Михаил Алексеев - Большевики
В этот миг в местечке раздался взрыв бомбы. Генерал остался с раскрытым ртом. Точно выстрел орудия загремел другой взрыв. Затрещала частая дробь ружейной и пулеметной стрельбы.
— Господа, спокойствие! Господа офицеры, по своим мест…
Но уже заметались гости. В это время оглушительно взорвалась брошенная Колею бомба. Наступила полная паника. Опрокидывались столы и стулья. Звенела дробящаяся посуда, истерически кричали женщины. Гости бежали массой, давя друг друга.
«Надо погасить свет — темнота усилит панику» — решил Коля и пустил из нагана 3 пули в большую электрическую лампу, висевшую по середине лужайки. Последняя пуля разбила лампу и на лужайке стало темно. Только слабо мерцали цветные китайские фонарики.
В потемках Коля стал отступать к реке — все время на ходу продолжая расстреливать патроны. Вот он уже у реки. Плещется о берег вода. От реки тянет свежестью.
«Хорошо обделал» — похвалил себя Коля. «Молодец Николай. Теперь плыви».
Он стал сползать к реке, цепляясь за траву. По всему местечку шла стрельба. «Сильно стреляют…».
Вдруг и двух шагах от него раздался грубый голос. «Вот один — пли».
Огненная полоса сверкнула перед глазами Коли. Что-то со страшной силой толкнуло его в грудь и в голову.
Закружилась и пропала темная куча деревьев — одинокая высокая звезда.
* * *— Вот тут… Иди сюда, браток. — Федор вошел в темные сени и вслед за хозяином перешагнул порог комнаты. В комнате было жарко. Караваи черного хлеба лежали на лавках у стен. На столе мигала тусклая, закопченая керосиновая лампочка В переднем углу, у больших темных образов теплился розовый огонек лампадки Из темных углов комнаты выглядывала разная утварь. Из соседней комнаты неслись богатырские храпы и посвисты. Вслед за Федором в комнату вошел председатель.
— Насвистывает, — сказал он вполголоса и почему-то подмигнул.
— Был у моста? — спросил Федор, глядя на часы. Часы показывали половину двенадцатого.
— Как же были. Вот и записка.
Федор подошел к лампе, прочитал шифровку. «Ага» Федор постучал пальцем по столу.
— Вот что, председатель. Надо захватить штабные пулеметы — понимаешь? Сумеешь ты это сделать? — Председатель молчал.
— Во дворе штаба стоят два пулемета. Понимаешь? Если мы их не возьмем, то они нас перестреляют. Нужно зайти с той стороны — с огорода. Когда начнется стрельба, снять часовых у пулеметов. Со двора хорошенько обстрелять штаб. Там караульное помещение. А потом бегите на улицу и через огороды в лес. Понял?
— Понял. — Председатель почесал коленку.
— Пулеметы непременно захватите. Непременно. А на опушке подождите меня. Я здесь должен буду выручить товарищей. — Федор опять постучал пальцем об стол.
— Ну, ступай, председатель, — с собою возьми семерых. Трех оставь во дворе — мне нужны. Да телефонные провода сейчас же не забудь перерезать.
Председатель взялся за скобку двери, но остановился.
— Слышь, кум, — обратился он к хозяину, стоявшему у печки, — урежь-ка мне хлебца… жрать охота. В брюхе урчит…
— Ах ты ж, господи… — всплеснул руками хозяин. — Чего же ты молчишь. Вон на столе ножик, режь сколько хошь. А вон на подоконнике миска с огурцами — бери, а то я в погребец схожу по молоко. Ах-ты-ж…
Председатель быстро отрезал большой ломоть хлеба, взял с подоконника два огурца и ушел.
В полутемной горнице опять стали слышны храпы и посвисты сонных.
Хозяин стоял у печки. Переминался с ноги на ногу. Зевал. Крестил рот. Чесал затылок и кряхтел. Он был в исподнем белье. Босой. Голова и борода у него покрывались частой сединой. Федор сидел под образами и с нетерпением глядел на часы.
«Тридцать пять минут двенадцатого. Чорт возьми не испортились ли часы». — Федор приложил к часам ухо.
Часы тиканьем отсчитывали секунды. «Тик-так».
— Хозяин, а хозяин.
— Чего? — Хозяин быстро заморгал веками.
— Тебе не страшно хозяин, что я тут?
— Чего страшно-то?
— А вдруг придет твой постоялец — офицер или проснется денщик…
Хозяин махнул рукой и зевнул.
— У них теперь в местечке пир горою. Намедни сказывали суседи. Столько баранов понарезали и вина понавезли — страсть. А этот денщик из пушки стреляй, не взбудешь… Мастер спеть. А потом мало кто ко мне притить можеть…
— Значит, ты герой!..
— Хозяин не ответил. Зевнул. перекрестил рот.
— Говорят, прут ваших. Вот подводчиком сусед ходил. Две недели парень маялся. Намедни-с домой вернулся. Под Москву Деника подбирается.
Федор посмотрел на часы. Часы показали без четверти двенадцать.
— Ничего, братец, — сказал он. — Скоро мы их попрем. Недолго им еще праздновать.
Хозяин погладил бороду, покашлял.
— Ну-к что-ж. Добрый час. Помогай бог. — Хозяин истово перекрестился и шопотом продолжал.
— У меня слышь — сынок там — старший. Сам пустил. Иди, мол, Митрошка, воюй. А почему? Да потому, что знаем мы эфту офицерню. Был при царе на военной службе. Вот она где сидит. — Хозяин указал на шею. — Знаем, за что война. И про буржуев слыхали.
Федор внимательно посмотрел на хозяина.
— По демобилизации из армии ушел?
— Сами ушли. Нас трое односельчан ушло. При Керенском ушли. — Хозяин зевнул. — О-ох, господи.
А сколько тебе лет-то?
— Мне то? 38-ой.
— А чего голова-то седая, братец?
— Поседеешь. — Хозяин почесал живот. — Там, братец ты мой, поседеешь. Там все ревет и гудет. Бух и человеку аминь. И хоть бы что. А все же за что. Да не за что… — Хозяин снова зевнул. — Сын-то вот писем не шлет. Плохо.
— Ничего — не робей, дяденька. Скоро сам заявится. Ввалится в избу и скажет. «А вот и я, братец ты мой». — Федор вновь посмотрел на часы.
— Так ты говоришь, хозяин, зарыли их за больницей?
— За больницей. В шесть ям навалили. А поп под вечер отпевал. Крови-то натекло там, говорят, целое озеро. — Федор болезненно сжал брови.
— А хорошо знаешь, что все казаки в местечке?
— Как же. Свояк сказывал. Да и сам видел как уходили.
Часы показывали без десяти двенадцать.
— Ну, пойдем, хозяин… Время. Я подожду у ворот, а ты ступай и приведи ребят из-за огорода.
* * *Вышли через темные сени во двор. На дворе стояла безлунная, но ясная ночь. Небо — все в звездах. Кругом ни звука. Федор остановился у раскрытой калитки. На улице не было ни души. Ярко сверкали десятки окон в больнице и штабе. «Там теперь с нетерпением ожидает нас сестра Феня. То-то измучилась».
Со двора послышался шум шагов. К воротам подошли хозяин, белый, точно приведение, и три бородача с ружьями в руках.
— Вот что, ребята, — скороговоркою сказал Федор. — Один из вас останется у ворот больницы, другой у входа в здание, а третий пойдет со мною. Которые будут на улице стрелять, не жалей патронов. Ну, братцы, пошли. Через минуту мы должны быть уже на месте. Заряжены ли винтовки?
— Заряжены, — в один голос ответили партизаны.
— Ну, пошли. Винтовки держите на руках. Прощай, хозяин.
— Прощай, парень… Помогай бог. Авось увидимся.
* * *У ворот больницы раздался окрик. «Проходи стороной — стрелять буду!».
— Пли, — скомандовал Федор. Грянул залп… Где-то вблизи послышался взрыв — точно орудийный выстрел. Затрещала стрельба пачками. Два взрыва один за другим опять прорезали тишину. Вдруг совсем близко ахнул взрыв бомбы. Загремели ружейные залпы.
— Стреляй, ребята. Стреляй прямо в двери.
Трах. Трах.
— За мной, ребята.
Вот уж перед ними раскрылись настежь огромные больничные двери. У дверей лежит, обнявши винтовку, фигура в солдатской шинели.
— Стой здесь, — приказал Федор одному бородачу. — Никого не пропускай.
Федор с другим партизаном помчался по темному коридору больницы. Возле лестницы им навстречу выбежала сестра. Федор узнал Феню. Сунул ей в руки наган.
— Где Михеев и Фролов?..
— Наверху, пойдем за ними…
— Только быстро… Ты стой здесь, товарищ. Да смотри в оба. Бежим, Феня.
Запыхавшись, они взбежали по лестнице наверх. Крикнули вместе в тьму чердака: «Михеев, Фролов, бегите сюда».
В чердачной тьме послышалась возня. Звон разбитого стекла и треск дерева. «Скорей, товарищи».
Наконец, на свет электрической лампы выбежали, точно вынырнули из темноты Михеев и Фролов. Оба были оборваны, в грязи и в пыли. Взлохмаченные волосы и бороды пучками торчали в разные стороны.
— Некогда разговаривать, бежим вниз, — махнул рукой Федор. — Ну, измучили же вас, братцы, — добавил он на бегу.
На нижнем этаже, в коридоре, они застали немую сцену. У стены, против лестницы, стоял старик фельдшер, одетый в парадный костюм и держал руки вверх. Партизан прижимал винтовку к плечу и целился в грудь старика.
Вдруг фельдшер заметил у лестницы Михеева и Фролова, пискливо вскликнул и бросился бежать вдоль темного коридора. Фалды его сюртука болтались, как крылья. Партизан точно ждал этого. «Трах» — гулкое эхо разнесло выстрел по коридору. Старик-фельдшер как-то сжался весь и беззвучно упал на пол.
