Мария Прилежаева - Всего несколько дней
— Конечно, она не полюбила его, — продолжала Ася. — А он? Потерял достоинство, стыд, честь, лгал, унижался. Зачем? Чтобы владеть королевством. Я выгнала бы его не за то, что он портняжка. Выгнала бы за бессовестность. Разочаровалась в сказках братьев Гримм, — заключила она.
Антон понуро стоял посреди комнаты с веником в руке, собираясь хоть немного подмести пол. Стыдно ему: не понял того, что так ясно увидела она.
— Я тебя уважаю за то, что тогда от нас ушел, — сказала Ася. — Если бы тогда не ушел и начал вилять перед мамой, я не стала бы с тобой дружить и… любить.
— Лю-бить? — повторил он, заикаясь, как Колька.
— Испугался? — засмеялась она. — Ах, сколько в тебе недостатков, Антон!
— А свою маму ты любишь? — спросил Антон по привычке прятаться от трудных ситуаций.
— Конечно! Но не так, как ты свою. Мы разные люди. Вот, например, я думала, думала и надумала: не хочу быть гидом-переводчицей. Скучно что-то.
— Кем же ты будешь?
— То-то и беда, что не знаю. Просто не знаю, — разводя руками, призналась она.
— Может быть, найдешь, в конце концов, какое-нибудь призвание?
— Не знаю. Мама расстроена, а дед верит, что-то подвернется. Дед — оптимист.
— Замечательный твой дед! — вырвалось у Антона.
— Бабушка еще лучше. Он командовал ротой, бабушка вынесла его с поля боя, почти убитого, волокла на шинели. Бомбы рвутся, со всех сторон артиллерийский огонь, гибель, а она все тянет и тянет шинель, а он без памяти на шинели, почти не живой. Антон, я не терплю ребят, у которых на уме только гитары, да джинсы, да жвачки резиновые… Я не современная, экспонат прошлого века.
Антон кинул веник и в порыве, почти в экстазе, снял со стены папину самую дорогую картину, где над цветущим лугом летит похожее на птицу белое облако, протянул Асе.
— На. Это последнее папино. Наверное, он мне ее завещал. Наверное, завещал. Дарю тебе.
Она подержала картину, грустно вгляделась и вернула.
— Нельзя дарить папину память.
Антон постоял в растерянности и повесил картину на прежнее место.
— Ты права. Я учусь рисовать. Первую лучшую картину подарю тебе.
— Нет. Первую маме.
— И тут ты права. Какой же я идиот! Видно, я плохой человек, а ты…
— Ладно, там разберемся, — улыбнулась она. — Бери судки, выйдем Кольке навстречу, понесем передачу в больницу.
Рисунки О. Коровина
