Василий Шукшин - Полное собрание рассказов в одном томе
Телефон звонил и звонил.
Леля писала.
В сельсовет заглянула большая потная голова в очках.
– Где Трофимов?
– Ушел к парому.
– Я сейчас только с парома. Нету его там.
Голова с любопытством разглядывала девушку.
– Я извиняюсь, вы кто будете?
– Леля Селезнева с факультета журналистики.
– Корреспондентка?
– Да.
– Приятно познакомиться. – В комнату вошел весь человек, большой, толстый, в парусиновом белом костюме, протянул Леле большую потную руку. – Анашкин. Заместитель Трофимова.
– Что с паромом?
– С паромом-то? – Анашкин грузно сел на диван и махнул рукой, причем так, что можно было понять: нашумели только, ничего особенного там не произошло. – Через часок сделают. Канат лопнул. Фу-у!.. Ну как, нравится вам у нас?
– Нравится. Значит, паром скоро сделают?
– Конечно. – Анашкин вопросительно посмотрел на Лелю. – Вы где остановились-то?
– Нигде пока.
– Так не годится, – категорично заявил Анашкин. – Пойдемте, я вас устрою сначала, а потом уж пишите про нас, грешных. Как вас, Лиля?
– Леля.
– Леля… – Анашкин молодо поднялся с дивана. – Хотел дочь свою так назвать… но… жена на дыбошки стала. Красивое имя.
– Я не понимаю…
– Хочу устроить вас пока. Пойдемте ко мне, например… Посмотрите: понравится – живите сколько влезет.
– Я сейчас не могу. Вообще я хотела уехать сегодня же. Если не удастся, я с удовольствием воспользуюсь вашей любезностью. А сейчас мне нужно дописать вот это. – Леля показала на блокнот.
– Понимаю, – сказал Анашкин. – Жду вас.
– До свиданья.
Анашкин вышел. Он понравился Леле.
Зазвонил телефон.
Леля взяла трубку.
– Слушаю вас.
– Я просил Талицу, – сердито сказал густой сильный голос.
– Это и есть Талица. Сельсовет.
– Где председатель ваш?
– Не знаю.
– Кто же знает? – Бас явно был не в духе.
Леле это не понравилось.
– Председатель не обязан сидеть здесь с утра до ночи. Вам понятно?
– Кто это говорит? – пророкотал удивленный бас.
Леля на одну секундочку замешкалась, потом отчеканила:
– Это Леля Селезнева с факультета журналистики.
– Что же вы налетаете на старых знакомых, Леля с факультета? – Бас потеплел, и Леля узнала его: секретарь райкома партии Дорофских Федор Иванович. Это он три часа назад рассказал ей всю историю с паромом.
– Так что же там с паромом-то, Леля? – поинтересовался секретарь. – Вы там ближе теперь…
Леле сделалось очень хорошо оттого, что ее совершенно серьезно спрашивают о том, чем обеспокоены сейчас все начальственные головы района и что она ближе всех сейчас к месту происшествия. Леля даже мимолетно подумала, что надо будет узнать, давно ли Дорофских работает здесь секретарем и стоит ли его вставлять в разгромную статью.
– С паромом следующее: через час он будет готов! – выпалила Леля. – Там, оказывается, порвался канат…
– Да что вы? – Секретарь несказанно обрадовался. – Это серьезно, Леля? Милая вы моя!.. Вот спасибо-то!
– Не мне спасибо, а бригаде плотников.
– Ну, понятно! Вот напишите о ком! Ведь они почти чудо сотворили!..
– Да, – сказала Леля и положила трубку. Закрыла блокнот с недописанной статьей и вышла из сельсовета.
Неподдельная радость в голосе секретаря райкома, готовность Анашкина устроить ее немедленно, а главное, что паром скоро сделают, – все это повернуло ей мир другой стороной – светлой.
«Громить легко. Но это еще никогда по-настоящему не действовало на людей», – думала Леля.
…Бригада плотников, семь человек, работала на пароме уже девять часов подряд.
Когда Леля переправилась к ним на лодке, у них был перекур.
– Здравствуйте, товарищи! – громко и весело сказала Леля.
Днище и бок одного баркаса были проломлены: паром сидел, круто накренившись. Леля ступила на покатый настил палубы и смешно взмахнула руками. Кто-то из бригады негромко и необидно засмеялся.
– Поздравляю вас, товарищи! – прибавила Леля уже без веселости.
В бригаде некоторое время молчали. Потом бригадир, очень старый человек с крючковатым носом, сухой и жилистый, спросил:
– С чем, дочка?
– С окончанием работы. Я из областной газеты к вам. Хочу написать о вашем скромном подвиге…
Молодой здоровенный парень, куривший около рулевой будки, бросил окурок в реку и весело сказал:
– Начинается! – И посмотрел на Лелю так, точно ждал, что она сейчас выгнется колесом и покатится по палубе, как в цирке.
Леля растерянно смотрела на плотников.
– Нам до окончания-то еще оё-ёй сколько! Он еще пока на камушках сидит, – пояснил бригадир. – Его еще зашить надо, да выкачать водичку, да оттащить… Много работки.
– Как же… Мне же сказали, что вам тут осталось на час работы.
– Кто сказал?
– Толстый такой… в сельсовете работает…
– Анашкин. – Плотники понимающе переглянулись.
Бригадир так же обстоятельно, как объяснял о пароме, ровным, спокойным голосом рассказал про Анашкина:
– Это он хочет свой грех замазать. Он у нас председателем долгое время был, так?.. А денюжки, которые на ремонт парома были отпущены, куда-то сплыли. Теперь он беспокоится: боится – вспомнят. Ему это нежелательно.
Леля откинула со лба короткие волосы.
– Ему этот факт выйдет боком, – серьезно сказала она. – Сигаретка есть у кого-нибудь?
Здоровенный парень весело посмотрел на своих товарищей.
– Махорки можно, – неуверенно предложил один плотник и оглянулся на старика бригадира, желая, видимо, понять: не глупость ли он делает, что потакает молоденькой девушке в такой слабости?
Но бригадир молчал.
– Могу «Беломорканал» удружить, – сказал здоровенный парень, Митька Воронцов, с готовностью подходя к девушке. Ему хотелось почему-то, чтобы Леля выкинула что-нибудь совсем невиданное.
– Спасибо. – Леля так просто взяла у Митьки папироску, так просто прикурила и затем посмотрела на плотников, что ни у кого не повернулся язык сказать что-нибудь.
– Давай, ребята, – негромко сказал бригадир, поднимаясь.
Леля отошла от борта парома и стала смотреть на ту сторону, где, выстроившись в длинный ряд, стояли грузовики с хлебом.
Шоферы не толпились на берегу и не смотрели с грустью на паром. Они собрались небольшими кучками у машин и разговаривали. Человек шесть наладили удочки и сидели на берегу в неподвижных позах. Кое-кто разложил поодаль от машин костер – пек картошку.
А далеко-далеко, за синим лесом, заходило огромное красное солнце.
Стучали топоры плотников, и стук этот далеко разносился по реке.
Леле стало грустно. Она вдруг ощутила себя смешной и жалкой в этом огромном и в общем-то простом мире. Есть заведенный порядок жизни, которому подчиняются люди. Если сломался паром и на том берегу скопилось много машин, значит, должно пройти столько-то часов, прежде чем паром наладят, значит, машины с хлебом – а что сделаешь? – будут стоять и ждать и шоферы будут собираться группами и рассказывать анекдоты. Значит, начальство будет волноваться, звонить по телефону. Было бы странно, если бы оно тоже собиралось в группы и рассказывало анекдоты. В конце концов, все знают, что надо ждать. И смешно и глупо здесь суетиться, писать бойкие статейки. Все понимают, что сломался паром, что машины, которые так нужны, стоят. Паром мог бы не сломаться, но он сломался – вот и все. Жизнь на этом не остановилась. Те же шоферы, которые сейчас кажутся беззаботными, через несколько часов сядут за штурвалы и без сна и отдыха будут гнать и гнать по нелегким дорогам, наверстывая по мере возможности упущенное. И не будут чувствовать себя героями, так же как сейчас не испытывают угрызений совести оттого, что не стоят толпой на берегу и не смотрят с тоскою на паром.
Леля вспомнила секретаря Дорофских и то, как она ему говорила: «С паромом следующее…», и ее собственная беспомощность стала до того очевидной и угнетающей, что она чуть не заплакала. Она стала мысленно доказывать себе, что люди сами определяют порядок жизни. И все делают люди. А киснуть и хныкать – это легче всего. Это еще ни для кого не представлялось очень трудным. Все делают люди, и надо быть спокойнее и сильнее.
Она поднялась и подошла к старику плотнику.
– Скажите, пожалуйста, а может быть, вас мало?
– А? – Бригадир выпрямился. – Мало? Нет, тут больше не надо, пожалуй… Да и нету у нас их больше-то.
– Но ведь стоят машины-то! – тихо, с отчаянием сказала Леля. – Что же делать-то?
– Что делать?.. Вот делаем.
– Когда вы думаете закончить?
– Завтра к обеду… – Старик прищурился и посмотрел на ту сторону реки.
– Ну нет! – твердо сказала Леля. – Так не пойдет. Вы что?
– Что? – не понял старик.
– Товарищи! – обратилась Леля ко всем. – Товарищи, есть предложение: собрать коротенькое собрание! Пятиминутку. Я предлагаю… – продолжала Леля, – работать ночью. Мне сейчас трудно посчитать, в какие тысячи обходится государству простой этих машин, но сами понимаете – много. Я сейчас схожу в деревню, обойду ваши семьи, скажу, чтобы вам принесли сюда ужин…
