Гавриил Кунгуров - Оранжевое солнце
— Не надо было отпускать машину, отвезти юрту на склад...
Вошел Цого, сел на пол у порога. Дулма рядом.
— Погостили у тебя, сынок, а жить станем в юрте...
Дорж растерянно замигал:
— Отец, ты свое отработал, достоин отдыха. Я тебя буду кормить, живи... Вот ваша комната, светлая, большая, чуть поменьше юрты...
— Твой дом — наш дом, но жить мы станем в юрте, поставим ее рядом, я уже присмотрел местечко на пригорке. У Дулмы и у меня в каменном доме болит голова; дышать не можем... Верхнего просвета нет, не видно неба над головой. Как жить? Мы зачахнем...
Переубедить старого трудно. Поставили на пригорке юрту. Ставить помогал и Дорж. Горячо взялись хозяйничать в родной юрте Цого и Дулма. Дорж в жаркие дни часто отдыхал в юрте. Намга заходила изредка, чтобы не обижались старики.
...Блекли травы, серели холмы и увалы, лето пятилось, начинала теснить его осень. Дорж и Намга опять освободили одну комнату, обставили ее, как им верилось, по вкусу родителей. Не будут же старики, считали они, и зимой жить в юрте.
Надежды их оборвались. Цого и Дулма каждый день уходили в степь, собирали на зиму аргал. За ужином сын хотел спросить отца и только раскрыл рот, отец его опередил:
— Хорошие места здесь, аргала много, видно, никто его не собирает...
Вчера, побыв в юрте Цого, Дорж и Намга не могли уснуть. Жена в слезах:
— Худая у нас жизнь... Нельзя же уступать упрямой старости... Что скажут люди? Виноват ты, Дорж, сам часто там ночуешь...
От слов жены не отмахнешься, как от болотной мошкары. Дорж отмалчивался, но и его терзала такая жизнь.
Говорят, потерпи, время сделает свою работу. Нет. Не время делает, а люди... Ссориться с женой Доржу больше не понадобилось.
День выдался тусклый; облака серые, как шкуры баранов, лениво плыли по небу. От такого дня нечего ожидать радостного. А вышло не так. Подошел к окну Дорж, увидел легковую машину. Это же Дагва!
— Намга, иди-ка взгляни...
Машина промчалась по улице и остановилась напротив дома, где жил Дорж. Дагва знает, он уже бывал здесь. Что-то далековато поставил машину. Вышел из кабины, но в квартиру Доржа не поднялся, пошел в юрту Цого.
Намга торопилась, готовила угощение, накрыла стол. Гость из юрты к столу не пошел.
— Городского варева я наелся в Улан-Баторе... Баранина из котла, чай, заваренный по-степному да со свежими пенками, ни на что не променяю. О, бутылочка под блестящим колпачком полезна, если, опрокинув в рот чашечку, заесть горстью сухого сыра...
Пришлось Доржу и Намге пойти в юрту, сесть за общий котел. Дулма рада, все хвалили еду ее изготовления, даже Намга. Пока гость не насытился, кто же будет донимать его разговорами?
Дагва шумно отдышался, вытер потное лицо и руки. Намга первая атаковала его:
— Хорошо ли держаться за старое? Как в школе говорить детям о юрте? Совместимо ли такое: стоит каменный дом, рядом дымная юрта? Наш уважаемый Цого не слушает, цепляется за старину...
Дагва повернулся в сторону Намги:
— Ни у кого теперь в юрте нет очага, всюду печурки, о дыме позабыли. Юрта не уродует даже аймачный центр, а украшает. Во всех городах мира древнее стоит мертвой музейной редкостью, а монгольская юрта, возраст которой семьсот лет, уживается с каменными домами и строениями двадцатого века. Гордиться надо!.. Скотоводы наши, особенно в Гоби, еще кочуют; как же им без юрты? — Дагва любил пышные слова, пропел гимн юрте: — Выпьем за древнюю красавицу, которая и в наш век космоса и техники не утратила своей красоты!..
— Выпьем, — поднял чашку Цого, — только прибавлю к словам Дагвы: «Не спеши топтать старое, запнешься, упадешь!..»
Дулма склонилась к Дагве:
— Не знаешь ли, как живет наш Гомбо?
— Гомбо — птица столичная. Встречался с ним. Жирный стал, вот такой! Ему положено — начальник...
Цого вступился:
— Уважаемый Дагва, зачем внучка моего порочишь? И у тебя живот растет...
Дагва не смутился, ладонью провел по животу:
— Есть накопление, есть... Забыл обрадовать: Гомбо женится...
У Дулмы рот раскрылся. Цого стукнул трубкой об стол.
— Не писал, негодный, об этом, не писал!..
Дагва стукнул трубкой об стол, подражая Цого.
— Почтенный Цого, зачем ты ругаешь внука? Кто на тебя сердился, когда ты женился на Дулме?
Старик замолчал, сердито взглянул на Дагву:
— На ком Гомбо женится?
— На Цэцэг...
— Какой Цэцэг? Дочери Бодо?
— Поднимай, почтенный, выше, — и Дагва вскинул руку вверх, — на дочери директора комбината. Художница, разрисовывает игрушки цветными лаками...
— Уголком уха слышал, до времени помалкивал, — включился Дорж и зажег трубку отца, она у него погасла, старик дрожащими руками доставал уголек из печурки.
Дулма истерзалась от любопытства:
— Красива, умна, достойна?..
— Не знаю. Эта шкатулка для меня закрыта... Видел я Цэцэг один раз. Мы, ветеринары, народ грубоватый, скажу — не выбракована, девушка на виду... Быть по-твоему, почтенная Дулма: красива, умна, достойна, если понравилась Гомбо. У каждого своя мерка... Гомбо ведь в Советском Союзе побывал. Ездил вместе с Цэцэг. Запомнилось, говорит, надолго, может, на всю жизнь. Был на трех фабриках игрушки. Мечта его — поработать бы там хотя полгода...
— Писал Гомбо. Прислал открытки Москвы, Кремля. Где они? — потребовал Цого у Дулмы.
— Мне показывал Гомбо и альбомы и открытки, — остановил старика Дагва. — Об Эрдэнэ в газете читали?
— Прислал газету. Читали. Ударник.
Дагва поднял над головой чашку, просящими глазами показал в сторону печурки, на которой заманчиво побулькивал чайник. Любая хозяйка будет довольна, гость еще желает выпить чая. Намга всем наполнила чашки. Отхлебывая искусно сваренный зеленый чай, а это умеют делать не во всякой юрте, смакуя его и заедая сухим творогом, Дагва рассыпал неожиданные слова:
— Пора и лошадку арканить... Сильные и всесильные, пошлите ветврачу успех...
Все переглянулись, а он, улыбчивый, сияющий, подошел к Цого:
— За тобой я приехал, почтенный. Машину сгонял в Белую долину, там когда-то стояла твоя юрта. Вижу, нет, чистое место. Заехал к соседу твоему Бодо. Тут и открылось: ты снял юрту, уехал на жительство к сыну...
Дагва выпил чай, Намга налила еще, не отказался.
— Есть у нас племенное хозяйство. Улучшаем породу овец. Человек ты многоопытный, знающий. Сколько получил Почетных грамот? Помню, пол-юрты было завешано ими. А премий?.. Перевезем твою юрту, поставим на самом красивом холме. Вместе с Дулмой будешь приглядывать за овечками лучшей породы. Зимой не пасем, а в травное время пасут пастухи...
— Сторожить? — возмутился Цого.
— Есть и сторожа и собаки. Нужен умный практик, любящий свое дело. Соглашайся...
— Директором делай его, директором, — горячился Дорж.
— И директор есть, а овцы падают...
— Не поддавайся, отец, живи, отдыхай. Заслуженный отдых, зачем ты его, Дагва, уговариваешь? — еще больше горячился Дорж.
— Работа стариковская. Молодежь там старательная, рада будет, хорошо встретит...
— Где же это хозяйство? — спросил спокойно Цого.
— Недалеко отсюда, километров сто...
— Только что юрту поставил, еще и не обжился в ней...
— Перевезем, поставим...
— Трудился с Дулмой, собирали аргал...
— И аргал перевезем. Да дров сухих там много...
Дулма оживилась:
— Жарко горит аргал с дровами...
— Места — благодать, красота, ровная степь, — раздувал огонек Дагва.
— А водопой? — деловито поинтересовался Цого.
— Водой обеспечен, колодец, моторы качают...
Цого прошелся по юрте, упоенно посасывая трубку, подошел к Дагве, усмехнулся:
— Все есть: директор, пастухи, корм, вода... Почему же овцы падают?..
— Тебя, отец, не хватает, — с усмешкой вставил Дорж.
Дагва его оборвал:
— Уважаемый Цого, не стану тебя тянуть на веревке, ты не упрямый бык... Садись в машину, съездим, поживешь, приглядишься, потом и юрту твою перевезем...
Дорж возмутился:
— Отец живет у меня. Что ж я, никто? Мои слова — дорожная пыль!..
— О, извини, я сижу в твоей юрте? — ехидная усмешка скользнула по лицу Дагвы.
Глаза Цого и Дулмы встретились. Глаза Цого спрашивали: да, нет? У Дулмы отвечали: да...
— Зря шумишь, мой бывший помощник, ныне и сам начальник. Наша ветеринарная служба, дорогой Дорж, за скот головой отвечает... Если он падает, каждый может нас уколоть. Тебе не больно?
Дорж притих. Цого стоял перед Дагвой:
— Зачем терять время, поедем скорее...
— Да, чуть не увез обратно новость. В госхозе покупают третью легковую машину, «газик» для ветврача. Техника, время надо ценить, успевать всюду. Будешь теперь, Дорж, ветром носиться по степи от пастбища к пастбищу. Не обидно ли... У тебя новый «газик», а у меня машина стала часто кашлять, — сокрушался Дагва.
