Фазиль Искандер - Человек и его окрестности
Он заказал много коньяка, и мы стали пить. Мои друзья его не знали. Они решили, что он из наших, но гораздо радикальнее нас. Я сам не ожидал от него такой политической прыти. Человек — загадка, сказал Достоевский, чье стремление овладеть Константинополем, в свою очередь, немалая загадка.
Я знал, что отец Сержа — крупный физик, работающий на атомном объекте недалеко от Мухуса. По его словам, отец не раз встречался с Берией, который курировал атомную промышленность. Получалось, что его отец чуть ли не поссорился с Берией и то, что они теперь в Абхазии, это почти ссылка.
— Я вам такое расскажу о нем, чего ни один человек не знает, — сказал он.
Не скрою, я трепетал от любопытства: будущий писатель. И в то же время напор его либерального негодования становился в кофейне опасным. На нас уже поглядывали те, что днем мрачнели, и теперь их мрачность сосредотачивалась на нас. Разумеется, если б дошло до драки, они нашли бы другую причину.
Однако именно потому, что он проявил шумную либеральную смелость, как-то неловко было его останавливать. Наконец он вдруг сказал:
— Пошли на теплоход. Он на пристани. Там в баре я вам все расскажу. Здесь одни бериевцы.
— Да ведь нас туда не пустят, — возразил один из моих школьных друзей.
— Меня не пустят?! — вознегодовал Серж. — Мы с отцом на этом теплоходе ходили в Одессу. Кэп каждый день приглашал нас обедать. Он меня как сына полюбил!
И мы пошли в сторону пристани. Вообще мухусчане любят посещать стоящие у пристани теплоходы. Другая жизнь, плавучая заграница. Но пройти не всегда удается. Многое зависит от знакомства с кем-то из команды или портовыми работниками.
Впрочем, иногда вахтенные матросы почему-то всех без разбору пропускали на корабль. Не исключаю, что тут играло роль выполнение торгового плана. Мухусчане щедро раскошеливались в этих плавучих дворцах.
От нашего вожака веяло дикой энергией белокурой бестии, и мы, как-то подчиняясь этой энергии, взошли на трап. Однако вахтенный матрос остановил нас.
— Мне срочно надо видеть капитана, — сказал Серж и назвал капитана по имени-отчеству.
Вахтенный матрос остался холоден к этому сообщению. Возможно, он уже заметил, что мы выпившие.
— Капитан отдыхает, — сказал он.
— Так позвоните, разбудите, — раздраженно настаивал Серж, — он пригласил нас.
— Идите отсюда, — уже брезгливо ответил вахтенный матрос, — вы пьяны.
Тут Серж стал орать и назвал вахтенного матроса бериевцем. Я его пытался повернуть и увести, но он оттолкнул меня и продолжал буянить. Кончилось это тем, что вахтенный матрос вызвал портовую милицию и нас выдворили из порта.
Удивительно, что они нас не забрали с собой. Я думаю, на представителей власти все еще действовал шок объявления об аресте Берии. Нас вывели из порта и уже хотели отпустить, но тут Серж, совершенно некстати, и их назвал бериевцами.
— Документы! — рявкнул капитан милиции, как бы идя на смертельный риск, как бы не исключая, что с его возгласом власть вместе с окружающими домами окончательно рухнет. Но власть, как и окружающие дома, удержалась. И это его явно взбодрило.
Ни у одного из нас не было документов. И только у нашего вожака был пропуск на объект, где он жил со своей семьей. Я думаю, он дал ему свой пропуск, ожидая, что капитан милиции, заглянув в него и увидев фамилию его отца, козырнет и отпустит нас. Но произошло совсем другое. Капитан, воодушевленный устойчивостью власти и окружающих домов даже без всевидящего присмотра Берии, не раскрывая пропуска, ткнул его в карман кителя и рявкнул:
— Чтоб духу вашего здесь не было! Иначе сдам в вытрезвитель! За пропуском явитесь завтра в портовую милицию!..
— Меня же без пропуска не пустят на объект! — неожиданно трезвея, вскрикнул Серж. Сам он только теперь заметил, что власть крепко держится, но было уже поздно.
— Где пил, там и ночуй, — сказал капитан и ушел вместе со своим молчаливым товарищем, бодро стуча сапогами.
Чем дальше удалялся капитан, тем больше наливался яростью наш вояка. Когда в полночной прибрежной тишине сапоги окончательно замолкли, он, видимо, снова поставил под сомнение прочность власти.
— Я этого так не оставлю, — завопил он наконец, — здесь все бериевцы! Сейчас же идем в Чека!
По-видимому, он решил, что Берия арестован и отныне восстановлены добрые, идиллические традиции Дзержинского.
И он повел нас в учреждение, которое мы, как и все жители города, обычно обходили сторонкой. Какая сила нас за ним тащила? Не только хмель, конечно. Кстати, я никогда в жизни не слышал, чтобы кто-нибудь по пьянке забрел в КГБ. Так какая же сила? Конечно, сила случившегося. Берия арестован! Значит, осуждена вся система репрессий. И все-таки было страшновато среди ночи являться в это грозное учреждение. Да еще с жалобой на милицию, отобравшую у Сержа пропуск.
Мои бедные друзья шли, потому что шел я. А я шел, чтобы не бросать этого пьяного обормота, не предавать нашего пьяного застольца, который к тому же, оказывается, был гораздо радикальнее нас. А я-то думал — гуляка! И все-таки я сделал несколько вялых попыток остановить его.
— Можете разбегаться! — гаркнул он. — На таких и держалась бериевская система!
После этого уже не пойти с ним было невозможно. Он был пьян, но полон какой-то особой алкогольной бодрости. Он ничуть не шатался, язык у него не заплетался, а сказать, казалось, мог много лишнего. Хотелось хотя бы незаметным тычком подстраховать его там.
Мы пришли на улицу Энгельса и подошли к знаменитому учреждению. Дверь была распахнута. Никакого часового. В коридоре светилась довольно тусклая лампочка.
Наш вожак решительно шел впереди нас и рвал на себя каждую дверь, но все двери были заперты. Рвя на себя очередную неоткрывающуюся дверь, он, казалось, испытывал победное сладострастие.
— Разбежались! — рычал он и, сильно подергав последнюю неоткрывающуюся дверь, бросил ее и, перешагивая через ступеньки, взлетел на второй этаж.
Тут одна дверь оказалась распахнутой и освещенной. Мы вошли в кабинет, где за столом сидел дежурный офицер. К моему приятному удивлению, Серж довольно спокойно стал объяснять, что мы шли на теплоход, где нас ждал капитан (он назвал его имя-отчество), а работники портовой милиции пристали к нам и отобрали у него пропуск на объект, где он живет. Он просил позвонить в портовую милицию, приказать им вернуть пропуск и наказать отобравших его, которые, скорее всего, бериевцы. (О, зачем, дурак?!) Вообще, в городе полно бериевцев. (Безумец!)
Наш Серж начал так размеренно, так разумно, так мирно. Особенно у него хорошо получилось про капитана, пригласившего нас. Вероятно, даже предупредившего вахтенного матроса, чтобы нас беспрепятственно пропустили.
Пока он это говорил, я представлял себе переполох на корабле.
Акт усыновления сорван.
Гости расходятся, смущенные тем, что вынуждены забирать назад подарки усыновленному. Но и оставлять как-то глупо.
Капитан в ярости перекусывает трубку все еще крепкими зубами морского волка.
Вахтенный матрос посажен на губу.
Капитан в отчаянии выпивает все виски, приготовленное для гостей.
Капитан валится на койку и засыпает мертвецким сном.
Но и сквозь сон раздаются невыносимые стоны:
— Серж, где ты?
А Серж в это время у чекиста качает права. Одним словом, начало было хорошее. И дежурный офицер только к концу его речи, когда тот заговорил о веревке в доме повешенного, догадался, что он пьян. Тем не менее чекист спокойно попросил нас расходиться по домам.
Он объявил нам, что вообще не имеет права что-либо приказывать милиции. (Вероятно, с сегодняшнего утра.) Поэтому лучше всего для вас, сказал он тактично (менее тактичный человек мог бы сказать: для вашего состояния), переночевать у друзей, а утром явиться в портовую милицию. Схема как будто бы та же, что и у капитана милиции, но насколько мягче, человечней. Вспомним капитана милиции: «Чтоб вашего духу!.. Вытрезвитель!.. Где пил, там и ночуй!..»
Тут бы нашего друга если не тычками, так пинками вытолкать бы из помещения. Но как-то не хватило решительности.
Между тем наш друг, никак не соглашаясь с мирными предложениями дежурного офицера, продолжал нудить свое, уже слегка подхамливая в том смысле, что в этом городе у бериевцев еще слишком много покровителей.
И тут наконец офицер не выдержал. Он, видимо, решил, что хотя Берия арестован, но у органов еще есть резервы. Можно рискнуть. И время показало, что он был прав.
Он неожиданно и с неожиданной силой ударил кулаком по столу. Вероятно, освеженный паузой, длиною в целый день, кулак произвел впечатление. На миг показалось, что от этого удара разверзлись стены тюрьмы, в которой сидел Берия, и он, выйдя из нее, приступил к своим обязанностям, даже не успев отряхнуться от каменной пыли. Кстати, впоследствии выяснилось, что попытка вызволить его из тюрьмы имела место.
