Алексей Мусатов - Клава Назарова
Но сейчас на восточной стороне неба, где уже вовсю разгорелась заря, никаких самолётов не было видно. Клава тревогой взглянула на запад, где небо было затянуто лёгкими сизыми облаками: гул моторов приближался, нарастал, становился угрожающим, зловещим.
Неожиданно из просвета между облаками вырвался самолёт, от него отделилась чёрная капля и стремительно полетела вниз. Затем грохнул взрыв. Тугая волна воздуха прокатилась через лагерь. Где-то зазвенели стёкла, испуганно закричали ребята. Клава бросилась к ребячьей спальне. Навстречу ей бежал тучный, задыхающийся врач.
— Изверги! Варвары! — кричал он, потрясая кулаками вслед вражескому самолёту. — Бомбить пионерский лагерь!.. Нашли военный объект!
— Куда попала бомба? — спросила Клава.
— В продовольственный склад. Засыпало все продукты.
Клава вбежала в спальню. Малыши, не понимая, в чём дело, с плачем звали матерей, кто постарше — выпрыгивали в окна, выбрасывали подушки, чемоданы. Между койками бестолково метались вожатые отрядов.
— Лагерь! Слушай мою команду! — перекрывая шум, властно крикнула Клава. — Все по своим кроватям!
Когда паника немного улеглась и пионеры вернулись к своим койкам, Клава распорядилась выводить ребят из спальни звеньями и рассредоточивать в лесу.
Вскоре лагерь опустел.
В лесу на большом расстоянии одна от другой раскинулись брезентовые палатки, замаскированные зелёными ветками. Обедали пионеры небольшими группами. Старшие ребята организовали наблюдение за самолётами — лежали в кустах на пригорке и в бинокль следили за небом. Когда показывались вражеские самолёты, горнист играл тревогу, и все пионеры прятались в укрытия.
Многие ребята просились домой. Петька Свищёв тоже упрашивал Клаву отпустить его в город — там, наверное, бомбят, и он непременно должен записаться в какую-нибудь спасательную команду.
Глаза у Петьки были тоскливые, он постоянно поглядывал на небо, прислушивался, и Клава понимала, что ещё день-другой, и уже никакая сила не удержит мальчишку в лагере.
— Скоро все уедем, — удерживала его Клава.
Её тоже неудержимо тянуло в Остров. Как там дома, в школе, в райкоме комсомола?
Прошло ещё несколько томительных дней. Рано утром Клаву разбудил Петька Свищёв и сообщил, что на Остров уже сбросили несколько фугасок, подожгли железнодорожную станцию и повредили водокачку. Жители города ходят рыть окопы, а из комсомольцев создали истребительный батальон для борьбы с воздушным десантом противника.
— С каким десантом? Откуда ты всё это знаешь? — удивилась Клава.
— А… я… мы… ну, наше звено, словом… Мы в разведку ходили, — признался Петька. — Все видели, все слышали. Сейчас в городе только о десанте и говорят.
— А приказ о разведке был? — спросила Клава.
— Так мы же… мы как лучше хотели, — сконфуженно забормотал Петька и умоляюще посмотрел на вожатую: — Клава Ивановна, а давайте и мы истребительный отряд создадим? Я уже и ребят собрал…
Он отодвинул полог палатки, и Клава увидела с десяток пионеров.
— Вот они. Мы слово дали ничего не бояться. Вы нам Клава Ивановна, только оружие достаньте. Хотя бы винтовки… Одну на двоих. Как только десантников на Остров сбросят, мы с тыла и ударим…
Всё это Петька выпалил залпом и покосился на приятелей: так ли, мол, они договаривались.
Пионеры одобрительно загудели и принялись убеждать Клаву, что борьба с воздушным десантом им по плечу: они знают около города каждый кустик, каждый овражек и так ловко замаскируются, что никакой десантник их и не заметит. Только бы вожатая раздобыла им оружие.
— А почему вы ограничиваетесь истребительным батальоном? — усмехнулась Клава. — Почему бы вам всем лагерем не отправиться на фронт? Чем вы не бойцы?
— Так малыши будут мешать! — не чувствуя подвоха, пожаловался Петька.
— Ах, да, я и забыла. Хорошо, мы обо всём этом подумаем. А сейчас, ночные разведчики, спать, спать. До подъёма ещё далеко…
Пионеры разошлись по палаткам.
В этот же день Клава направилась в город: надо было решать судьбу пионерлагеря. Но на полпути её встретил нарочный из райкома комсомола. Он сообщил ей, что в Острове началась эвакуация жителей и пионерлагерь закрывается.
На другой день Клава перевезла детей в город.
Остров показался ей хмурым, непривычным. Шли куда-то строем красноармейцы, двигались зелёные грузовики, мчались мотоциклисты. Кое-где зияли воронки от фугасок. При въезде на мост стоял часовой, и он долго и сосредоточенно проверял Клавины документы.
Грузовики с пионерами остановились около райкома комсомола. Здесь ребят поджидали родители. Многие из них прямо из райкома увозили детей на станцию.
Клава смотрела вслед пионерам, и сердце её сжималось: куда забросит их судьба, встретится ли она ещё когда-нибудь со своими питомцами?
Подошла группа девочек.
— Клава Ивановна, мы хотим вам сказать… — заговорила полненькая и розовощёкая пионерка, первая лагерная привереда и капризница, попортившая Клаве немало крови. — Хотим сказать… Мы… Ну не все, конечно, а отдельные девочки… Мы плохо себя вели, Клава Ивановна. Одна капризничала — обед ей не нравился, другая часто опаздывала на линейку… вы не сердитесь, Клава Ивановна… Мы вас всё равно не забудем, никогда не забудем… — Девочка, уткнувшись подруге в плечо, вдруг заплакала.
— Ну, ну, зачем же так?.. — Клава обняла девочку. — Давайте лучше попрощаемся… Живите, девочки, смело, честно, где бы ни были, не забывайте, что вы носите красный галстук.
— Мы вам писать будем! — сказала другая девочка. — Вот только куда? На фронт или в тыл?
— Не знаю, пока ничего не знаю. Надеюсь, что встретимся после войны.
В стороне, наблюдая за Клавой, с рюкзаком на спине стоял Петька Свищёв. Он был недоволен вожатой. Ещё бы, она почти согласилась с его планом создать истребительный отряд, а вместо этого привезла всех пионеров в город, под крылышко родителей.
Распрощавшись с девочками, Клава подошла к мальчугану.
— Сердишься на меня?
— Чего мне сердиться! — буркнул Петька. — Понимаю, война… Вишь, как все драпают…
— Почему же драпают? Просто эвакуируются. Временно. Подальше от бомбёжек. А ты разве никуда не поедешь?
— А зачем? — потупился Петька и, помолчав, с недетской озабоченностью спросил: — А это правда, что фашист придёт? Сюда вот, в Остров? А? Клава Ивановна?
Клава вздрогнула. Она бы и сама отдала невесть сколько, только бы знать, что будет с Островом, с Россией. Враг уже захватил почти всю Прибалтику, рвётся к границам Псковской области. Но Клава всё же верила, что вот-вот его остановят и погонят обратно.
— Что ты, Петя! — заговорила она с обидой. — Кто же допустит фашистов до Острова? Это… это дичь какая-то! Нет! Никто не допустит. Ты же знаешь, какие наши бойцы сильные да храбрые…
— Знаю, — обрадовался Петька. — Вот я никуда и не поеду. Да и нельзя мне. У меня мамка больная, с постели не встаёт… — Он вновь помолчал и вдруг вскинул на Клаву свои зеленоватые, по-мальчишески лукавые глаза. — Клава Ивановна, помогите мне… Скажите, где надо… в райкоме… в военкомате, чтобы меня в истребительный батальон записали. Я не побоюсь… Я стрелять умею.
— Как же я могу? — растерялась Клава. — Я ещё сама ничего не знаю.
— Вы всё можете, всё! — воскликнул Петька. — Вы только скажите, поручитесь за меня…
— Ну хорошо, хорошо. Постараюсь всё узнать, — согласилась Клава. — Заходи ко мне домой.
Сестра
Распрощавшись с пионерами, Клава пришла домой. Её встретила заплаканная, с опухшими глазами мать.
— Наконец-то! Заявилась! Тебя там с твоими пионерами немцы ещё не захватили?
— Какие немцы, мама?
— Ну, те самые, что отца в первую войну всего изрешетили… Лезут и лезут они на чужое. Ты там в лагере не знаешь ничего, а через Остров столько беженцев идёт! Из Литвы бегут, из Латвии. Лютует, говорят, немец, всё палит, грабит. Скоро и до нас доберётся.
Клава настороженно оглядела комнату. Гардероб был распахнут, сестрина постель не убрана, на стуле стоял раскрытый чемодан.
— А где Лёлька?
— Ох, Лёлька! — тяжко вздохнув, Евдокия Фёдоровна опустилась на лавку и поднесла к глазам платок. — На фронт она уезжает.
— Лёля? На фронт?! — поражённая Клава даже отступила назад. — Её что, в военкомат вызывали?
Мать безнадёжно махнула рукой.
— Разве ты её не знаешь? Помнишь, как в финскую было? Подруги дома сидят, а Лёлька в военкомат помчалась — хочу на войну! Тогда она ещё недоросток была, ну и погнали её, знамо дело, домой. А теперь она совершеннолетняя, курсы закончила, вот и собралась на фронт медсестрой.
Клаша опустилась на лавку рядом с матерью. Лёлька уезжает на фронт, Лёлька, которую она до сих пор по привычке считала маленькой, вечно опекала, терпеливо сносила все её капризы.
