Евгения Шалимова - Ее старшеклассники
Тоненькая, трепетная, она торжествующе вскинула вверх руки и повертелась на одной ножке.
— Расскажи мне подробней о моей сопернице, — полушутя предложила Агния Георгиевна дочери. — Хотя бы знать, на кого моя Лизонька молится.
— Ой, что ты! Она чудесная. Вот слушай. Даже внешне прелесть. Помнишь, Тургенев говорил про Павла Петровича, что в осанке его было то устремление вверх, какое обычно исчезает у людей после двадцати лет? Так вот, у Елены Владимировны тоже есть такое устремление вверх. Точно! И походка лёгкая, хотя ей уже тридцать пять лет. Это, наверное, потому, что она всю жизнь туризмом занимается. Ой, наша учительница вообще очень молодо выглядит. Её в походах часто за школьницу принимают. А-а, я знаю, почему, — протянула Лизонька, — у взгляд очень чистый, как у ребёнка. Правда-правда, мама, вот обрати внимание, когда в школу придёшь…Хотя нет, в школе она другая. Строгая, недоступная, очень-очень требовательная. Но вот опять же не всегда. В перемену говорит с кем-нибудь у окошечка, любит почему-то у окна беседовать, в такие минуты она совсем тёплая, домашняя какая-то, не знаю даже, какая лучше: у окошечка, в походе или на уроке…Всегда разная и в то же время одна и та же. Да, так я о глазах говорила. Очень доверчивый взгляд и какоё-то приглашающий к дружбе, к откровению. Скажешь, так не бывает? — девчонка искоса взглянула на улыбающуюся мать, сама себе ответила, продирижировав в такт рукой. — Бы-ва-ет! Точно знаю. Потому её все ребята и понимают. А ещё она просто красивая. Знаешь, это тоже важно для учителя, оказывается.
Придёт наша "ВЭ в квадрате", химоза, — ой, да не сердись, не буду больше, — толстая, расплывшаяся вся, как медуза, причёской своей, времён тридцатых годов, всех насмешит, сядет, еле на стул вместившись, ноги толстые в сапогах выставит — фу, какое тут уважение. А Елена Владимировна явится стройная, лёгкая, каблучками постукивает, костюмчик элегантный, модный. Волосы тёмно-каштановые красиво уложены. Глазищами серыми, огромными, как глянет в самую душу — не хочешь, да начнёшь заниматься. Нет, мамочка — мамулечка, очень трудно настоящим учителем быть. Но я всё равно буду, вот увидишь!
Многие девятиклассники в этот вечер обсуждали дома появление нового классного руководителя. Конечно, не все так восторженно, как Лизонька, приветствовали его, но все чувствовали: для класса наступило время серьёзных перемен. Елену Владимировну в школе любили и побаивались. По меткому высказыванию одного из выпускников, она была как раз тем учителем, к которому нельзя относиться равнодушно, его можно только любить или ненавидеть. Однако и те, кого нельзя было отнести к друзьям и поклонникам бывшего организатора, чувствовали главное: в Школе — смысл жизни этой женщины.
3. Странный талант.
По утрам осень шуршащими шагами подкрадывалась к самой школе. Првоклашки охапками несли из парка последние багряно-жёлтые листья. Каждую перемену видели теперь девятиклассники свою руководительницу. Иногда она просто сидела на последней парте и наблюдала за своими подопечными.("Уже октябрь начался, а Ломников в лёгкой курточке в школу бегает, и рукава у ней совсем протёрлись. Значит отец опять беспробудно пьёт. Надо о материальной помощи похлопотать, ребятишек в семье ещё двое…Лиза. Что-то сегодня глаза
грустные. С Женей поссорилась? Нет, едва ли. Красивая у них дружба. А вдруг он её оставит? Сломит тогда девочку первое разочарование…Ремина. Удачным оказался наш последний разговор, теперь она целыми днями в кабинете домоводства пропадает. Всерьёз шитьём увлеклась. Только на пользу ли?")
— Елена Владимировна, вот вы где! Еле разыскал! — запыхавшийся Борисик склонился над учительницей. — Я галстук забыл сегодня, скажите им, пусть меня в газетку не рисуют! Честное слово, последний раз!
— Нет уж, с бюро сам объясняйся!
Налетели дквчонки, защебетали все разом.
— Елена Владимировна, можно к вам на факультатив ходить? Говорят, интересно!
— Когда в парк пойдём? Листопад уже кончается!
— Ой, правда, такой ковёр рыжий под ногами! И золотой шар везде цветёт!
— Кто знает, что такое закон единства противоположностей?
— У нас классный вечер скоро будет? Такое платье сочинила!
— Ой, нас вчера вожатая ругала. С пионериками, говорит, совсем не работаем. Стыдобина!
— Елена Владимировна! Я не могу больше с этим типом сидеть! Накурится вечно…
— Пожалуйста, позвольте мне с физкультуры уйти, мама прилетает в 13.00.
— Ой, совсем забыла, вчера наши парни опять на автодело не явились. Вам велели передать.
— Брысь, трещотки! Дайте поговорить о деле. Можно, Елена Владимировна? — хмурое лицо Игоря Шатрова еле видно из-за девичьих причёсов и плечиков.("Хм, какое решительное выражение. Похоже, неприятные новости. И взгляд недоброжклательный. Как разбить эту отчуждённость?")
Поток вопросов и сообщений приостановлен, учительница устраивается в самом углу за последней партой, приглашает Шатрова сесть напротив. ("Вот так, спиной к ребятам. Никто не видит выражение его лица, и он не заботится о том, как выглядит. Хорошо, перемена большая, успеем поговорить.")
Плотный, широкоплечий, с глубокими карими глазами и мягкой полуулыбкой, Игорь приводил в трепет молодых учителей своей способностью задавать сбивающие с толку вопросы, нагло и беспечно вести себя на уроке, спокойно, будто играя, переключать на себя внимание всего класса.
— Самый сложный экземпляр в девятом "б" — этот странный талант, — говорил о нём в учительской физик Вадим Сергеевич, — он будто создан для оттачивания педагогических способностей.
Однако теперь Елена Владимировна разглядела в нём какую-то лзабоченность и неуверенность.
— Так что случилось, Игорь? — мягко спросила она, чувствуя испытующий взгляд юноши.
— Я решил бросить школу. Пойду в ПТУ. ("Такой бросит. Если не переубедить. Никакие силы потом не заставятсесть за парту. Горд.")
— Почему ты так решил?
— Мне не хочется учиться. Все равно не кончу школу. У меня всю жизнь очень плохо с русским, вы знаете. ("Увы, в мой огород камушки. Конечно, с ним надо заниматься больше, чем с другими. Впрочем, теорию мы повторим. А вот практика? По двадцать ошибок в сочинении.")
— Да, а что дома говорят?
— Ещё не советовался. (" Ясно, уверен, как решил, так и будет. Характерами класс не обделён, успевай реагировать.")
— Хорошо, не будем предвосхищать события, посоветуешься с родителями, а потом вернёмся к нашему разговору. В принципе, я не против, если тебе не хочется учиться…хотя…А ты знаешь, что талантлив?
— Я?! Ну да! — недоверчиво и жадно смотрели на учительницу изумлённые глаза. ("Вскинулся. Ещё бы. Кому не хочется услышать о себе такое.")
— Тебе легко даются гуманитарные предметы — разве не замечал? И задатки биолога в тебе — явные.
— Как же! Именно тут у меня одни двойки!
— По другой причине. Ты учителя не уважаешь, а дети всегда своё отношение к человеку переносят на предмет, который он ведёт.
— Я не ребёнок!
— Не избавился ещё от некоторых детских привычек.
— Избавлюсь, это не долго! ("Как запальчив! Если добру эта энергия служить будет!")
— В добрый путь. Но мы отвлеклись. Видишь ли, природа любит в одного человека много вложить. Так и у тебя: ведь ты животных очень любишь, собаку по самой передовой методике воспитываешь, голубей разводишь — лучшие в районе, говорят. На ипподром ходил долго, лошадей любишь…
— Откуда вы всё знаете? ("Ого, как потеплели глаза! Будто и не было отчуждённости!")
— Слухом земля полнится. Так вот, я думаю, неспроста всё это. Ты биолог прирождённый, тебе об университете думать надо, а не о ПТУ.
— Я бы и сам…
— Так в чём же дело? Впрочем, мы опять отклоняемся. Я вот часто думаю о многогранности таланта. Ты замечал в себе организаторские способности?
— Смеётесь? — Игорь даже вперёд подался.
— Не наблюдателен. Люди тебя слушают. И подчинить себе их ты можешь. Из таких раньше комиссары получались…
Потрясённый, мальчишка затаил дыхание. Его, болтуна и уличного бездельника, сравнивают с героями? Возможно, и ему уготована судьба особая? Вдруг и правда — талантлив? Игорь даже зажмурился, такое блестящее будущее ему представилось.
Прочитав жгучую благодарность в карих взволнованных глазах, Елена Владимировна, как ни в чём не бывало, продолжала спокойно:
— Мне думается, тебе надо в бюро войти.
— Мне? — ахнул Игорь. — Разочарованно — опомнившись! — добавил. — С двойками — то.
— Исправишь.
— Представляю, что учителя скажут.
— Что же?
— Этого хулигана и лодыря — в бюро? Гнать его оттуда!
— Совсем ты учителей не знаешь, да и не педагоги бюро в девятом "б" выбирают. А там нужны люди, которые требовать умеют. Ты же не побоишься любому сказать, чего он стоит?
