Ефим Дорош - Деревенский дневник
Тут лишь один вывод можно сделать. Надо дать председателю колхоза возможность маневрировать, и народ на этом всегда выиграет. Случилась такая, как нынче, холодная и поздняя весна, с изобилием воды, затопившей земли приозерных колхозов, оказалось возможным и выгодным сеять одну лишь мешанку, — что ж, ломая планы, надо было ее и сеять.
Поздно вечером мы покинули колхоз Ивана Федосеевича.
Часу в пятом пополудни мы поехали в лесное село Галкино.
Хорошо наезженный, извилистый проселок все время идет вверх и вверх, огибая холмы или же переваливая через них. Здесь проходит высокий, так называемый коренной, берег озера, который, далеко отстоя от теперешнего низкого и топкого его берега, опоясывает озеро как бы овалом, только неправильной формы. По временам за грядой холмов встречаются низины, но каждая последующая лежит все же выше предыдущей. Серебрятся овсы, колышется белесая, желтоватая рожь, начавшая поспевать, в сиреневых цветах стоит темная зелень картофеля, розовыми выглядят в лучах предвечернего солнца распаханные суглинки паров. Расположенные на склонах холмов и мягко сбегающие в овраги поля округлы, окаймлены кустарником, мелколесьем, которое постепенно переходит в темные и сумрачные хвойные леса и в нарядные, пронзенные солнцем, лиственные. Леса эти — с округлыми опушками — уступами лезут на холмы, открывая иной раз спрятавшееся среди них ржаное поле или скошенный, уставленный стогами луг. На иной полянке, тихой и солнечной, высятся поленницы недавно нарубленных дров. Пахнет грибом. Шумят по кремнистому дну бесчисленные ручейки; иные из них — истоки рек, берущих начало на здешнем водоразделе. Здесь сто пятьдесят метров над уровнем озера Каово. Здешних жителей, по отношению к живущим в котловине, можно назвать горцами. И живут они более скудно, я бы сказал, сурово, нежели жители котловины. Здесь то же соотношение, что всюду между жителями скудных гор и жителями благодатных долин. Земли тут бедные. Крестьяне издавна сеют рожь, овес, сажают картофель. Овощеводством, особенно разведением лука, горошка, огурцов, всегда дававшими и дающими деньги, здесь не занимались. На усадьбах — только картофель. Поэтому побочные доходы не с усадеб, а с продажи сена и дров. В старину, вероятно, процветало бортничество. И народ тут не столь промышленный, не столь искусный в земледелии, как в котловине. Я заметил, что жители приозерных сел о здешних отзываются с некоторым пренебрежением: мол, бедно живут, один картофель у них да рожь, а у нас и лук, и вишня, и огурцы, и горошек, и помидоры…
А всего отсюда до Райгорода километров двадцать. И все это убедительно показывает, сколь разнообразная вещь сельское хозяйство и как нетерпим и губителен в нем шаблон.
Когда мы возвращались в Ужбол, из мелколесья выбежал молодой волк, остановился, поглядел на нашу машину, побежал в овсы и там снова остановился, поворотив к нам внимательную морду с острыми, сторожкими, стоящими торчком ушами.
Вечером к Николаю Леонидовичу пришел колхозник, сказал, что только что вернулся с пожни — допоздна работал, и вышло, что для него не оказалось места в машине, которая повезет людей с ягодами в областной город. Николай Леонидович распорядился, чтобы колхозника этого посадили в первую очередь, — хороший он работник. И Наталья Кузьминична рада была сказать о нем: безотказник.
Потом Николай Леонидович рассказал, что в воскресенье в колхоз приехал из области депутат областного Совета, интересовался ходом сеноуборки. Николай Леонидович пожаловался ему, что ягоды мешают, — если бы не необходимость возить их в областной центр, уборка сена шла бы значительно успешнее. Он сказал депутату, что, хотя в областном городе колхозники продают на рынке вишню по девяти-десяти рублей за килограмм, на месте они охотно продали бы ее по семи. И государственная торговля или кооперация могли бы торговать вишней, — сейчас ее там нет, значит, продавцы и оборудование соответствующих магазинов используются не с полной нагрузкой, от чего и государству убыток, и потребителю неудобство, — и колхозники не тратили бы непроизводительно уйму рабочего времени и сил, от чего опять же государству прямая выгода. Все это Николай Леонидович объяснил депутату, который к тому же — председатель Облпотребсоюза. Депутат прикинул, что по семи рублей за килограмм вишни кооперации платить выгодно, без. промедления, прямо из конторы колхоза, позвонил в область, договорился со своими подчиненными и заверил председателя, что в колхоз немедля приедет заготовитель.
Наталья Кузьминична, выслушав это, сказала, что никто не приедет, обманут, а если и приедут, то тоже обманут. Мы стали возражать, и тогда она рассказала, как обманули ее однажды с молоком. Представитель консервного завода как-то уговорил ее заключить с заводом контракт на поставку молока. И хотя завод платил значительно меньше, чем можно было выручить на рынке, Наталья Кузьминична разочла, что лучше она потеряет несколько сотен рублей, но зато не станет таскать молоко в город, сдаст его тут же, в Ужболе. Ей это еще потому понравилось, что завод обещал, вернее — обязался отоварить сданное молоко валенками, кровельным железом и другими, на выбор, столь же необходимыми дефицитными товарами. Наталья Кузьминична свое обязательство выполнила, даже больше, сдала не триста литров молока, как обязалась, а четыреста, завод же ее обманул: ни валенок, ни железа, ни других товаров Наталья Кузьминична не получила. Понятно, что когда после этой истории заготовитель завода как ни в чем не бывало снова явился к Наталье Кузьминичне с предложением заключить контракт на сдачу молока — эта бесстыжесть больше всего, пожалуй, удивила и возмутила Наталью Кузьминичну, — то она прогнала его, сказав, что пусть сперва валенки и железо дадут.
Пошли тут рассказы и о продавщице местного сельпо, которая вообще не хочет закупать у колхозников продукты, потому что это ей невыгодно, — возни много, а заработков чуть; тогда как от продажи одной только водки в розлив, не считая обсчетов и обвеса, у нее изрядный доход.
И подумалось мне о запущенности нашего торгового дела в деревне, особенно кадрами, о том, какой это мог бы быть могучий рычаг в деле подъема сельского хозяйства, в укреплении смычки между городом и деревней. Хороший, расторопный и честный сельский продавец — и одновременно заготовитель — мог бы сделать для повышения урожайности неизмеримо больше, нежели разного рода уполномоченные, бесчисленные совещания и резолюции.
Забегая вперед, скажу, что обманул депутат; никто не приехал за вишнями в Ужбол. Лучше бы он уж не обещал, не подрывал своего авторитета. А ведь он, я думаю, изучает в семинаре работы Ленина.
Обидно. Обидно потому, что государство ни копейки не потеряло бы, а только выиграло бы от закупки продуктов на месте у колхозников, особенно продуктов сезонных, портящихся. Думается, что; купив вишню по семи рублей, кооперация может продавать ее в областном городе по восьми, — за глаза хватит ей рубля на килограмме для всех накладных расходов и возможных потерь; при цене же на рынке в десять она продала бы эту вишню моментально, не испортив и грамма. Это не требует никаких особых вложений и затрат, тут все зависит от людей, но так как на одну сознательность этих людей рассчитывать трудно, то надо найти форму, очень простую и гибкую, чтобы заинтересовать этих людей материально. Найдена же такая форма в колхозах на сеноуборке, — как только стали давать на трудодни десять процентов сена, дело пошло успешно. И не надо нашим кооператорам, я имею в виду руководителей кооперации, дожидаться здесь правительственных постановлений, пленумов ЦК, — Ленина надо читать, надо думать о прочитанном и принимать быстрые, ответственные решения.
И еще: в сельской лавочке не найдешь ни белого хлеба, ни ламповых стекол, ни дешевых конфет, ни хозяйственного мыла, ни многих других, совсем не дефицитных продуктов. В Райгороде не найдешь кровельного железа и прочих столь же нужных в деревенском обиходе товаров.
Мне могут сказать, что всего этого у нас сейчас недостача.
Согласен. Хотя и сомневаюсь. И вот почему.
Я не видел в Ужболе семьи, где бы не появлялись за чаем белые булки, чай все пьют с сахаром или конфетами, белье стирают мылом, вечером в избах светятся лампы. И валенки имеются у каждого деревенского жителя, и все больше и больше крыш кроют здесь железом или шифером.
Значит, все это, имеется, все это все равно потребляет деревня. Булки, сахар, мыло, ламповые стекла, конфеты и многое другое колхозники покупают в Райгороде, в областном центре, в Москве, забивая тамошние магазины, создавая очереди, мешая, таким образом, горожанам и вызывая у них вредное для нас раздражение против колхозников. Все эти продукты и товары люди таскают на горбу, надрываясь, забивая пригородные поезда, автобусы. При этом, конечно, не очень благодарят город, что тоже вредно для нашего общего дела. А что до валенок, железа и прочего, то на всем этом наживаются спекулянты и воры, сидящие, надо полагать, в некоторых торговых и снабженческих организациях.
