Владимир Дягилев - Весенний снег
- Так ведь дорога-то на самый край. Вот и надо, чтобы все как надо. Ведь с ребенком, не шутки,
- Город-то этот в войну шибко страдал.
- Так уж сколь после войны-то.
- Поди, ишшо не пришел в себя... Я вот к чему: на дорогу снабдить надо.
В первый же день сборов соседи понесли в Прозоровский дом кто что-кто шанежки, кто грибочки, кто рыбку, Марья Денисовна не обижала людей, принимала с благодарным поклоном, уносила в подпол, где зимой и летом хранились продукты.
Наконец все утряслось и все прояснилось. Никита о помощью председательши выговорил место в проходящий поезд дальнего следования. Звонили в город, запрашивали купейное. Сам начальник станции Малютка ездил по этому вопросу. До Медвежьего колхоз отрядил лошадь. От Медвежьего Настасья Захаровна свой "газик" предоставила. Все честь по чести, все как надо.
Накануне устроили проводы. В Прозоровском доме собралась родня, соседи, директор школы. Приехала Софья Романовна. Сама Вера Михайловна пригласила ее.
Софья Романовна достала-таки письмо от своего "бывшего" к его оппоненту. Может, и сгодится. Может, и приветят. Хоть есть к кому обратиться в большом незнакомом городе.
- На родину еду, - с грустью говорила Вера Михайловна,-а родных никого. Может, и остался ктоне знаю.
Первый "посошок" поднял директор:
- Вот как получается, товарищи. Приветствовал я, помнится, появление на свет Сережи Прозорова. Всякие добрые слова говорил. А сегодня... - он глянул в сторону Веры Михайловны, встретил ее испуганный, почти умоляющий взгляд и тотчас сделал поправку: - А сегодня вот собрались, чтобы пожелать удачной поездки.
Путь дальний. Цель большая. Я лично верю в нашу науку, во врачей. Насчет их труда по себе, по войне знаю.
Чудеса творили.
Старик Волобуев, как обычно, попытался прервать директора, но его одернуло сразу несколько человек.
- Думаю и верю,-продолжал директор, -что и на сей раз все обойдется хорошо. Вам съездить и вернуться со здоровьицем!-Он сначала по привычке погладил лысину ладошкой, крякнул, а уж потом выпил.
Слово понравилось. Первым повторил его все тот же старик Волобуев:
- Стало быть, чтоб со здоровьицем.
И пошло: "Со здоровьицем. Со здоровьицем".
Неожиданно бабка Анисья затянула пискляво:
Ай, куда ты, паренек, ай, куда ты?..
Песня была некстати, но ее поддержали, чтобы не обидеть бабку Анисью.
А потом запели бабушки, точнее, запела Марья Денисовна, а бабушки Оля и Полина стали ей умело вторить:
Ехал на ярмарку ухарь-купец,
Ухарь-купец, удалой молодец.
Они пели задорно, весело, так, что даже Сережа смотрел на них, приоткрыв ротишко, и улыбался.
Собрал он девок-красавиц в кружок,
Выхватил с звонкой казной кошелек.
Сережа еще никогда не слышал, как пели бабушки, и потому сидел не шелохнувшись. А когда мама попробовала тихонько предложить ему грибочков, отмахнулся.
Ухарь-купец подпевает, свистит, Оземь ногой молодецки стучит.
Никита показал бабушке на часы, и та, лихо прихлопнув, закончила на высокой ноте.
- Пойдем, Сереженька,-сказала Вера Михайловна.-Нам завтра вставать раненько.
- А петь не будут больше?
- Вот когда возвратишься, мы тебе до утра петь будем,-пообещала Марья Денисовна.
И бабушки, ее сестры, в подтверждение закивали головами.
Встали затемно. Оделись при свете лампы. У Марьи Денисовны уже и оладушки были готовы. На кухне народ толпился, словно и не уходил с вечера.
Как только Вера Михайловна вышла, ей начали совать гостинцы.
- Да куда же? -отказывалась она.-У меня и так чемодан, ребенок...
- А ничо, ничо, - поддерживала соседей Марья Денисовна.
- Да как же... Мне же не унести.
- А ты к людям, - посоветовала бабка Анисья, делая ударение на последнем слоге. - Они помогут. К людям, к людям завсегда.
Над лесом показалась первая полоска зари. Слегка подморозило. Землица похрустывала под ногами. От лошади, жующей сено, шел парок.
Веру Михайловну и Сережу усадили в сено. Никита вспрыгнул на передок, и они неспешно тронулись в сопровождении всей деревни.
Сережа все оглядывался на свой теперь отчетливо видный дом, наконец не выдержал и разревелся. Это было для всех неожиданно. Никто никогда не видел его плачущим.
- Что такое?-всполошилась Вера Михайловна.
- Н-не попрощался... с Пальмой н-не попрощался.
Наступила неловкая пауза. Взрослые не знали, что делать. Не возвращаться же из-за того, что он с собакой не попрощался.
-А надо бы,-вмешалась Марья Денисовна.- С дружком надо попрощаться.
Тогда Никита подхватил сына на руки и побежал с ним к своему дому. Вскоре до провожающих донеслось радостное собачье повизгивание, потом лай.
Через несколько минут отец и сын вернулись. Тогда с Сережей и Верой Михайловной начали прощаться соседи. Они без конца повторяли полюбившееся слово "со здоровьицем", без конца наказывали Вере Михайловне:
"к людям, к людям".
Наконец телега тронулась. Она погромыхивала на неровной дороге, а вслед ей, медленно затихая, доносился собачий лай.
Вскоре и он погас.
На утреннем небе появилась неяркая звездочка. Но свет зари быстро притушил ее, накрыл своим румянцем.
Под этим светом были отчетливо и долго видны Выселки. Темные коробочки домов и чуть заметные фигурки людей, все еще стоявших на пригорке,
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая
Профессор Крылов многим казался фигурой загадочной. И, как водится, вокруг его имени создавались легенды и сплетни. Чего только не говорили о нем; и то, что он позаимствовал свои работы у известного, умершего уже, академика, и то, что он имеет какие-то каналы в Минздраве и потому ему все сходит с рук, и то, что он обладает магическими свойствами, которые и позволяют делать редчайшие операции, и то, что он просто гипнотизер и одновременно аферист, умеет уговорить не только больного, но и здорового человека и при этом вывернуться из любого положения. А главное, и это было мнение большинства и исходило от самих больных,-это то, что он маг и волшебник.
И надо сказать, что во всех этих измышлениях и легендах, создаваемых вокруг его имени, во всех этих наговорах и историях была в большей или в меньшей степени заключена правда. Он действительно был учеником известного академика и многому научился у него.
Собственно, академик и породил его как ученого, как выдающегося хирурга, как открывателя неизвестных еще отраслей хирургии. Академик взял его под надежную защиту, сам уверовал в его талант и других убедил в этом, стал как бы крестным отцом Вадима Николаевича Крылова.
Для многих было непостижимо, каким образом этот Крылов вышел, как говорили злые языки, из грязи в князи. Старые врачи еще помнили нашумевший много лет назад случай, когда некоего молодого хирурга из"
гнали из клиники почтенного ученого с редчайшей формулировкой: "За неспособность к научной работе". Уникальный случай, несомненно, врезался в память, обсуждался, передавался из уст в уста. И фамилия этого хирурга, о котором с иронией, с.удивлением, с насмешкой говорили все, тоже врезалась в память. - Фамилия неспособного к науке была Крылов. И вдруг она возникает через несколько лет, вдруг о ней с почтением говорит на хирургическом обществе знаменитый академик, вдруг она появляется под научными статьями. Конечно же, все возбуждены и шокированы этим магическим перевоплощением. Да тот ли это Крылов? Быть может, однофамилец? Где он пропадал и как он снова возник?
Действительно ли он что-то может или добрейший академик подбрасывает ему свои идеи и свои незаконченные работы? Вскоре выяснилось: именно тот самый Крылов. Именно он, бывший "неспособный к науке".
Подвизался все эти годы где-то в глухомани, в дыре, и за это время так поднаторел в практической хирургии, что ему позволяют делать в условиях клиники самые сложные операции. А статьи?-Утверждают-его. Говорят, академик придает им только "божеский вид". Непостижимо!
На первое сообщение Крылова на хирургическом обществе собрался весь цвет хирургии. Были в тот день и другие доклады, другие сообщения, но всех интересовал атот Крылов. Все хотели видеть своими глазами этот нонсенс, слышать своими ушами эту "науку".
Докладывал он плохо. Все увидели, что говорить он не мастер. Тем более что его выступление следовало поч еле выступления, профессора Горбачевского, известного златоуста. Но суть сообщения заинтересовала. И хотя нашлись оппоненты, ценности его работы опровергнуть они не смогли...
Прошли годы. Теперь уже профессор Крылов сам опекает молодых и реже выступает с сообщениями. Раз"
ве что на международных симпозиумах и съездах. Вьь шли его монографии, ставшие настольными книгами многих хирургов во многих странах. Но давняя загадка странного превращения до сих пор окончательно не отгадана, случай не забыт. Маститые, убеленные сединой врачи при упоминании фамилии Крылова нет-нет да и пожмут плечами. Ничего не скажут, ничего не опровергнут, но пожмут плечами, и этот жест, связанный лишь с одной только этой фамилией, воздействует на окружающих, поддерживая давние слухи и недоумения.
