Илья Маркин - Курский перевал
— Так что же, Сергей Иванович, опять пленного не взяли? — сурово сказал он Поветкину и спустился в землянку. — Почти каждую ночь поиски проводите, а «языка» все нет и нет. Мы же как слепые сидим.
— Противник очень бдителен. Одними поисками, товарищ генерал, мы ничего не добьемся, — глухо заговорил Поветкин, — нужна силовая разведка. Разрешите одной ротой захватить высотку на правом фланге. Тогда и пленные будут.
— Одной ротой? — задумчиво повторил Федотов. — Можно, конечно, и ротой, даже батальоном. А будет ли толк?
— Да зачем, зачем это, товарищ генерал! — воскликнул Привезенцев. — Чем больше боев, тем больше потерь. Пленного и без боя можно взять, хитростью.
— А почему же не взяли?
— Так случилось… Обстоятельства, — смутился Привезенцев, но тут же оправился и озорно блеснул разгоревшимися глазами. — Сегодня ночью будет «язык»! Разрешите утром лично к вам доставить?
«Вот бахвал! — возмутился Поветкин. — И черт знает что за характер? Так человек как человек, и нормальный вроде, а как взовьется и пошел куролесить».
— Утром?.. Лично?.. — с любопытством глядя на Привезенцева, повторил Федотов.
— Так точно! — как неоспоримую истину, подтвердил Привезенцев.
— Вас, товарищ генерал, — услышав писк телефона, подал Поветкин трубку генералу и, склонясь к Привезенцеву, едва слышно прошептал: — Вы обдумали, что наобещали?
— Обдумал, и серьезно, — так же шепотом, гневно ответил Привезенцев и, смутясь от своей резкости, спокойно ответил: — Возьмем пленного, товарищ майор, как пить дать возьмем! Только не беспокойтесь, на меня положитесь.
— Что, сейчас же, немедленно? Ах, как не вовремя! Столько дел, а тут… Ну, хорошо. Вызывайте всех, я еду, — с недовольством говорил по телефону Федотов и, положив трубку, сурово взглянул на Привезенцева. — Так, значит, «язык» будет?
— Так точно! — с прежней горячностью отчеканил Привезенцев.
— Что ж, посмотрим, — явно озабоченный чем-то, сказал Федотов, — только без лихачества. Продумайте все, организуйте, подберите лучших, самых опытных людей. Вечером я приеду, проверю и — начнем! А вы, товарищ Поветкин, собирайтесь и едем. Меня и всех командиров полков срочно вызывает командир корпуса на совещание.
Вместо совещания командир корпуса усадил командиров дивизий и полков в крытый грузовик и по разбитым, залитым водой дорогам повез куда-то на восток. Часа через два тряского пути грузовик остановился в густом сосновом бору, где, как на выставке, между образцами различной военной техники ходило множество офицеров и генералов. Среди большой группы генералов Поветкин увидал Ватутина и Хрущева.
Командир корпуса, прихрамывая, пошел докладывать Ватутину и вскоре вернулся в сопровождении затянутого в комбинезон генерал-майора танковых войск.
— Товарищи, — сразу же заговорил танкист, — немецкая военная промышленность освоила выпуск новой бронетанковой техники. Сейчас гитлеровское командование поспешно оснащает этой техникой свои войска. В боях под Харьковом нам удалось захватить образцы наиболее важных типов этой техники, и они представлены здесь. Особенно обратите внимание на танки «пантера» и «тигр» и сверхтяжелое самоходное орудие «фердинанд».
Не раз Поветкину приходилось слышать целые легенды о новых немецких танках, которые якобы представляли из себя настоящее чудо. Одни утверждали, что эти особенные танки не берет ни один снаряд, ни одна противотанковая мина. Другие, ссылаясь на рассказы очевидцев, так расписывали огневую мощь новых вражеских машин, что, будь эти сведения хоть наполовину верны, ни один советский танк не смог бы и минуты продержаться в борьбе с этими чудовищами. Фантазия третьих уводила в область невероятного, доказывая, опять-таки по сведениям очевидцев, что новые фашистские танки так же свободно перемахивают через глубокие и широченные реки, как и ходят по земле, что они, как солому, валят толстенные деревья, с ходу прыгают через противотанковые рвы и овраги, не вязнут в болотах и трясинах, как яичную скорлупу, рушат и крошат завалы, баррикады, стены домов и строений. Многому из этих рассказов Поветкин не верил, но в душе его нарастала тревога.
Еще издали рядом с хорошо знакомым немецким танком «Т-3» Поветкин увидел массивную угловатую машину с длинной пушкой. Сваренная из толстых стальных плит, с намалеванной на борту полосатой пантерой, она словно всем своим сорокапятитонным корпусом изготовилась к прыжку. Рядом с «пантерой» шестидесятитонной глыбой возвышался тяжелый танк «тигр». Длинностволая пушка его обладала высокой скорострельностью и могла почти за километр пробивать броню любого нашего танка.
Осматривая внутреннее устройство, измеряя толщину брони, прикидывая возможности вооружения, Поветкин все более и более мрачнел, мысленно представляя себе встречу с такими громадами.
По суровым, сосредоточенным лицам других командиров полков и дивизий Поветкин видел, что и они, так же как и он, подавлены видом новых германских танков. К тому же и танковый генерал, объясняя устройство и возможности «пантер» и «тигров», словно умышленно сгущал краски и без конца приводил все новые и новые примеры их грозной силы и поразительной неуязвимости.
— Ну как, страшновато? — услышал Поветкин веселый спокойный голос и увидел неторопливо подходившего Хрущева. — И названия-то придумали: «тигр», «пантера»! Зверье хищнейшее. Дескать, попадись только, враз клочья полетят! — с усмешкой сказал он и постучал кулаком по лобовой броне «тигра».
Он о чем-то задумался, морща широкий лоб, отошел от танка и спросил не знакомого Поветкину высокого генерала:
— Помните, Семен Андреевич, как немецкие воющие пикировщики появились?
— Еще бы, Никита Сергеевич! — ответил генерал. — Валится махинища из поднебесья и воет ужасающе. Тошновато было, — крутнул головой генерал, — а потом ничего, обвыкли.
— И поняли, — подхватил его мысль Хрущев, — не от хорошей жизни гитлеровцы на своих пикировщиках сирены понаставили. Когда дров нет, и щепка — топливо. А дровишки-то у фашистов к тому времени, как у незапасливого хозяина к весне, довольно-таки поистратились. И в небе все теснее и теснее от наших самолетов стало. И с земли не отдельные хлопки, не огонь жиденький, а ливень, шквал снарядов и пуль. Иначе говоря: материальные условия войны изменились. Мы тогда в технике если еще и не добились перевеса, то достигли по меньшей мере равенства. Перегнать нас гитлеровцы уже не могли. И вот они пошли на трюкачество, решили на психике сыграть, поставили сирены на своих самолетах. Нечто подобное есть и в названиях этих новых машин. «Тигр», «пантера», «фердинанд». Зверье неукротимое! Только нет зверя, чтобы его капкан не прихлопнул.
Хрущев смолк и, неторопливо пройдясь перед строем, резко, со звоном в голосе, продолжал:
— Но волк остается волком, и его, как овечку, голыми руками не возьмешь. Антон Миронович, — подошел он к хмурому, с багровым шрамом через всю щеку артиллерийскому полковнику, — ваши артиллеристы первыми под Харьковом с «тиграми» столкнулись?
— Мои, — мрачно подтвердил артиллерист.
— И как? — еще ближе подошел к полковнику Хрущев.
— Да что, Никита Сергеевич, и вспоминать тошно.
— Вы не хмурьтесь, — весело улыбнулся Хрущев, — за битого двух небитых дают. А вы хоть и здорово пострадали, но все же «тигров» остановили.
— Остановили, — с хрипом всей грудью вздохнул полковник. — Как только остановили-то! Тяжелые пушки-гаубицы пришлось тракторами на открытые позиции выдвигать. А другие-то снаряды что горох отскакивали, даже самые сильные бронебойные. Вон у него лбище-то какой! — со злостью показал полковник на пятнистого «тигра».
— Все это в прошлом, больше не повторится, — проговорил Хрущев. — Партия и правительство приняли самые решительные меры. Наши конструкторы создали, а промышленность уже выпускает новые снаряды — подкалиберные и кумулятивные. Они пронизывают броню любого фашистского танка в любом месте. Вот, товарищи, взгляните, — сказал Хрущев и двинулся на опушку леса, где темнели силуэты «пантеры» и «тигра». — Вот что такое новый снаряд! — воскликнул он, остановясь у свалившегося набок «тигра» с множеством рваных и совсем необычных, словно выжженных пробоин.
Генералы и офицеры, тесно обступив изрешеченный новыми снарядами «тигр», вполголоса переговаривались.
— Это же наша пушка семьдесят шесть, а проломила-то насквозь.
— И эта по дыре вроде тоже семьдесят шесть, не здесь не пробито, а скорее прожжено.
— Это удар кумулятивного, или, как его попросту называют, бронепрожигающего, снаряда, — пояснил танковый генерал.
— Значит, есть чем бороться, — взволнованно сказал Поветкин генералу Федотову.
— Да. Средства борьбы есть, — задумчиво проговорил Федотов, — но главное-то — люди, люди.
