Михаил Алексеев - Большевики
Должен сказать, что к этому времени наша партия проявила особенно сильную террористическую деятельность. Не проходило и дня, чтобы газеты не сообщали о таинственных убийствах царских чиновников. Не прошло и месяца после того, как я сдал золото, и царское правительство ополчилось на нашу организацию. Пошли поголовные аресты, казни, высылки на поселение. Наша организация лишилась почти всей своей верхушки. Наше движение было разгромлено.
Вот в самый разгар гонений я получил секретную экстренную бумагу из ЦК партии о том, чтобы немедленно прекратить работу и уничтожить все компрометирующие документы. Не вести работу вплоть до особого распоряжения. У меня была целая папка таких бумаг: мандаты, переписки, расписки. Я их все в тот же час сжег и очень хорошо сделал. Я еще сидел у печки, шевеля золу, как ко мне в комнату без стука вошло несколько полицейских во главе с жандармом и принялись производить самый беззастенчивый обыск. Разумеется, они ничего не нашли.
* * *Прошел год. Разгул полицейской реакции все усиливался в нашей стране. Не было никакой возможности даже помышлять о работе.
И вот в это время, в один летний день получаю секретное извещение из Окружного комитета о немедленной явке. Недолго думая, собираюсь и уезжаю в город.
Комитет состоял из трех человек. Все мы друг друга хорошо знали на лицо. И поэтому, когда я вошел в помещение, то все мы сердечно поздоровались. Я, разумеется, спрашиваю:
— В чем дело, товарищи?
Тогда один из комитетчиков говорит мне:
— Ты помнишь, Амазасп, наш приказ год тому назад о сдаче 25-ти тысяч рублей, собранных в округе?
— Как же, помню, — отвечаю я. — Такой приказ получил я и ваш уполномоченный Сурен. Мы сдали деньги Джаваду, как и было сказано в приказе.
Комитетчики переглянулись.
— Видишь что, Амазасп, — говорит один из них. — Эти деньги в Турцию не были переправлены.
— Как не были переправлены, — кричу я. — Ведь мы-то деньги сдали?
— А есть ли у тебя расписка? — спрашивает самый старый член Комитета.
— Была, — отвечаю я. — Но вам же известно, что ЦК разослал циркуляр, в котором предлагал немедленно уничтожить всякие компрометирующие документы. Я уничтожил вместе с ними расписку.
— А когда был этот приказ из ЦК? — спрашивает меня член комитета Гурген, мой старый друг.
Я отвечаю.
— Нет, — сказал Гурген. — Мы такой бумаги из ЦК не получали.
— Так в чем же дело? — говорю я. — Можно послать запрос в ЦК.
— Нет, это невозможно.
— Почему? — спрашиваю я.
— Тот ЦК, о котором ты говоришь, арестован ровно год тому назад.
Я начал нервничать.
— Тогда вызовите вашего уполномоченного Сурена; он был со мною при сдаче золота. Он заверит.
— Сурен поехал в Турцию и три месяца тому назад убит в бою.
Я растерялся.
— Ну, что же тогда делать? — спрашивал я у Комитета.
— Не знаем, — уклончиво отвечали мне. — Деньги были у тебя. Ты их должен был сдать. У тебя должна быть или расписка или свидетели, которые должны доказать нам, что золото тобою сдано. Тогда мы будем искать виноватого.
— Какая подлость. Утаить святые народные деньги — воскликнул старик. — Кто это мог сделать?
Я был в состоянии одурения. «Без вины виноватый» — думал я. Мне пришел на помощь Гурген.
— Подумай. Может быть, с тобой был кто-нибудь другой, кто бы сумел доказать, что ты золото сдал.
— Или вспомни хорошенько… Может быть, ты забыл золото сдать, — сказал старик.
— Я не подлец, — гневно вскричал я.
— Ну, тогда мы ничего не знаем, — уклончиво ответил старик.
Вдруг меня осенила мысль.
— А где Джавад? — поспешно спросил я.
— Джавад здесь, — ответили мне.
— Ведь он от меня принял деньги.
Члены Комитета переглянулись.
— Хорошо. Мы вызовем Джавада. А пока можешь итти, Амазасп. Но из города никуда не уезжай. Завтра приходи.
* * *На квартире, где я остановился, я не застал никого. И наедине сам с собою хорошенько посмеялся над этим приключением.
— Хорошо, — думал я, — что Джавад здесь. То-то мы посмеемся завтра в Комитете. — Джавад был моим хорошим другом еще с детства. Мы вместе с ним окончили гимназию, причем всегда сидели за одной партой. Я очень любил Джавада. Это был подвижной, энергичный человек — ростом с товарища Борина.
Ночь я проспал хорошо. А к десяти часам утра я не спеша отправился в Окружной Комитет.
В Комитете я застал всех в сборе. Возле старого члена Комитета сидел сам Джавад. Я горячо бросился к нему, но он отстранил меня и даже не подал руки. Я остолбенел.
— Джавад говорит, — начал старик, — что никакого золота он от тебя не принимал и что в тот вечер в условленном месте он прождал бесцельно.
— Не может быть, — закричал я не своим голосом. — Не может быть. Джавад забыл.
Тут я прямо обратился к Джаваду.
— Ведь ты помнишь… и начал ему рассказывать все, как было, подробно.
Джавад качал отрицательно головою. Смотрел на меня, понимаете, со снисходительной усмешкой.
— Ничего подобного не было, — говорит он. — Это наверное тебе, Амазасп, приснилось.
— То есть, как приснилось? — волнуюсь я. — Ведь деньги ты от меня принял. И выдал расписку.
— А ну, покажи расписку.
— Уничтожил, — говорю я. — По распоряжению ЦК.
— Ну, кто поверит таким сказкам? — говорит и смеется Джавад. — Ты просто забыл, Амазасп, что деньги не сдал, подумай. Ты вспомнишь наверное, где у тебя лежит золото. Подумай.
Я стоял, как дурак, с раскрытым ртом.
— Ну, на сегодня довольно, — сказал нам старик.
— Ступайте по домам. А завтра будьте здесь. Нам нет никакого дела. Деньги должны быть во что бы то ни стало отысканы. Этого так оставить нельзя. Ступайте.
* * *Остаток дня и ночи я провел в горячке. Я не знал, кому верить — себе или тому, что говорил Джавад. Стал вспоминать до мельчайших подробностей этот случай. И чем дальше я думал, тем больше убеждался, что прав был я. Наверное Джавад забыл — надо ему помочь вспомнить… Я не мог допустить мысли, чтобы Джавад сознательно лгал на меня.
На следующее утро я пришел в Комитет раньше всех. Через полчаса туда же пришел Джавад. Я стал ему рассказывать все до мельчайших подробностей. Джавад слушал и ядовито улыбался.
— Нет, ты положительно сошел с ума, — сказал он мне, когда я кончил. — Ты хочешь свалить свою вину на меня?
— Джавад, — говорю я… — Но, может быть, ты растратил эти деньги? Ты скажи мне это. Мы вместе упросим Комитет простить тебя. Ну, сознайся.
— Ступай к дьяволу, — закричал громко Джавад. — Ты хочешь, чтобы я за твою вину поплатился жизнью.
Пришли три члена Комитета.
— Ну, как? — спрашивают. — Вспомнили, где находится золото?
— Он уговаривает меня взять его вину на себя — с сострадательной улыбкой сказал Джавад. — Ясно, что или деньги растрачены, или припрятаны.
— Что вы скажете, Амазасп? — обратился ко мне старик.
— Что я могу сказать? — тут же ответил я. — Деньги я сдал Джаваду. Но он, как видно, забыл про это.
Вижу я, что уже двое членов Комитета смотрят на меня исподлобья. Потом комитетчики вышли в другую комнату на совещание.
Через пять минут они пришли обратно и старик заявил мне:
— Даем вам сроку до завтрашнего утра, Амазасп. Или вы нам представите расписку — или укажете, где золото. Мы этого дела так оставить не можем.
— Завтра последний срок, — сказал другой член Комитета, грозно глядя на меня. — Это дело вам так не пройдет. Это дело пахнет кровью.
— Идите, — проговорил старик. — И до завтра подумайте!
Я протянул им на прощание руку. Но все, за исключением Гургена, отвернулись и не подали мне руки. Рыдания сдавили мне горло, и я, как помешанный, выбежал на улицу.
* * *Дома я отказался от еды и до глубокой ночи ходил по комнате терзаемый страшными мыслями. Временами мне казалось, что я схожу с ума. В моей голове никак не укладывались две мысли. То, что я мог забыть, на самом деле, куда спрятал золото, и то, что Джавад, мой старый школьный товарищ, такой низкий подлец. Или то, или другое… Я и плакал и рвал на себе волосы и уже думал стреляться. Наконец, утомленный страшными для меня переживаниями дня, я свалился в постель и заснул. Вначале во сне меня мучил кошмар. Мне снились сотни наших стариков, старух, зверски зарезанных. Грудных детей, посаженных на колья. Истерзанных девушек, женщин. И все они тянулись ко мне окровавленными, изрубленными руками и жалобно просили: «Отдай нам золото». Я во сне кричал, как мне потом рассказывал мой квартирный хозяин. Затем, вдруг мне приснился момент памятного мне вечера сдачи золота. Вот, приезжаю я и Сурен к темным холмам… Сурен идет искать людей… Я слышу лошадиный топот… Увожу лошадей, отправляюсь к дороге и т. д. Вот я сдаю золото Джаваду, он пишет мне расписку, ее заверяет Сурен. Я кладу расписку в карман. Возвращаюсь домой и зашиваю расписку в обшлаг пальто…
