ракетчики должны наносить удар по противнику?
— Удар наносится перед артподготовкой или в ходе ее.
— Во, правильно! — подхватил Машкин. — А мы уже оба момента прозевали, сидя на реальной почве.
Прошуршал сдержанный смешок.
— А вы зря острите, товарищи, — вмешался в разговор оказавшийся неподалеку майор Жогин. — В бою обстановка бывает разная. Значит, и наши задачи могут изменяться.
— Виноват, товарищ майор, — извинился Машкин. — Меня ведь что беспокоит: тренировались, тренировались в подготовке расчетных данных и вдруг ничего не выдадим. Обидно.
— Ну это вы зря, — возразил Жогин. — Командованию, надо полагать, виднее, где и когда дать волю нашему брату.
— Так вот же я и говорю: а вдруг не дадут нам настоящей воли? Посидим, посидим и вернемся с учений, как со смотрин.
— А вы, я вижу, бабка-гадалка, Машкин.
Ячменев шутливо заметил:
— Недаром же его, товарищ майор, еще в детстве дружки Колдуном прозвали.
Солдаты засмеялись.
— Верно, прозвали, — весело подхватил Машкин. — Но эта кличка от деда ко мне перешла незаслуженно. Вот он, дед мой, умел крутить людям мозги отважно. К нему любители этого дела за сто километров приезжали.
— Что там дед! — махнул рукой Ячменев. — Ты тоже на язык ловкий, Машкин. Не прибедняйся.
Часам к десяти, когда солнце выкатило почти на середину неба, к ракетчикам приехал Нечаев. Заметив, что лица кое у кого грустноватые, спросил:
— О чем задумался цвет нашей технической интеллигенции?
— Да вот побаиваются некоторые, как бы не забыли про нас, товарищ подполковник, — в тон ему ответил Жогин.
— О вас забыть?! Да как можно? Я вам, товарищи, такое послание привез! — Нечаев достал из полевой сумки листок, развернул его. — Вот оно. С сорока живыми подписями.
Солдаты с интересом придвинулись к Нечаеву.
— Ну, кто самый шустрый? Читайте!
— Машкин пусть читает! Ефрейтор Машкин! — послышались настойчивые голоса. — Он агитатор наш.
— Начинай, Костя, чего медлишь, тебе комсомол поручает, — деловито подмигнул Ячменев.
Ефрейтор взял из рук начальника политотдела листок, с улыбкой посмотрел на заголовок, на подписи.
— «Здравствуйте, дорогие наши друзья ракетчики! Самый сердечный привет вам от младших братьев — учащихся третьей средней школы. Сейчас мы учимся, стараемся все стать отличниками. Потом, когда вырастем, как и вы, поступим в ракетчики...»
— Во гвардия! — обрадованно взмахнул руками Ячменев. Стоявшие поблизости зашикали на него:
— Тише ты!
Смуглолицый, с угольными глазами водитель Каримов нетерпеливо толкнул Машкина под локоть:
— Зачем молчишь? Читай дальше!
— «...Потом, когда вырастем, как и вы, поступим в ракетчики, — громко, чтобы все слышали, повторил Машкин. — А пока мы внимательно смотрим, как вы после занятий возвращаетесь в свой городок и везете укрытые брезентом ракеты. Сейчас мы знаем, что вы находитесь на учениях, выполняете важное задание. Мы просим вас: выполняйте его хорошо, чтобы на земле был мир и чтобы враги мира не мешали нам жить и учиться. Когда возвратитесь с учений, приходите к нам в школу. Мы будем очень, очень ждать вас...» Дальше идут пожелания доброго здоровья и подписи. Первым подписался Слава Жигарев.
— Это какой? Начальника штаба дивизии сын, что ли?
— Он самый, — подтвердил Машкин.
— Значит, тоже в начальстве ходит.
Все засмеялись.
— Хваткие ребята, — снисходительно улыбнувшись, заметил Ячменев. — Тогда что ж, надо бы ответ им сочинить.
— А как же, теперь, наверно, ожидают с нетерпением, — сказал Машкин. — Днем и ночью, поди, в степь смотрят. Для них ведь наш ответ таким важным событием будет... Это понимать нужно.
— Так вот и давай, Машкин, сочиняй, — предложил Ячменев. — У тебя получится.
— Да нет, братцы ракетчики, письмо нам всем адресовано, — сказал Машкин. — Давайте, стало быть, и сочинять вместе. Тут должно быть творчество коллективное. И ответить надо душевно.
Солдаты согласились:
— Правильно, Машкин, правильно!
* * *Полковник Жигарев оказался у ракетчиков в горячие минуты. Шла проверка готовности к пуску. Майор Жогин делал расчетам замечания, требовал, чтобы лучше соблюдалась маскировка и чтобы, выполняя свои главные обязанности, никто не забывал об охране пусковой установки от возможных диверсий «противника».
Жигареву требования командира подразделения, по-видимому, показались слабыми. Он подозвал его к себе и приказал объявить воздушную тревогу. Когда же ракетчики укрылись в противобомбовых щелях, последовала новая вводная: «С воздуха выброшен «неприятельский» десант». И в ту же минуту поблизости от стартовой позиции замелькали полусогнутые фигуры автоматчиков, выполняющих роль нападающих.
Едва вооруженные автоматами ракетчики устремились к своим оборонительным позициям, Жигарев, глядя на стрелку секундомера, сказал:
— Медленно! Медленно! Неделю назад на ходу спали и опять... Никаких изменений.
Жогин тоже следил за секундомером и про себя отметил, что изменения все же есть, но крикнул:
— Быстрей, товарищи! Быстрей!
На глаза Жигареву попался водитель пусковой установки Каримов. Он второпях забыл в машине свой автомат. Пробежав несколько метров, вернулся. Жигарев подозвал его к себе, спросил:
— Вы знаете, чего бы стоила такая оплошность в настоящем бою?
Взволнованно сверкая угольными глазами, сбиваясь на каждом слове, солдат ответил:
— Плохо бы стоила, товарищ полковник. Очень плохо.
— Понимаете, значит, а прохлаждаетесь. — Жигарев повернулся к майору, сказал: — Я вывожу его из строя как убитого. Замена есть?
— Так точно, есть: наводчик, он же запасной водитель, — сказал Жогин.
Тем временем ракетчики заняли свои окопы и открыли «огонь» по десантникам. Жигарев, наблюдая их слаженные действия, постепенно оттаивал. А когда небольшой группе солдат удалось контратаковать десантников и двух из них захватить в плен, он весело подмигнул Жогину:
— Смотрите, как разошлись! — Но тут же, заметив поднявшегося во весь рост ефрейтора Машкина, сердито спросил: — А это что за представление? Почему он разгуливает под пулями? Да еще без противогаза. Где противогаз? Пусть держит его при себе, или я прикажу немедленно увести его с позиции как вышедшего из строя.
— Машкин лучший вычислитель, товарищ полковник, — сказал Жогин.
— Какой же он лучший, если во время боя себя под огонь «противника» подставляет? Ну и порядки у вас, майор...
В этот момент по рации был принят приказ комдива о смене позиции. И майор Жогин с радостью отдал команду:
— Убрать маскировку, по местам!
Мгновенно слетели с колышков маскировочные сети, раздвинулись наклоненные над машинами ветви карагачника. Пусковые установки, покинув капонир, словно всплыли над сизым примятым ковылем и, не сбавляя скорости, повернули к дороге. Однако на взгорке один из водителей замешкался, не сумел быстро справиться с рычагами. Машина, остановившись, сдала назад, покачалась на месте, как бы собирая силы, и лишь потом, натужно гудя, вышла на дорогу.
Жигарев, уже сидевший в своем газике, распахнул дверцу кузова и, вытянув руку в сторону вползающей на взгорок машины, язвительно спросил:
— А это, майор, очевидно, ваш лучший водитель?..
3
Полк Авдеева, взяв высоту Круглую, с подразделениями усиления преследовал отходившего на северо-запад «противника» уже более четырех часов. Взвихренная бронетранспортерами, танками и артиллерийскими тягачами песчаная пыль густой коричневой пеленой висела над степью. Солнце, словно опущенное в мутную воду, расплывчатым оранжевым пятном плыло над колоннами. Все это время Авдеев не снимал с головы наушников. Он по радио принимал донесения от комбатов, отдавал свои распоряжения и приказы. Ему представлялось, что наступление развивается неплохо. Две попытки неприятеля контратаковать наступающих с флангов успеха не имели. Оба раза контратакующие группы были ликвидированы. При этом скорость движения полка не снижалась.
Теперь, после оставшихся позади многих десятков километров, он с нетерпением ждал, когда наконец капитан Лучников, командир передового батальона, доложит о выходе на речку Безымянную. Этот рубеж был выгодным для обороны, и Авдеев не сомневался, что «противник» попытается именно здесь навязать встречный бой.
Его беспокоило, что потерянные при взятии высоты двадцать минут так и не удалось наверстать.
