Борис Шергин - Архангельские новеллы
Мужичок не расчухал в точности, как его назвали,— но только лестно ему, что по отчеству взвеличили. Тотчас попридержал конька и поздоровался.
— Что, — спрашивает Шиш, — аль не признали?
Мужичок говорит:
— Лицо будто знакомое, а не могу вспомнить...
— Да мы тот там год на даче в вашей деревне жили.-
— А-а-а!.. Извиняюсь!.. Очень приятно-с!
— Как супруга ваша? — продолжает Шищ.
— Мерси. С коровами все... да вы присядьте ко мне, молодой человек. Подвезу вас.
Шишу то и надо. Забрался в тарантас, давай болтать. Обо всем переговорил, а молча сидеть не охота. И говорит Шиш спутнику:
— Хозяин, давай рифмы говорить!?
— Этэ что значит рихмы?!
— Да так, чтобы было складно.
— Ну, давай.
— Вот, например, как звали твоего деда?
— Кузьма.
Я твоего Кузьму
За бороду возьму!..
— Ну, уж это довольно напрасно! Моего дедушку каждый знал, да уважал. Не приходится его за бороду брать.
— Чудак, ведь это для рифмы. Ну, а как твоего дядю звали?
— Наш дядюшка тоже были почтенные... звали Иван.
Твой Иван
Был большой болван!
Шишов возница рассвирепел:
— Я тебя везу на своем коне, а ты ругаться!.. Тебя как зовут?
— Леонтий
— А, Леонтий, так иди пешком!
— Дяденька, это не рифма...
— Хоть не рихма, да слезай с коня!
Дядька с бранью уехал, а Шишу остаток пути пришлось пройти пешком. И смешно, и досадно.
ПРАЗДНИК ОКАТКАСмолоду-то не все же гладко было у Шиша. Ну, беды мучат да уму учат. Годов-то двадцати пришвартовался он к некоторой мужней жене. Муж из дома, Шишанко в дом.
Собрался этот муж в лес по бревна.
— Жена, с собой чего перекусить нет ли?
Она сунула корок сухих.
— Жена, неужели хлеба нету помягче, с маслицем бы?
— Ладно и так. Не маслена неделя.
Муж уехал, а к ней Шишанушко в гости. Засуетилась, блинов напекла гору, масла налила море, щей сварила.
А у мужа колесо по дороге лопнуло, он сторонился домой. Жена видит в окно:
— О, беда! Мой-то хрен без беды не ездит. Ягодка, ты залезь в кадку, она пустая... Он скоро колесо сменит...
Муж заходит:
— Колесо сменить вернулся... Ишь, как у тебя доро'дно пахнет. Дай закусить.
— Жена плеснула щей.
— Я блинка любил бы...
— Блины к празднику.
Взяла миску с блинами и выпружила в кадку спрятанному Шишу.
— Жена! Ты что?!
— Сегодня праздник Окатка, — валят блины в кадку...
Муж и догадался. Схватил чугун со щами:
— Жена, ты блины, а я для праздника, для Окатка, щей не пожалею.
И чохпул горячими щами в кадку. Шишаико выгалил оттуда па сажень кверху да из избы...
БОЧКАВ каком-то городе обзадо'рилась на Шиша опять мужня жена. Одним крыльцом благоверного проводит, другим Шиша запустит.
Однажды муж негаданно и воротился. Куда друга девать? А в избе бочка лежит. Туда Шиш и спрятался, да только сапоги на виду.
Муж входит, видит ноги...
— Жена, это что?!
— А вот пришел какой-то бочку нашу покупать, залез посмотреть, нет ли щелей... Продадим ему, нам бочка без пользы... Эй, молодец! Ежели высмотрел, вылезай, сторгуйся с хозяином!
Муж не только что бочку продал, а и до постоялого двора домой нести Шишу пособил...
ШТИОдна Шишова любушка крепко его к другой ревновала. Бранить не бранила, а однажды с горя шуточку придумала.
Поставила ему шти с огня, кипячие.
Да забылась, хлебнула поваренку на пробу и рот обварила. Не стерпела, заревела.
Шиш дивится:
Ты чего? Обожглась? А эта баба крепка была:
— Не обожглась, а эдаки шти маменька покоенка любила. Как сварю, так и плачу...
А Шишу в путь пора. Ложку полну хватил и... затряс руками, из глаз слезы побежали.
Ехидна подружка будто не понимат:
— Что ты, желанный? Неуж заварился?
— Нет, не заварился, а как подумаю, что у такой хорошей женщины, как твоя была маменька, така дочка подла, как ты, дак слезы ручьем!
ТИ'ЛИ-ТИ'ЛИКакой-то день прибежали к Шишу из волости:
— Ступай скоре. Негрянин ли, галанец приехал, тебе велено при их состоять.
Оказалось, аглицкой мистер, знающий по-русски, путешествует по уезду, записывает народные обычаи и Шишу надо его сопровождать. На Шише у всех клином свет сошелся.
Отправились по деревням. Мистер открыл тетрадку:
— Говорите теперь однажды!
Шиш крякнул:
— Наш первой обычай: ежели двоим по дороге и коняшку нанять жадничают, дак все одно — пеши не идут, а везут друг друга попеременно.
Мистер говорит:
— Ол райт! Во-первых, будете лошадка вы. Я буду смотреть на часы, скажу стоп.
— У нас не по часам, у нас по песням. Вот, сядете вы на меня и запоете. Доколь поете, я вас везу. Кончили, я на вас еду, свое играю.
Стал Шишанушко на карачки. Забрался на него мистер верхом, заверещал на своем языке песню «Длинен путь до Типперери». Едут. Как бедной Шиш не сломался. Седок-от поперек шире. Долго рявкал, далее кончил. Шиш из-под него мокрехонек вывернулся. Теперь он порхнул мистеру на загривок.
— Эй, вали, кургузка, недалеко до Курска, семь верст проехали, семьсот осталось!
Заперебирал мистер руками-ногами, а Шиш запел:
Тили-тили,
Тили-тили,
Тили-тили!..
..........
Мистер и полчаса гребет, а Шишанко все нежным голосом:
Тили-тили,
Тили-тили,
Тили-тили!..
..........
У мистера три пота сошло. Кряхтит, пыхтит... На конце прохрипел:
— Вы будете иметь окончание однажды!
Шиш в ответ:
— Да ведь песни-то наши... протяжны, проголо'сны, задушевны!
Тили-тили,
Тили-тили,
Тили-тили!..
..........
Бедный мистер потопал еще четверть часика да и повалился где рука, где нога:
— Ваши ти'ли-ти'ли меня с ног свалили!
ШИШ ПОШУЧИВАЕТ У ЦАРЯВсех Шишовых дел в неделю не пересказать. Про Шиша говорить — голова заболит. Про Шиша уж и собаки лают. Здесь я от большого мало возьму, от многа немножко расскажу.
Ходил Шиш, сапоги топтал, версты мерял. Надоело по деревням шляться, в город справил. Чья слава лежит, а Шишова вперед бежит. Где Шиш, там народу табун.
Это увидал из окна амператор:
— Что за народ скопивши?
— Это парнишка один, публику утешает-с.
— Не Шиш ли?
— Так точно-с.
— Позвать сюда!
Шиша привели. Царь сразу над ним начал сгогатывать:
— Ты в татку, ле в матку, в кого ты экой? Сшути-ко мне шутку позазво'нисте. Выкради из-под меня да из-под моей супруги перину. Выполнишь задание, произведу тебя в жандармерию и — твой патрет во все газеты. Сплошаешь — в Сибири сгною!..
Только Шиш за двери, амператор своим караульщикам ружья выдал:
— Мы с Шишом Московским об заклад побились. Перину из-под меня придет воровать. Спальну нашу караульте день и ночь!
Шиш выбрал ночку потемнее и в щель дворцового забора стал охрану высматривать. Видит — дремлют под спальными окнами, вора ждут. Людей бы на ум, а Шиша на дело.
Он дунул на огороды, выдернул с гряды пугало, опять к тому же забору примостился, вызнял пугало кверху и ну натряхивать...
Это караульщики и увидали:
— Ребята, не робей! Вор пришел! Через тын лезет..
— Рота-а, пли!!!
Шиш того сразу пугало удерпул. Будто убили. А стража радехонька:
— Ну, ребята, мертвое тело оттуль завтра уберем. А теперь на боковую. Боле некого ждать.
Только они восвояси утянулись, Шиш через забор да в поварню. Стряпки спят. На печи в горшке тесто подымается, пузырится. Шиш с этой опарой да в царскую спальню окном.
Царь с царицей на перине почивают. Царь истолста храпит, царица тихонько носом выводит...
Шиш на пе'рстышках подкрался да как ухнет им опару ту под бок...
Сам с подоконника и в кусты...
..........
Вот царица прохвати'лась...
— О-о, тошнехонько! Вставай-ка ты, омморок!.. Эво как обделался! Меня-то всю умарал!
— Нет, гангрена! Это ты настряпала!..
До третьих петухов содомили. Тут царица одумалась:
— Давай лучше выкинем перину-то на подоконник, на ветерок, а сами соснем еще часиков восемь.
Только они музыку свою завели — захрапели, Шиш перину в охабку да со двора. На извозчика да домой.
Навстречу бабы-молочницы:
— Шиш, куда полетел?
— У нас дома не здорово! Таракан с печи свалился.
Царица рано вскочила:
— Что я одичала, — сплю! Министры перину увидят, по всей империи ославят...
— На!!! Где перииа-та???
Фрелины Машки, Дашки забегали, заискали. Царя разбудили... Его и горе берет и смех долит:
— Полковник! Запрягай коня, скачи к Шишу. Он меня в дураках оставил... Ох, в землю бы я лег да укрылся!..
