Михаил Колесников - Алтунин принимает решение
- Ну, а каково на сей счет ваше просвещенное мнение? — спросил Сергей Авдонину.
- Замечательно! — ответила она. — Удивляюсь только: почему эта мысль не пришла в голову вам?
- Не тот уровень мышления. Не по Сеньке шапка... А все-таки отчаянный парень этот "Экономист": в главках-то ведь тоже сидят люди; а раз сидят, то убеждены, что без них нельзя обойтись. Они ему еще покажут! У меня аж мороз продирает по коже. Как вы думаете, кто он, этот "Экономист"? В самом деле экономист? Замахнулся-то как! Кулачище невероятной величины и силы. Да я в сравнении с ним прямо-таки экономический пигмей.
- Самобичеванием заниматься не следует, — возразила Авдонина. — Ваша идея объединения цехов мне кажется более реальной. "Экономист" замахнулся действительно широко, но что еще выйдет из этого? На осуществление его идеи, даже если она будет принята, уйдут годы и годы. Не так-то легко сломить все преграды на пути к такой почти глобальной концентрации. Заводы, которым надлежит стать филиалами, сами с усами; они разбросаны по всей Сибири и Дальнему Востоку, у них разное подчинение. И сколько бы "Экономист" ни обещал им широкую хозяйственную самостоятельность, будут противиться, найдут защитников и покровителей. А ваше дело верное.
И очень хорошо, что не вы выдвинули глобальную идею. Вас бы, пожалуй, и слушать не стали. Чтобы выдвигать глобальные идеи, нужно в самом деле быть влиятельным экономистом, располагать куда более обширными данными, чем те, какие имеются у нас. Ну, представьте себе: предложили бы вы создать объединение. И каждый бы вправе был сказать вам: наведи сперва порядок у себя в цехе.
- Значит, нужно нам продолжать свою линию?
- Разумеется...
- А кто. по-вашему он, этот таинственный "Экономист"?
- Ума не приложу. На Пудалова, во всяком случае, не похож.
Они стали перебирать знакомых экономистов, но все они не отличались широтой мышления. Этот "Экономист" отлично разбирался в делах их завода. Может быть, кто-нибудь из главка?
- Вам не кажется, что это Лядов?
- Лядов? А зачем ему собственный завод, где он ходит в главных, растворять в целой куче других заводов?
- Вы уклоняетесь от ответа.
Он задумался. Может быть, в самом деле Лядов?.. И все-таки Лядов казался Алтунину вроде бы "помельче" мышлением, чем газетный "Экономист". Лядов - практик, а не теоретик. Не станет осторожный Лядов предлагать упразднить главки. Очень уж смело... Правда, тот же Лядов как-то сказал на совещании:
- Наше время требует от каждого смелости мышления. А за смелостью мышления приходит и смелость реализации. Не надо ждать, пока за нас кто-то помыслит. И осторожничать следует в меру: не за лампасы бояться нужно, а за то, чтобы не отстать от других. Загляд наперед требуется...
Теперь Сергей просматривал каждый номер газеты: не появится ли новая статья "Экономиста"? При встрече с Лядовым он всматривался в его лицо, но Лядов был всегдашним, обыденным, говорил о делах сугубо практических.
- Я прочитал в газете статью "Экономиста", — сказал ему Сергей. — Здорово написано! Вы читали?
- Читал.
- И как относитесь к мыслям автора?
- Положительно. Хотя статья, на мой взгляд, дискуссионная.
Вот и весь разговор. Лядов был ровен и скучен.
Через несколько дней в той же газете выступил главный инженер Второго машиностроительного завода Пригожин. Он обрушил на "Экономиста" увесистые удары. Обвинил его в попытке увести общественное мнение от конкретных дел в дебри теоретических абстракций. Разумеется, он, Пригожин, не ученый-экономист, он практик, но практике в таких вопросах принадлежит не последнее слово. Во всяком случае, ему не нужно скрываться под псевдонимом, он может открыто излагать своп соображения.
На предприятиях машиностроения одним из основных условий ритмичной работы являются кооперированные поставки. Каждый завод при составлении графика выпуска изделий исходит из того, что смежники (которых "Экономист" хочет сделать филиалами) выполнят договорные обязательства в установленные сроки и полностью. Но, как показывает практика, этого еще никогда не случалось. Отсутствие дисциплины в кооперировании - тяжелейший порок производства, и формальным сведением заводов в объединение устранить его не удается. Скорее получится обратное: воцарятся неразбериха и анархия. Очень сомнительно, чтобы администрация головного завода сумела бы обеспечить оптимальный ритм производства на всех заводах огромного объединения. Может, в будущем мы и придем к этому, но начинать нужно с малого...
И снова Алтунин ломал голову: кто же прав, "Экономист" или Пригожин? Пригожин с цифрами в руках доказал, что эффективность укрупнения предприятий не беспредельна. Она зависит от многих факторов: скажем, от уровня развития техники и технологии, от характера продукции того или иного завода, наконец, от транспорта, от размещения сырья, от территориальной рассредоточенности предприятий. Не следует забывать, что речь идет о концентрации производства в Сибири. Здешние расстояния и транспортные трудности могут стать неодолимым препятствием при осуществлении благих пожеланий "Экономиста".
И снова Сергей ощутил существенные пробелы в своем образовании. А все потому, что, учась в институте, экономической стороне производства не придавал должного значения, больше налегал на технологию.
Попробуй теперь разберись в возникшем споре, если и у той и у другой стороны все строго мотивировано. Хочется склониться на сторону Пригожина, так как он за объединение кузнечных цехов. Суждения же "Экономиста" не только отодвигают решение этого вопроса на неопределенное будущее, но предполагают еще и переключение головного завода на производство продукции, в которой завод экономически не заинтересован, скажем, на изготовление для золотодобывающей промышленности уникальных драг с большой емкостью черпаков. Алтунин знал, что каждая такая драга сейчас пока обходится их заводу много дороже, чем платит за нее заказчик.
И все-таки откуда-то из глубины сознания шли импульсы в пользу "Экономиста". В принципе Сергей был тоже за то, чтобы каждый завод выпускал только новые, высокопроизводительные машины. Тут уж пусть экономисты постараются - определят разумные оптовые цены на уникальное оборудование, приемлемые для заказчика и не наносящие ущерба заводу-изготовителю...
Как всегда в подобных случаях, Сергей обложился специальной литературой. Исполнение совета Олега Букреева - читать побольше литературы художественной - снова было отложено до иных времен. В порядке самооправдания Алтунин старался убедить себя, что лицо эпохи определяет не столько художественная литература и не искусство в целом, сколько состояние производства. Каков уровень производства, таков и облик занятых на нем людей. Вот ведь на какие обобщения пошел сам он вслед за "Экономистом"!
Нестерпимо захотелось побывать на других заводах тяжелого машиностроения: на "Уралмаше" - "отце всех заводов", на электростальском. Сергей стал даже подумывать, что неплохо бы вместо Кавказской Ривьеры махнуть туда во время отпуска, хотя Кира, конечно, воспротивится этому.
О черт! Все же самое увлекательное в нашей жизни - наша работа. Работа не ради самой работы и не только для себя, а работа для всех, точнее, на всех! Скажи, Алтунин, почему она гасит в тебе тягу к театру, кино, художественной литературе? Ведь ты прекрасно понимаешь, насколько прав Букреев, утверждая, что человек катастрофически обедняет себя, если не соприкасается с искусством. Человек без искусства почти мертв; какие бы высокие экономические или технические мысли ни будоражили его, он может упустить что-то очень важное, если не освежает свою душу из родника искусства.
Может быть, и Петенька по своему прав, назвав тебя, Алтунин, всего лишь функцией производства? Ты же и в кинотеатре и перед экраном телевизора терзаешься все теми же производственными проблемами. Талантливые люди разыгрывают для тебя сцены из якобы сконцентрированной действительности, побуждая учитывать чей-то опыт, а ты равнодушен к нему. Даже любовные перипетии киногероев не вызывают отклика в твоей душе.
Ты зачерствел, Алтунин, не видишь солнца. Брось все, иди в тайгу, броди с Кирой по солнечным полянам, читай стихи, горлань песни, катайся на байдарке. Общение с природой необходимо. Ты заметил, что в городах люди стали обзаводиться всякого рода живностью: собаками, кошками, хомячками, белками? Это своеобразный сенсорный голод человека, зажатого железобетонными стенами, заводскими корпусами, шеренгами автоматических линий.
Но ты почему-то безразличен и к этому. Тебе некогда заниматься с собачкой. Байдарка давно сгнила. Тайга не манит, как манила когда-то. И пусть! Ты ведь живешь не на показ. Сейчас тебе нужна полнейшая концентрация энергии и волевые усилия для осуществления задуманного. Надо успеть сделать как можно больше до возвращения Самарина. А он вернется скоро.
