Юрий Колесников - Особое задание
Утро следующего дня застало трех «офицеров вермахта» в купе вагона второго класса пассажирского поезда уже на земле «фатерланда». Поезд стоял на небольшой станции еще с ночи. Оказалось, что «какие-то злоумышленники» вывели из строя водонапорную башню. По платформе шныряли гестаповцы. Десантники многозначительно переглянулись. «Значит, и здесь люди не дремлют!»
К соседнему пути подошел встречный состав, груженный танками, выкрашенными в светло-коричневый цвет. Отто вскользь заметил, что танки, видимо, предназначались для армии Роммеля, сражавшейся на севере Африки, но теперь их завернули на восточный фронт, не успев даже перекрасить.
— Должно быть, наши поприжали... — заметил Алексей и осекся. В купе просунулся газетчик со свисавшим пустым рукавом. Купив газету, Отто сел у приспущенного окна, через которое доносилась воинственная песня подвыпивших танкистов:
Убьют ли на Волге,
Помру ли на Висле —
Душу свою не продам,
Как рыцарь ее я отдам!
Ильин и Фишер приготовились слушать Отто, но он, будто завороженный, замер с газетой в руках. На первой полосе была помещена фотография Гитлера в наполеоновской позе с руками, сложенными на груди, рядом с бежавшим штандартенфюрером СС Вихтенбергом, удостоенным за это железного креста с дубовыми листьями...
Только теперь стали ясны обстоятельства гибели Фрица. В статье под фотографией после напыщенного описания заслуг «тигра Вихтенберга» перед рейхом и фюрером автор, не жалея красок, повествовал о том. как этот «тигр» оказался в плену у «большевистских партизан» и как бежал из плена. При этом предусмотрительно умалчивалось о том, что некоторые «большевистские партизаны» были чистокровными арийцами. Стройный, атлетического сложения Фриц Вильке превратился в «здоровенного увальня». Излагая рассказ героя повествования, автор статейки писал: «На ходу конвоир курил, и я рискнул попросить разрешения прикурить. Достал сигарету, замедлил шаг и, обернувшись к конвоиру, знаками дал ему понять, о чем прошу. Как это ни странно, увалень быстро понял меня и, со свойственной русским бесшабашной доверчивостью приблизившись вплотную, протянул горящую сигарету. В одно мгновение я сорвал с его плеча автомат, к счастью, немецкий, что давно приметил, молниеносным рывком вывернул его, в упор дал короткую очередь и... как гончая бросился в кусты, в непроглядную тьму леса...
«Об одном сожалеет наш герой, — писал в заключение автор. — У красных бандитов остался подаренный ему рейхсфюрером СС пистолет, которого он был удостоен за подвиги, совершенные во славу германской империи на землях Франции и Скандинавии».
Пока Алексей и Вилли читали эту статейку, Отто неотрывно смотрел в одну точку. Перед его не видящими окружающее глазами промелькнуло все, что произошло тогда на лесной дороге. Он видел мгновенную растерянность на лице сына в момент, когда эсэсовец сорвал с его плеча автомат, угасающие глаза, когда пули вонзились в его сердце. Он слышал его последний слабый вздох и тупой звук безжизненно упавшего тела...
Отто вздрогнул. Видение исчезло. Глубоко вздохнув, он промолвил:
— В одном прав этот негодяй: мой мальчик действительно был доверчив и... порою безрассудно смел... Что ж, герр Вихтенберг! Не теряю надежды на встречу и тогда... доставлю вам удовольствие — верну подаренный пистолет...
Вильке инстинктивно дотронулся до кобуры, в которой находилось трофейное оружие, словно хотел убедиться, на месте ли оно, и отвернулся к окну: мимо мелькали деревья, кустарники, вдали виднелись остроконечные башни какого-то старинного замка.
* * *Лето было в разгаре, однако все вокруг выглядело по осеннему: частые монотонные дожди, сырость и внезапно налетавшие ветры наводили грусть. Вести с Восточного фронта тоже были неутешительны, хотя войска вермахта подходили к берегам Волги, миновав Армавир, Майкоп, подступали к предгорьям Кавказа, и рейхсминистр пропаганды Геббельс с редким усердием хрипел в микрофон: «Москва — столица, Кавказ — не граница!» «Блицкриг» не удался.
Война приобрела еще более затяжной характер. На полях России гибли десятки тысяч немцев. Поток траурных оповещений рос с каждым днем. «Фатерланд» был окутан черным саваном гибельной, бесперспективной войны. Еще густая пелена лжепатриотического воинственного угара, охватившая массы под влиянием нацистской демагогии и триумфального шествия гитлеровских дивизий по Европе, медленно, но неуклонно рассеивалась. Все чаще и чаще появлялись листовки и газеты, печатавшиеся невидимой рукой бесстрашных патриотов. И все больше немцев уже начинали задавать себе вопрос, повторяя слова одной из листовок: «Немецкий народ! Долго ли ты будешь терпеть?»
Весь сыскной и карательный аппарат фашистского государства был поставлен на ноги, но сюрпризы следовали один за другим. В Берлине гестаповцы засекли появление газеты «Фриденскемпфер», в Вуппертале в руки полиции СД попал очередной номер «Рурэхо», в эсэсовских частях распространялся листок «Штурмовик-патриот», в Дюссельдорфе на рекламной тумбе около ратуши обнаружена листовка, в которой говорилось:
«Мы, коммунисты, протягиваем руку всем честным немцам, борющимся за мир. Мы протягиваем руку всем тем, кто старается работать медленнее или отказывается от сверхурочной работы, тем, кто совершает хотя бы незначительные, самые мелкие акты саботажа и, дезорганизуя работу в промышленности и на транспорте, помогает тем самым скорее покончить с войной...»
На мобилизационных пунктах, в госпиталях стали появляться листки-бюллетени с призывом «Солдаты! За что вы сражаетесь?» На верфях крупнейшего предприятия «Бонн унд Рихтер» в Маннгейме рабочие передавали из рук в руки экземпляры местной подпольной газеты «Форботе», в которой жирным шрифтом было напечатано: «Чтобы положить конец войне, необходимо свергнуть Гитлера!.. И все это было делом рук коммунистов-подпольщиков. Об этом знало гестапо точно так же, как знало оно от Вихтенберга, что четыре немецких патриота, уехавшие из партизанского лагеря на его «Майбахе», должны находиться где-то в сердце рейха. Сыщики полиции СД, ищейки гестапо, агенты «крипо», «зипо» и их осведомители «арбайтслейтеры», рядовые и высокопоставленные нацисты сбились с ног, разыскивая Рихарда Краммера и его товарищей. Эсэсовец Вихтенберг, получивший теперь новую должность в Берлине, выходил из себя: «Четверку подпольщиков достать хоть из-под земли!»
В свою очередь Рихард и его друзья уже знали о побеге Вихтенберга. Регулярная связь с Москвой была установлена. Со дня на день ждали они остальных товарищей, но группы Отто Вильке все еще не было в Берлине.
Работы было уйма. Несмотря на исключительные трудности и опасность, постепенно укреплялись контакты на специализированных предприятиях, заводах, в военных учреждениях, восстанавливались и некоторые связи с бывшими функционерами[15], прерванные Рихардом много лет назад.
Рихард тяжело поднимался по ступенькам на четвертый этаж. Условный звонок, и на пороге появилась немолодая женщина. Здесь уже был Майер. Вскоре пришел и Фридрих Гобрицхоффер, по-прежнему в форме СС. Он шел следом за Рихардом и, дойдя до парадного, оглянулся, чтобы убедиться, нет ли за ними «хвоста».
— Отто все еще не появился... Остальное в порядке, — ответил Рихард на вопрошающий взгляд Альфреда. Он сразу принялся составлять радиограмму, передавая исписанные листки Майеру для зашифровки. По мере чтения добродушное лицо Майера расплывалось в улыбке. Особенно важной была весть об установлении связи с некоторыми заключенными в концентрационном лагере «Дора», которые сообщили, что на его территории имеются подземные цехи, где изготовляют ракетные снаряды «ФАУ-1».
Альфред закончил шифровать и стал развертывать рацию. Подходило время связи. В последние дни он регулярно выходил в эфир. Особенно много пришлось радировать на прошлой неделе. Это было небезопасно: гестаповские пеленгаторы могли засечь место работы нелегальной рации... Накануне уже поступила от командования депеша с требованием соблюдать меры предосторожности. Но разве можно было комкать важные для советского командования данные? Накопилось их немало — одно важнее другого.
На днях Майер переменил район и теперь только второй раз выходил в эфир с нового места. Ровно в четырнадцать часов по московскому времени он включил приемник. Тотчас в наушниках послышался знакомый позывной «СА». Связь была установлена, и Майер приступил к передаче радиограммы.
Фридрих неотрывно смотрел на улицу. Там, из-за угла видневшегося поодаль переулка, выглядывала часть кузова грузовика «Оппель-блитц», в котором сидел Ганс Хеслер. При малейшем признаке опасности машина должна была скрыться в переулке. Это был сигнал, по которому радиопередача немедленно прерывалась, подпольщики через запасной выход покидали конспиративную квартиру и направлялись к заранее условленному месту. Здесь их должен был ожидать Ганс.
