Евгения Скрипко - Друзья и родители
Саяновой не очень хотелось встречаться с этим мало знакомым ей человеком, но не пойти – было бы просто бестактностью.
По дороге к Чистову Мария Андреевна снова пережила то обидное чувство к мужу, что все чаще и чаще овладевало ею перед отъездом.
«Я тебе никогда не прощу! Забыть о больном ребенке! Чужие люди беспокоятся, а ты обрадовался своей свободе!»
40
Чистов был не один. В открытую дверь до Саяновой донесся женский голос, и Мария Андреевна задержалась в нерешительности: «Пройти к нему или вернуться и обождать?»
– Я рассуждаю так, Алексей Яковлевич, – слышалось из комнаты, – если человек женился и от новой жены ожидает ребенка, незачем ему даже напоминать…
Марии Андреевне на миг показалось, что у Чистова идет разговор о них, о Саяновых. И она насторожилась.
– Напоминать ему, конечно, не следует, – заговорил Чистов, – но если отец снова поинтересуется, придется открыть ему правду и, может быть, даже разрешить этот вопрос официально. Пойми, Анна Сергеевна, именно так придется сделать, иначе ты же останешься виноватой. Ведь ребенок-то растет…
Саянова вздохнула с облегчением: все равно ей предстояло прервать их разговор своим появлением.
– Разрешите, товарищ Чистов! – сказала она, приоткрыв дверь.
– А, товарищ Саянова! Проходите.
Он поднялся и протянул ей руку. Женщина в милицейской форме тоже встала. Она собиралась уходить, но Чистов задержал ее.
– Познакомься, Анна Сергеевна, это мать того «Пети», о котором тебе звонили из больницы.
– А я вас очень хорошо запомнила! – заговорила Саянова.
– Вы меня запомнили? – удивилась Николаева.
– И не только запомнила, но вы даже себе представить не сможете, как часто я думала о вас. Моим единственным желанием было, чтобы мой Вадик, как тот ваш Вовочка, встретил на своем бесприютном пути таких людей, как вы!
Но Николаева никак не могла понять, где она видела эту женщину.
– Мы тогда здесь, у товарища Чистова сидели… Нашлась ли мама у того Вовочки?
– Ах, вот что! – сообразила, наконец, Николаева. – Да, мы ее разыскали. Приезжала за мальчиком. Теперь всей семьей мне пишут, приглашают к себе в гости.
Николаева заторопилась уходить.
– Если бы вы, товарищ Саянова, вовремя вспомнили об Анне Сергеевне, сын ваш давным-давно был дома! – вмешался Чистов. – Анна Сергеевна раньше всех о нем узнала, но в то время его называли «Петей».
– Итак, Алексей Яковлевич, – переспросила Николаева, – о Тамарочке будем решать только тогда, если отец запросит вас?
– Добро! – согласился Чистов.
Николаева вышла, а Чистов заговорил с Саяновой.
– Если гора с горою в наши дни сходится, то людям и подавно положено встречаться! Только почему вы не зашли ко мне сразу?
– Я не ждала, право, что вы обо мне вспомните, – смутилась она. – Тогда мы ворвались…
– Тогда вы, действительно, зря приходили, а теперь напрасно ко мне или к Анне Сергеевне не обратились… Можно было многое предотвратить.
– Если бы я знала! Я запрашивала детский приемник…
И Саянова рассказала о своих поисках сына.
– А ваш сын упрямый!.. Он, оказывается, здесь был. Сейчас уже все выяснено. Когда-нибудь заставьте его рассказать об этом. Он не назвал своей фамилии, наговорил такой ерунды нашей дежурной сотруднице, что никаких следов о себе не оставил. Теперь вот какой вопрос, товарищ Саянова: учебный год у Вадика, конечно, пропал…
– Как это пропал? Он отдохнет после болезни и пойдет в школу. Учителя обещают помочь…
– Отлично! А я хотел вам предложить путевку в санаторий на месяц. Подумайте.
– Нет! Никуда я больше его не отпущу. Поправится дома.
– Дело ваше. А как с одеждой? Вы привезли ему пальто?
– Какое пальто? – Он уехал в новом. Одежда цела.
– Цела, да только везти мальчика не стоило бы в ней. Там какой-то старый ватник, – пояснил Чистов. – Я могу предложить ордер на пальто.
Мария Андреевна растерялась. Ей не хотелось признаваться в том, что на покупку пальто нет сейчас денег, но напоминание о «старом ватнике» озадачило женщину.
– Вы можете оставить мне расписку, а деньги потом вышлите, – предложил Чистов. – Пальто стоит недорого и пригодится не на один год.
Когда вопросы, касающиеся Вадика, были разрешены, Чистов заговорил о Саянове:
– Вы не должны с ним либеральничать, – дружелюбно посоветовал он. – То, что полагается на сына, он при всех обстоятельствах будет вносить.
– Его деньги жгут мне руки. Я согласна лучше белье людям стирать, чем жить на его алименты.
– А вы переменились! Вас нельзя узнать. Скажите, кто на вас так благотворно повлиял?
– Жизнь, Алексей Яковлевич, и люди! Раньше я не знала, оказывается, жизни, и все мне казалось страшным, зато теперь ничего не боюсь.
– Похвально!
– Хвалить не за что. Но то, что пережила я за эти месяцы, нельзя сравнить ни с чем другим. Теперь, когда сын со мной, я счастлива!
41
У вокзала до посадки в поезд Вадик заметил мальчугана, который ходил за женщиной и заглядывал на коричневую сумочку с длинным ремешком. Женщина встанет, и он тут. Она подошла к перронной кассе, и мальчуган вскочил на ступеньку выше ее. Но вот она открыла сумочку и достала рубль, и на лице паренька выразилось такое разочарование, словно его обманули. Отойдя в сторону, он с досады даже плюнул.
– Петя! – окликнул мальчугана Вадик.
Смуглый и черноглазый мальчуган в стеганой куртке оглянулся и, увидев Вадика, подошел к нему.
– Где ты пропадал? – спросил он.
– В больнице лежал, у меня тиф был.
– Моя бабка тоже от тифа окачурилась. Может, ты от нее и заразился, когда у нас ночевал.
Вадик не понял сначала, что значит «окачурилась» и хотел спросить Петю, но тот добавил:
– Теперь там новые квартиранты живут. Все бабкины шмутки выкинули.
– А где ты живешь? – спросил Вадик.
– На земле, под небом, против Черного моря. Куда собрался?
– Домой. За мной мама приехала.
– Прощавайте! Скатертью дорожка!
И Петя, бросив небрежный взгляд в сторону, где стояла мама Вадика, сдернул шапчонку и подчеркнуто вежливо поклонился.
– Петя, ты бы лучше в детский дом пошел, – отойдя с ним, посоветовал Вадик.
– Оставьте ваши советы при себе, мне воля еще не наскучила!
И он направился к перронной кассе.
– Что это за мальчик? – спросила Вадика мать.
Вадик покраснел и отвернулся. Мать не успела повторить вопроса, как из толпы у перронной кассы послышались возгласы, а затем ругательства. Толпа расступилась и из нее выдвинулось два человека. Первым из них был мужчина небольшого роста в кожаном пальто и серой цигейковой ушанке, второй – тот самый мальчик, с которым только что разговаривал Вадик. В мужчине Саянова узнала Чистова. Он держал мальчугана под правую руку, прижимая ее к своему боку локтем. Мальчуган старался оттолкнуть Чистова и вырваться.
– Пусти, говорю! – требовал он, не желая идти с Чистовым. – Пусти, а то по сопатке вдарю!
– Попробуй! – спокойно отвечал Чистов.
К Чистову из толпы подошел мужчина в шинели и хотел помочь. Но Петя, грубо выругавшись, потребовал:
– Убирайся, а то пинка дам!
Саянова не слышала, о чем разговаривали Чистов и его помощник. Толпа снова окружила их. Но вот зеваки расступились и Чистов с Петей вышли на мостовую. Мальчик уже не вырывался, а только отворачивался от своего спутника. Около Саяновых Чистов несколько задержался.
– Что это такое, товарищ Чистов? – спросила Мария Андреевна.
– Самое обычное дело, – ответил он шутя. – Шел Вадика проводить, а тут новая встреча!
Пожелав Саяновым счастливого пути, Чистов подчеркнуто извинился перед ними и, обращаясь к присмиревшему Пете, сказал:
– Пойдем, нам ведь с тобой некогда!
– Говори лучше, куда поведешь?
– Туда, куда надо, – ответил Чистов.
– Если в детскую комнату, лучше не води: смоюсь, и глазом не моргнешь!
Саянова следила за уходящими, пока они не скрылись за круглым сквером. Мальчуган, с которым был знаком ее сын, то шел мирно, то останавливался и начинал вырываться, потом снова пошел спокойно, размахивая свободной рукой, словно доказывая Чистову свою независимость.
В вагоне, когда Вадик лежал на нижней полке, мать, поправляя на нем пальто, которым он был укрыт, спросила:
– Скажи, сыночек, где ты познакомился с этим мальчиком?
– Я жил у него на квартире. У него тогда бабушка была…
Вадику очень не хотелось рассказывать маме, как ходил он по Одессе голодный и еще обиднее было, что она о Пете могла думать плохо. Но мама больше не расспрашивала про Петю. Она задумалась.
– Мамочка, а папа тебе пишет? – прервал молчание Вадик.
– Нет, еще не получала от него писем. Спи, сыночек, скоро ночь пройдет, мы приедем рано.
Мария Андреевна, избегая разговора об отце, даже зевнула, чтобы сын понял, как ей хочется спать.
– А знаешь, мамочка, – снова заговорил Вадик, – если папа не станет с нами жить, ты не уговаривай его. Пусть он живет для себя, а мы с тобой и без него проживем. И ты не ругайся с ним из-за меня. Мне бы только седьмой класс закончить…
