Борис Беленков - Крылатые и бескрылые
Поднявшись, он написал матери записку, положил на стол и тихонько вышел из квартиры. Лучей солнца еще не видно было, но небо на востоке уже окрасилось почти неестественным багрянцем.Мысль о том, что он скоро увидит Наташу, всю дорогу до завода не покидала Макарова. Через некоторое время он уже сидел за рулем темноголубой «Победы». Машина сначала плавно шла по асфальтированной дороге, извивающейся вдоль речки, потом точно взлетела на шоссе и помчалась с неимоверной скоростью. Встречные колхозники, везущие на базар овощи, с удивлением глядели на обезумевший автомобиль, летевший по скользкой дороге.
Свист в ушах переходил в гудение. Встречный ветер трепал волосы. Федор щурился, пристально вглядываясь вперед. Руки крепко держали руль. В отдалении то возникали зеленые просторы полей, то вдруг вырастали холмы и обрывы, как бы набегая своей громадой на шоссе. Вот уже с левой стороны нависли выветренные и отшлифованные дождями глыбы известняка, выдававшиеся причудливыми, неприступными обрывами. В глубокой низменности по правую сторону лежали полосы легкого уже редевшего с восходом солнца тумана. Открылась голубая река. Она все время точно колыхалась, торопя вперед бугристые ленивые волны. Позолоченная ранними лучами, она растянулась расцвеченной лентой, вдали напоминая сверкающий меч, испещренный бесчисленными блестками.
Наконец Макаров увидел, как постепенно развертывалась живописная панорама курорта. Заводской дом отдыха и пионерский лагерь вдруг выступили из чащи леса. Было еще очень рано, и утреннее спокойствие пока ничем не нарушалось в этом чудесном уголке.
…Наташа только что проснулась. Все здесь звали ее по имени и отчеству, поэтому она удивилась, когда под окном кто‑то привычной скороговоркой произнес слова: «Мне нужно Натащу Тарасенкову… Сторож ответил: «Наталья Васильевна еще спит».Наташе не хотелось вставать. Приятно было полежать с закрытыми глазами. Но вдруг вскочила. «Да это же голос Феди!.. Неужели так рано?..» Наташа не успела закончить своих рассуждений, как в коридоре послышались твердые мужские шаги. Потом в дверь кто‑то тихонько постучался. Мгновение она молчала, прислушиваясь. Затем, накинув на себя халат, подбежала к двери. «Кто?»
— Это я… — послышался голос Макарова за дверью. Наташа вздрогнула, точно этот голос ударил ее в сердце. Даже голова закружилась.
— Подожди… — сказала и сразу поняла, что он не услышал ее. — Подожди, Федя, минутку!…
Быстро надев платье и кое‑как причесав волосы, Наташа открыла дверь.
— Здравствуй, Наташка!.. — проговорил Федор, не двигаясь с места.
Ну, заходи же, ― попросила Наташа, отступив на шаг.
Федор схватил ее руки, прижал к своей груди.
— Закрой хоть- дверь, сумасшедший!.. — упрекнула Наташа. Федор не только закрыл дверь, но и крючок зачем‑то набросил.
— Приехал?.. — тихо спросила Наташа.
— Нет!.. — горячо обнимая ее, почти закричал Федор. — Не приехал… Прилетел! Наташка, скажи что‑нибудь. Только, ради бога, не ругай меня, грешного! Смени гнев. на милость…
Наташа прижалась головой к его груди. Ни ругать, ни говорить, ни спрашивать ей ничего не хотелось. «Приехал, прилетел… значит, любит… Любит!»
Федор заглянул в ее лицо и увидел, как в уголках глаз и на губах затрепетала еле сдерживаемая улыбка. Почувствовал, будто гора свалилась с плеч.
— Наташка!.. — он легко поднял ее на руки. Потеряв опору под ногами, Наташа стала отбиваться от него, но сил не было.
— Пусти, медведь! Пусти, тебе говорят… Федя, идем на воздух — к реке, в лес, куда угодно… Сюда могут войти!
— Но я не надолго…
Возвращаясь в город, Макаров всю дорогу пел песни.Точно в девять он въехал в заводской двор. Но только вышел из машины, им снова овладело чувство беспокойства. В сознании возникли все вчерашние события. Надо с кем‑то поделиться мыслями. И вообще надо кончать со всей этой возней, освободиться от всего, что путается в ногах, мешает работе. Много уже позади. На днях завод приступает к постройке двух пробных самолетов его новой конструкции. Документация всюду одобрена и утверждена. Но делу не конец. Делу только начало…Не заходя в конструкторское бюро, он направился в заводоуправление. Навстречу спускалась по лестнице Люда Давыдович. Увидев Макарова, она вдруг остановилась. По всему было видно, что ей не хотелось здесь встретиться с ним.
— Доброе утро, Люда! — поздоровался Федор. — Что ты здесь так рано?
— Здравствуйте!.. — тихо ответила девушка и, больше не проронив ни слова, прошла мимо.
Проводив ее удивленным взглядом, Макаров быстро поднялся наверх.
В приемной его встретила секретарь директора ―Оля Груничева.
— Федор Иванович, вас ждет Семен Петрович. Я звонила вам… И Григорий Лукич у него.
— А что с Людмилой Давыдович? — спросил Макаров.
— Не знаю. Она первая была у директора, и ушла взволнованная…
Макаров пожал плечами и, не задерживаясь, пошел в кабинет директора.
Глава двадцать первая
Вернувшись в конструкторскую, Люда тяжело опустилась на стул за своим столом. Она не жалела о том, что сейчас сделала. Будто камень с души сняла. И директор одобрил ее поступок. «Вы правильно поступили, Людмила Михайловна. А теперь идите и спокойно работайте».
Она придвинула к себе справочники расчетов, чтобы заняться делом, забыть обо всем остальном. Но беспокойство не покидало ее. Нет–нет и поглядывала на Власова, склонившегося над какими‑то черновыми эскизами за своим столом. Он похудел за прошедший день, темные глаза будто затвердели, но в них уже не светились злые огоньки.К Люде подошел Трунин за какой‑то справкой. Просмотрев ее, тихо сказал:
— Не пойму, что с Власовым… Обратился ко мне только что и говорит: «Платон Тимофеевич, давайте мне любую работу — черновую, какую угодно! Не стесняйтесь…» Что с ним стряслось? Неужели одумался?
— Не знаю… — уклончиво ответила Люда. — Не могу сказать, Платон Тимофеевич.
— Хорошо, если он одолел свое упрямство, — легко вздохнул Трунин. — Нам легче станет работать.
Директор потребовал от Люды, чтобы она никому в конструкторском бюро не рассказывала о том, что рассказала ему. Но перед Труниным эта тайна ― словно гиря на сердце. Она уже чуть было не проговорилась. Однако нашла в себе силы не нарушить обещания.Через час к ее столу подошла тетя Поля и сказала, кивнув в сторону кабинета Макарова:
— Федор Иванович тебя зовет.
Люда похолодела на мгновение. Но только переступила порог кабинета ведущего конструктора, мрачные мысли рассеялись. На нее смотрели добрые, доверчивые глаза Макарова. Усадив ее в кресло, он спросил:
— Люда, мне необходимо выяснить один вопрос. За два дня перед выездом из Москвы я послал маме телеграмму, указал номер поезда, вагона. Ты знала об этой телеграмме?
Люда подумала секунду и твердо ответила:
— Да, Федор Иванович. Ваша мама показывала.
— А дома ты не говорила о ней?
— Кажется… Кажется, сказала родителям… А почему вы спрашиваете об этом, Федор Иванович?
Макаров немного помолчал, потом стукнул себя ладонью по лбу.
— Теперь все ясно!..
— Что, что, Федор Иванович?.. —заволновалась Люда.
— Ничего, это я так… Занимайся своим делом. «Не хитро, но четко сработали, — подумал Макаров,прохаживаясь по кабинету. — Узнали, в каком вагоне еду, и подсадили Нескучаеву. Потом эта чепуха с чемоданами, визит домой, случайные встречи… Фу, какая гадость!.. А я‑то, я куда смотрел!..»
В это время зазвонил телефон. Макаров взял трубку, выслушал короткое распоряжение и ответил: «Есть!»
— Люда, скажите Власову — его приглашает к себе директор завода.
Но Власова в конструкторской не было. Оказывается, он сам пошел к директору несколько минут тому назад.
… В кабинете, кроме Соколова и Веселова, был еще какой‑то человек в штатском костюме, он сидел у окна и перелистывал свежий номер «Огонька».
Когда Власов поздоровался, директор попросил его присесть и, пристально посмотрев в усталое лицо, спросил:
— Василий Васильевич, вы ничего не хотите нам сказать?
— Да, хочу! Я за тем и пришел. Но… — Власов взглянул в сторону незнакомого человека.
— Здесь все свои, — поняв намек, тотчас объяснил парторг. — Можете не смущаться.
И Власов почувствовал какое‑то непонятное облегчение на душе, будто ему сейчас предложили сбросить с плеч непосильную тяжесть, после чего он сможет свободно вздохнуть.Он рассказывал подробно и неторопливо, стараясь не упустить ни одной детали. Директор, парторг и незнакомый человек слушали его, не перебивая. Когда он закончил рассказ, в кабинете наступила минутная тишина.
— Н–да… — наконец вымолвил парторг, и на его лице появилась легкая усмешка. — Значит, схватили шахматную доску и по лысине?..
— Да, не выдержал… — вздохнул Власов Директор поднялся, походил возле своего стола, потом бросил с возмущением:
