Александр Шеллер-Михайлов - Бедные углы большого дома
— Слава Богу, уѣхали!
Это восклицаніе вырвалось у обѣихъ дѣвушекъ. Когда волненіе поутихло, Варя взяла книгу и начала читать вслухъ. Ольга Васильевна была этому очень рада; ей, какъ и Варѣ, не хотѣлось въ этотъ день говорить. Вечеромъ, лежа въ постели, Ольга Васильевна долго не могла уснуть; въ ея головѣ вертѣлись мысли, какъ бы объяснять теткѣ всю правду и можно ли утаить отъ нея эту правду теперь, когда Ольга Васильевна не можетъ болѣе носить подарковъ кузинамъ. Будутъ ли эти кузины любить ее, и если нѣтъ, то оставятъ ли ее въ покоѣ, не будутъ ли тиранить совѣтами поступить на выгодное мѣсто и бросить Варю, и возможно ли при этихъ совѣтахъ сохранить спокойствіе и не поссориться съ кузинами и теткой. Читатель же знаетъ, какъ страшно было слово «ссора» для Ольги Васильевны и потому не удивится, что по ея тѣлу пробѣгала дрожь при этихъ соображеніяхъ. Среди этихъ мыслей, она отъ времени до времени взглядывала на спавшую и склонившуюся головкой къ ея плечу Варю и кротко улыбалась сквозь слезы. «Дитя мое, я тебя никогда не оставлю», шептала она, и въ этой простой, нехитрой головкѣ при всѣхъ горькихъ размышленіяхъ, промелькнула тысяча печальныхъ мыслей, но не промелькнуло одной, что ей трудно дѣлать благодѣяніе, не промелькнуло даже слово «благодѣяніе». Только въ то время, когда часы капитанши усиленно прошипѣли и пробили двадцать девять, то-есть въ два часа ночи, уснула Ольга Васильевна, переставшая быть жиденькой гувернанткой и замышлявшая громадные планы того; какъ бы осчастливить всѣхъ окружающихъ ее людей.
VIII
Варя знакомится съ домашней Аркадіей семейства Гребешковыхъ
— Варя, завтра тебѣ надо получше одѣться: мы поѣдемъ къ тетушкѣ,- говорила Ольга Васильевна своей воспитанницѣ черезъ недѣлю послѣ визита тетушки и кузинъ. — Посмотри, чисты ли твои нарукавнички и воротничокъ. Тамъ празднуютъ завтра рожденіе кузины Жени; вѣроятно, гости будутъ. Ты подаришь ей и другимъ кузинамъ, какъ будто отъ себя, по парѣ перчатокъ. Я конфетъ имъ везу.
— Для чего же мнѣ дарить? Вы сами отдайте имъ подарки, — отвѣтила Варя.
— Нѣтъ, нѣтъ, такъ будетъ лучше: онѣ любить тебя будутъ. Нужно, чтобы тебя любили.
— Меня и такъ всѣ любятъ.
— Всѣ, всѣ, это я знаю! Но нужно, чтобы и у нихъ тебя любили.
Ольга Васильевна смолкла на минуту въ нерѣшимости и потомъ продолжала:
— Онѣ, знаешь, добрыя, простыя, но… какъ бы это тебѣ сказать?.. знаешь, онѣ привыкли къ подаркамъ… Ну, вѣдь онѣ дѣвушки молодыя, ихъ всѣ дарятъ, вотъ онѣ и привыкли, — совсѣмъ смѣшалась Ольга Васильевна.
— Не нравятся мнѣ онѣ,- покачала головой Варя.
— Вотъ ты какая! — торопливо перебилъ Варю Трезоръ. — Строгая! Нельзя такъ, душа моя, о людяхъ судить. Недостатки у всѣхъ есть… Варя, ей-Богу, ей Богу, онѣ добрыя, милыя…
— Сами-то вы, голубчикъ, добры, потому такъ и говорите о нихъ.
— Полно! полно! — зарумянилась Ольга Васильевна и стала торопливо рыться въ комодѣ.
Утромъ на слѣдующій день Варя и ея Трозоръ хлопотливо наряжались въ свои лучшія платья и, наконецъ, отправились въ путь. Варя не безъ робости входила первый разъ въ жизни въ чужой домъ, въ качествѣ гостьи; робость должна была быть тѣмъ сильнѣе, что этотъ домъ былъ не изъ простыхъ, не изъ бѣдныхъ, какіе дѣвочка видала до сихъ поръ. Квартира Гребешковыхъ была большая, роскошно убранная, народу въ ней было много; всѣ какъ-то ходили изъ угла въ уголъ, точно впервые любуясь на новую обстановку, точно удивляясь каждой кушеткѣ и каждому креслу. Статскій совѣтникъ Гребешковъ былъ тоже какъ будто въ гостяхъ въ своемъ жилищѣ, какъ и его жена и его дочери. Это былъ маленькій, кругленькій, сальный человѣчекъ съ рысьими глазками. Ходилъ онъ мелкими шажками, быстро передвигая толстенькія, несгибавшіяся ножки, говорилъ тоненькимъ голоскомъ, иногда отпускалъ сальныя остротцы, за что собесѣдники фамильярно похлопывали его по брюшку, а онъ зажмуривалъ, какъ котъ, свои и безъ того узенькіе неглупые глазки. Никто изъ знакомыхъ не зналъ, добрые или злые были эти глазки, такъ быстро они бѣгали, такъ часто сжимались, задергивались влагой, походившей по своему блеску на масло. Толстая, рослая его супруга звала его «папочкой», онъ звалъ ее «мамочкой». Въ должности про него говорили: «малъ золотникъ, да дорогъ». Дочери въ счастливыя минуты, подхвативъ съ надеждой комплиментъ какого-нибудь молодого человѣка, егозили иногда около «папочки», и папочка, ухвативъ которую-нибудь изъ нихъ своими жирненькими пальчиками за подбородокъ, говаривалъ:
— Замужъ, плутовки, хотите! хе-хе-хе! Погодите, всѣхъ перевѣнчаю, всѣхъ перевѣнчаю!
— Гадкій, гадкій папка! — кричали дѣвицы.
У-у-у! — щурилъ глазки «папочка» и бодалъ двумя крайними пальцами, сложенными въ видѣ роговъ, которую-нибудь изъ дочерей.
Появившись среди этой семейной Аркадіи, Варя растерялась и сунула свой подарокъ первой попавшейся изъ сестрицъ Гребешковыхъ.
— Ольга, это ты научила Варвару Семеновну! — упрекали хоромъ сестрицы Трезора.
— Нѣтъ, милыя мои, я и не знала, ей-Богу, ничего не знала! — лгала Ольга Васильевна.
— Неправда, неправда! — шумѣли кузины.
— Божусь вамъ! Я ей сказала, что сегодня рожденіе Жени, — гляжу, она куда-то скрылась и, вѣрно, въ это время она и купила вамъ… Да что такое она привезла? Я и не знаю! Покажите, пожалуйста, это интересно! — лгала коварная Ольга Васильевна съ такимъ неподражаемымъ искусствомъ, что Варя сочла долгомъ покраснѣть за нее.
— Посмотри, посмотри, перчатки. Всѣмъ по парѣ! — кричали кузины.- Merci, merci, mademoiselle Barbe! Вы позволите называть васъ этимъ дружескимъ именемъ? — обратились кузины въ Варѣ.
— Конечно… Мнѣ очень пріятно… — смѣшалась Варя, изумленная способностью Ольги Васильевны ко лжи и склонностью кузинъ въ дружбѣ.
— Но, душка, зачѣмъ вы тратились, вѣдь вы не такъ богаты, — заегозило мягкосердечное ребячество Фани.
— Не богата, но вѣдь у нея есть же карманныя деньги, — вмѣшалась Ольга Васильевна.
— А-а! — вырвалось восклицаніе у кузинъ.
— Ольга васъ очень любитъ? — допытывалось «ребячество» по секрету у Вари.
— Да, очень… Сестра не могла бы такъ любить, — отвѣчала Варя.
— Душка! душка! у меня будетъ до васъ просьба: попросите Ольгу давать уроки музыки сестрѣ.
— Хорошо.
— Вы думаете, она сдѣлаетъ для васъ это?
— Навѣрное.
— Она для васъ все сдѣлаетъ?
— Все.
— Ангелъ! ангелъ! — засосало Варю «ребячество» поцѣлуями.
— Не си-дите у о-кна, здѣсь очень холодно, про-студитесь, — протяжно и нѣжно произнесла «меланхолія», то-есть Софи, обращаясь къ Варѣ, и вздрогнула всѣмъ тѣломъ, чтобы показать, какъ холодно у окна.
— Нѣтъ, ничего, — отвѣтила неохотно Варя.
— Нѣ-ѣтъ, нѣтъ, тутъ дуетъ, мой другъ, — отвела Варю «меланхолія».
— Счастливица, какое миленькое колечко у васъ! — замѣтило «недовольство».
— Хотите я вамъ его подарю, — спросила Варя, дерзко взглянувъ на «недовольство»…
— Ахъ, что вы! — обидѣлась Жени.
— На память о первомъ днѣ нашей дружбы, — еще болѣе раздражительно настаивала Варя.
— Ну, ты ужъ не можешь отказаться въ этомъ случаѣ! — воскликнуло «ребячество».
— Но… Ольга разсердится на васъ…
— Ольгa Васильевна ни за что не сердится на меня.
— Я, право, такъ неловко поступила, — сердилось на себя «недовольство».
— Берите! — презрительно воскликнула Варя и снова, какъ въ былые дни, подумала:- «я лучше ихъ!»
— Что? попалась, попалась? — дразнило, «ребячество» сестру Жени.
Жени, молча, съ надутыми губками разсматривала кольцо и думала про Варю, что Варя скверная дѣвчонка.
— Вы видѣли нашихъ братьевъ? — спросили сестры.
— Нѣтъ.
— Душка, это красавцы! Пойдемте къ нимъ въ комнату, мы вамъ покажемъ ихъ портреты.
— Но какъ же… въ ихъ комнату? — смутилась Варя.
— Ихъ дома нѣтъ, дома нѣтъ, пойдемте!
Всѣ четыре сестры вспорхнули и увлекли Варю въ комнату братьевъ. Началось показыванье портретовъ, чернильницъ, прессъ-папье, книгъ, которыя дѣвушкамъ нельзя читать и которыхъ сестры, по ихъ словамъ, не читали. Толпа бродила по комнатѣ, какъ бродятъ зѣваки по разнымъ выставкамъ. Сестра Жени взяла въ ротъ трубку и вздрогнула отъ своей невинной шалости, прибавивъ съ отвращеніемъ:
— Говорятъ, иныя женщины курятъ! Пфа-а! — потрясла она головой и при этомъ разсыпала себѣ на лицо своя чудныя кудри, что заставило ее отбросить ихъ назадъ быстрымъ движеніемъ руки, и въ эту минуту ея запылавшее лицо сдѣлалось очаровательнымъ. — Это дурныя женщины. — продолжала она въ раздумьи:- падшія…
— Наша хозяйка куритъ! она хорошая, — замѣтила Варя.
— Фи-и! — протянула очаровательная дѣвочка, едва успѣвшая смѣнить коротенькое платьице, на длинное.
— Братъ! — вдругъ раздался убійственно пугливый крикъ, и Варя увидѣла позади себя какого-то молодого франта. Начались извиненія, рекомендаціи, замѣшательство и бѣгство четырехъ сестеръ, увлекшихъ за собою и Варю.
