Иван Лазутин - Обрывистые берега
— Сейчас у меня канун защиты! Последняя атака!.. А ты меня отвлекаешь вопросами, которые решаю не я. Тебе же советовали знающие люди сходить к депутату по нашему избирательному округу и к инспектору милиции по делам несовершеннолетних. Сама же говорила, что инспектор прекрасный человек, я ее видел хоть накоротке, но она мне понравилась. Умница.
— Завтра я к ней иду. Мы уже договорились. Если ее не отвлекут другие, неотложные дела, то она меня примет во второй половине дня.
— Ну и прекрасно!.. Она тебе поможет! — Яновский хотя и участливым тоном, но говорил все это механически, лишь бы не молчать, а сам скрупулезно-внимательно раскладывал листы рукописи диссертации.
Когда Вероника Павловна вышла из комнаты, Яновский достал из книжного шкафа толстый блокнот с твердыми корками. В этот блокнот он записывал афоризмы, меткие выражения, изречения мудрецов и классиков, которые при случае иногда пускал в ход.
Открыв нужную страницу, он записал: "Боитесь данайцев, дары приносящих". И на клочке бумаги сделал пометку: "Расшифровать "данайцы". Пометку вложил в то место блокнота, где был записан афоризм.
Глава седьмая
О том, что Валерий — внебрачный ребенок, не знали ни соседи по дому, ни в школе, ни коллеги Вероники Павловны по работе. С родственниками, живущими в другом городе, от которых была скрыта тайна рождения сына, связь была давно оборвана. Одна лишь бабушка Валерия, которая в свое время тяжело пережила разрыв Вероники с Сергеем (знала она и причину разрыва), с тревогой в душе ждала совершеннолетия внука, когда она должна полезть в свой кованый сундучок и достать оттуда запечатленное в конверте свидетельство о рождении Валерия.
На прошлой неделе Вероника Павловна навестила мать, и они долго говорили о Валерии, о том, как лучше избежать раскрытия им тайны его рождения. Мать Вероники еще полгода назад беседовала по этому вопросу с одним авторитетным и знающим юриспруденцию человеком, скрывая при этом, что она говорит о своем внуке. Этот человек сообщил ей, что вопрос ее по действующему законодательству почти неразрешимый. А еще этот осведомленный в юриспруденции человек сказал матери Вероники Павловны, что в Президиуме Верховного Совета СССР сейчас разрабатываются Основы законодательства Союза ССР и союзных республик о браке и семье и что по этому закону вопрос об изменении записи об отце в свидетельстве о рождении, где в графе "отец" стоит прочерк, будет решен положительно. Он даже растолковал ей, что практически это будет решаться совсем несложно: мать ребенка, родившегося до первого октября 1968 года, вправе подать в орган загса заявление о внесении в книгу записей о рождении сведений об имени, отчестве и национальности ребенка, а фамилия ребенка в новом свидетельстве становится по фамилии матери.
Это сообщение обрадовало Веронику Павловну и ее мать. Фамилия летчика-испытателя, похороненного на смоленском кладбище, совпадала с фамилией Вероники Павловны, а поэтому мать и бабушка Валерия ждали того светлого дня, когда обе они снимут с души холодный и тяжелый камень, который давил их с тех пор, когда Вероника Павловна шестнадцать лет назад вышла из загса со свидетельством о рождении сына, где в графе "отец" стоял прочерк. Но когда?.. Когда будет принят этот закон?.. Тот же юрист сказал бабушке Валерия, что проекты некоторых законов разрабатываются годами и что рассмотрение их, обсуждение и принятие на сессии Верховного Совета СССР требуют немалого времени.
И все-таки… Все-таки жила в душе Вероники Павловны смутная надежда на помощь со стороны инспекции по делам несовершеннолетних, в функции которой, как ей сказали, входит не только воспитательная работа среди трудных подростков, но и профилактическая помощь молодым людям, в судьбе которых назревает драматический надлом.
Неделю назад Вероника Павловна об этой слабо мерцающей надежде доверительно сказала мужу, на что он, встав в позу, прочитал стихи из Шекспира:
С надеждой раб сильнее короля,
А короли богам подобны!..
Даже сам тон, которым были прочитаны эти строки, и наигранно высокомерное выражение лица Яновского обидели Веронику Павловну и заставили надолго уйти в себя.
Целую неделю Вероника Павловна ходила как потерянная, мысленно строя план своей предстоящей скорбной исповеди, в которой она решила рассказать всю правду, скрыв лишь некоторые подробности, которые не могли не уронить ее в глазах другого человека как женщину.
И вот она пришла за помощью в милицию к инспектору по делам несовершеннолетних — к Калерии Александровне Веригиной. Из беседы, которая длилась около часа, инспектору было все ясно: мать не находит себе места и душевно страдает оттого, что наступило время, когда ей нужно было или раскрывать перед сыном свою ложь, или находить какие-то пути к тому, чтобы получить новое свидетельство о рождении сына.
Калерия понимала, что просьба несчастной матери очень сложна и неординарна и в ее практике встречается впервые. Знала она только одно, что по существующему законодательству о семье и браке вопрос этот не может быть решен положительно. Разве только по решению суда, и то надежд на это было мало.
— Каким вы предвидите поведение вашего сына, если он узнает тайну своего рождения? — спросила Калерия, чтобы яснее представить себе характер сына Вероники Павловны.
— Для него это будет целая трагедия, — Вероника Павловна с трудом сдерживала слезы. — Если бы я знала, что любовь к "погибшему" отцу-летчику у него будет почти религией, я бы ни за что не пошла на это, И все было бы гораздо проще. А сейчас… Когда ему было двенадцать лет, он все лето просил меня: "Мама, давай съездим на могилу папы…" Я находила десятки причин, которые мешали этой поездке. Потом он как-то ушел в себя, замкнулся… А недели за две перед школой мой сын пропал. Я думала, что он, не предупредив меня, уехал к бабушке. Поехала к ней, по его там не было. Я обзвонила всех знакомых, — кроме сочувствия и успокоений, что, наверное, с кем-нибудь из друзей уехал на дачу, ничего не было. Ночь была страшной! Я думала, что сойду с ума, звонила в институт Склифосовского, заявила в милицию, наконец с ужасом набрала номер телефона морга и в ожидании ответа почувствовала, что я вот-вот умру. Но там сказали, что в морг за последние сутки детей не поступало. На второй день я посмотрелась в зеркало и не узнала себя — начала седеть. — Вероника Павловна, вытирая платком слезы, которые она не могла остановить, словно вторично переживая теперь уже давнишние материнские страдания, продолжала рассказывать: — К исходу вторых суток, уже вечером, как сейчас помню, это была суббота, вдруг в коридоре длинный звонок. Так звонил только Валерий, когда он бывал голоден или когда спешил сообщить какую-нибудь свою мальчишескую радость. Я метнулась к двери, руки дрожат, не могу открыть запор… Наконец открыла дверь и чуть не задохнулась от радости и счастья. На пороге — он… Стоит и весь сияет! Глаза горят, такой счастливый и радостный, каким я его еще никогда не видела. Целую его, а сама плачу… Спрашиваю: "Где же ты пропадал двое суток?" — а он, будто ничего не случилось, отвечает: "Я ездил в Смоленск!.. Был на могиле паны!.. Принес с Днепра желтого песку, посыпал вокруг могилы, положил цветы…" С тех пор все началось… — Вероника Павловна умолкла, опустив голову.
— Что началось? — сочувственно спросила Калерия.
— С тех пор прошло четыре года. За эти четыре года он уже пять раз побывал на могиле отца. Два раза покрасил ограду серебрянкой, привез из Москвы молоденький саженец клена и посадил в ограде. И сейчас собирается. А дома?.. Вы бы только посмотрели его фонотеку! В ней все песни, которые пели давно и сейчас поют в нашей стране о летчиках. А год назад заявил: как только исполнится восемнадцать лет, так сразу же запишусь в аэроклуб. Хочет быть летчиком.
— Как он учится? — спросила Калерия.
— Четверки и пятерки. Мог бы. конечно, на одни пятерки, если бы не бредил авиацией и космонавтикой. Эти книги он глотает с жадностью.
В представлении Калерии образ Валерия уже начинал складываться как личность хоть и очень юная, но целеустремленная, светлая. Ей хотелось видеть этого молодого человека, поговорить с ним, чтобы яснее для себя знать, чем она может помочь зашедшей в тупик матери.
Вероника Павловна рассказала инспектору о том. что один известный юрист, работающий в комиссии законодательных предположений в Президиуме Верховного Совета СССР, еще полгода назад поведал ее матери о том, что в Президиуме Верховного Совета сейчас разрабатывается новый закон, по которому вопрос ее может быть без особых затруднений решен положительно, рассказала, также со слов матери, содержание проекта этого закона, на что Калерия ответила неопределенно и сухо:
— О том, какие законы разрабатываются в Президиуме Верховного Совета, мне не сообщают. — И горько улыбнулась. — Между отделением милиции и Верховным Советом очень большая дистанция.
