Евгений Дубровин - Дивные пещеры
– Да… Это родственник… Извини – не тебе.
– Шкаф рассвирепел?
– Хуже. Много хуже.
– Директор?
– Уезжай немедленно…
– Вот еще! С чего это я стану уезжать? Завтра привезу деньги, и все уладится. Я же не с умыслом взял, а из-за ревности. Смягчающее обстоятельство. Поняла? В общем, передай Шкафу. Или лучше дай ему трубку.
– Он вышел…
– Но я слышу стук арифмометра. Это его арифмометр.
– Это с другого стола.
– Странно… Точно – его почерк…
– Тебе кажется… Это родственник… Это я не тебе…
– Ты плохо себя чувствуешь?
– Да… После вчерашнего. Я немного заболела.
Голос был глухой. Она явно прикрывала трубку ладонью.
– Извини… Я был идиотом… Пьяным идиотом..,
– Дай слово, что ты сейчас же уедешь.
– И не подумаю. Куплю скрепки – и домой.
– Тебе нечего здесь делать… Все против… В том числе и я.
– Ты тоже?
– Больше всех. Знай…
– Не простила?
– Наоборот.
– Я вымолю прощение.
– Боже! Телок! Какой тупой телок! – вырвалось у Леночки. – Это родственник. Из другого города…
Но Костя не слышал последних слов. Он уже положил трубку. Он повеселел. Перепугались они там, видно, здорово. Подумали, что он удрал с этой несчастной тыщей? Вот чудики. Это Шкаф, наверно, все придумал. Вечно ему мерещатся везде грабители. Решетки на окна бухгалтерии приделал, хотя до земли добрых двадцать метров, сигнализацию, как в банке, провел. Тоже, нашел важный государственный объект. Ну ничего, сейчас ему Леночка скажет, что деньги целы, и старый скряга успокоится.
Костя посмотрел на часы. Прошло всего сорок минут. Минаков решил сходить в кино.
Кинофильм оказался интересным: про уголовника, который бежит из мест заключения, но потом в результате встреч с хорошими людьми становится на правильный путь. Все было как полагается: и погоня, и драка, и стрельба, и кутежи в ресторане, и честное лицо матерого преступника в конце фильма.
Минаков следил за процессом перевоспитания уголовника и, несмотря на то, что дело явно шло к благополучному концу, все больше и больше испытывал какое-то неясное чувство тревоги. Костя не мог понять, откуда это чувство взялось, не от этого же фильма, где все было ясно с самых первых кадров… Нет, нет, тут что-то другое. И в момент, когда переродившегося уголовника обнимала счастливая заплаканная невеста, Костя понял, откуда шла тревога.
Тревога шла от слов Леночки, что он должен немедленно уехать на Север. Значит, дело не так просто, как Косте показалось сначала. Зачем ему уезжать на Север? Очевидно, затем, что Костю ищет милиция, иначе почему надо драпать в места столь отдаленные? Как он не догадался сразу, что Шкаф не упустит случая отделаться от «лодыря и трепача»… Конечно, сразу же, как только главбух узнал о пропаже денег, он принялся трезвонить в милицию. Мол, похищена тысяча рублей, преступник смылся, просим принять срочные меры. Старый рассохшийся Шкаф чужд проявлениям любви, ревности, страдания, и, конечно, рассказ Леночки об обстоятельствах исчезновения денег он пропустил мимо ушей. Да и рассказала ли ему Леночка об их отношениях? Хотя кто на заводе не знает о том, что они каждый вечер встречаются у бюста Мичурина… Нет, нет, на Шкафа никакие смягчающие обстоятельства не повлияют…
Не досмотрев последних кадров, Минаков вышел на улицу. Пока он сидел в кинотеатре, прошел короткий дождь. Воздух был чистый и холодный, какой бывает только после дождя ранней осенью. Как голубые зеркала, сияли на асфальте лужи, отражая солнце, дома, деревья, прохожих, вымытые машины… Горько пахло мокрой опавшей листвой лип и каштанов, раздавленной ногами и колесами.
Костя остановился, подавленный обилием света и холодного пьянящего воздуха. Прохожие обходили его, некоторые толкали…
«Из милиции, конечно, уже сообщили сюда, и меня сейчас ищут, – подумал Костя. – Могли уже побывать или скоро приедут на заводскую квартиру. Единственный выход – ехать немедленно в Петровск и самому явиться с повинной в милицию. Рассказать все, как есть».
В Петровской милиции Минакова знал сам начальник – Костя одно время был дружинником: патрулировал улицы, дежурил в штабе, даже ездил на оперативной машине.
Нет, сейчас не годится. Происшествие на заводе уже наверняка известно во всем городе, и Костю тут же задержат и доставят в милицию под конвоем, а это совсем другое дело, нежели явиться самому.
Немного подумав, Минаков решил приехать в Петровск завтра ночью, тогда можно незаметно пробраться к милиции и сдаться дежурному милиционеру.
Все-таки надо сходить на свидание. Такая женщина… Может быть, последнее его свидание на воле.
И еще надо купить скрепки. Завтра как раз откроется магазин. Он же не сбежал с деньгами, а приехал в командировку за скрепками. Значит, надо их купить. Сколько войдет в портфель? Коробок двадцать. Правда, Шкаф заказывал пятьдесят, но ничего, обойдется и двадцатью.
А этот вечер он проведет на вокзале. Он любит вокзалы. Там не так одиноко, да и не так опасно, как на заводской квартире.
19. ПОХИЩЕНИЕ КЕФИРА
На следующий день, завершив дела, командированный Сусликов покинул гостиницу «Тихие зори» в пресквернейшем расположении духа, тем не менее зашел в молочный магазин, взял в дорогу шесть бутылок полюбившегося ему кефира и набил ими свой ветхий, потертый портфель, где, кроме кефира, лежали не менее ветхий спортивный костюм, тапки, граненный в желтых пятнах стакан, верой и правдой служивший Сусликову десять лет; перочинный, дурно пахнущий протухшим салом ножик, запасные длинные футбольные трусы, набор лекарств и прочий менее значительный хлам, который непременно набирается в багаже любого командированного. Документы и служебные бумаги тертый Сусликов сунул во внутренний карман пиджака.
От покупки целебного кефира настроение Сусликова несколько поднялось, и, приободрившись, он поехал на вокзал, чтобы с первым же автобусом покинуть этот гангстерский город; происшествие в гостинице вспоминалось теперь как «пошлый кинодетектив.
На вокзале Сусликов купил в дорогу пирожков и приобрел билет на двенадцатичасовой автобус. Народу в автобус набилось много, Сусликов в душе похвалил себя за предусмотрительность: он выпросил у кассирши первое, инвалидное, место, бегло показав билет научно-технического общества. Портфель Сусликов поставил в проходе.
У завода и на окраине города сели еще люди. К Сусликову притиснуло молодую женщину с серыми глазами. Ее можно было принять за цыганку, если бы не белая башня волос.
«С моря», – подумал Сусликов и отвернулся. Он женщинами не интересовался.
На следующей остановке добавилось еще пассажиров, и блондинка почти легла грудью Сусликову на плечо. В лицо ему уперлась пахнущая кожзаменителем красная сумочка.
«Надо бы встать, – подумал Сусликов, но тут же возразил себе: – Я сижу на инвалидном месте, значит, сам инвалид. Прижмут – язва разыграется…»
Женщина была явно не деревенской, от нее пахло городом – пыльными улицами, магазинами, кинотеатрами.
На полпути у остановки Сусликов поймал в зеркале цепкий, оценивающий взгляд шофера.
– Перекур! Пять минут!
– Вы пойдете курить? – спросила блондинка.
– Я некурящий, – ответил Сусликов.
– Тогда подержите мою сумочку. Хорошо?
– Хорошо…
Сусликов охотно поставил на колени красную сумочку. Сверху блондинка положила еще большой пакет.
– Не бойтесь. Он легкий.
– А я и не боюсь. – Пакет накрыл командированного с головой. Сусликов не интересовался женщинами, но все же ему были приятны эти хлопоты.
Сзади на женщину нетерпеливо напирали.
– Вы выходите или нет?
– Куда, тетка, мешком по ногам?
– Ой, батюшки! Руку оттяпали!
– Вещи с проходу уберите!
Когда автобус опустел, Сусликов освободился от пакета. Пакет был из иностранной белой пленки с надписью «Lord». Командированному было приятно сидеть с таким пакетом.
Шофер посигналил, и Сусликов опять поймал на себе его взгляд. Взгляд был совсем короткий, скользящий, но он показался командированному неприятным: какой-то ощупывающий.
Те, кто вышел покурить, зашли. Автобус поехал. Толпа у входа рассосалась, и Сусликов с удивлением обнаружил, что среди пассажиров блондинки нет.
– Стой! – крикнул командированный. – Женщина отстала!
Шофер затормозил, через окошко глянул в салон.
– Какая еще женщина?
– Блондинка такая… – начал объяснять Сусликов. – Тоненькая такая, в сером плаще.
– Тю! – сказал кто-то. – Так она села на машину.
– На какую такую машину? – удивился Сусликов. – Вот ее сумочка и пакет.
– Поехали, – решил шофер. – Вещи давайте сюда. Сдадим в стол находок.
Автобус заскрежетал и тронулся.
«Странно, – подумал Сусликов. – Разве можно забыть сумочку? Наверно, там деньги и документы… А пакет… Возможно, в пакете мохер… – Он чувствовал мягкое, пушистое. – И зачем надо садиться на машину, если уже едешь в автобусе?»
