Евгений Дубровин - Ласточка с дождем на крыльях
Картина была ужасной. Прямо не директор института с шофером едут на работу, а два отпетых бандюги возвращаются с «малины».
Но снимок поступил лишь к вечеру. Утром же сотрудники института радостно приветствовали своего шефа – Красина в коллективе любили. Шеф всегда был справедлив в разрешении самых запутанных вопросов, а таких вопросов за время командировки накопилось предостаточно. И это искреннее проявление радости, несмотря на все вчерашние события, вернуло Ярославу Петровичу хорошее настроение.
Танечка тоже приветствовала его сдержанно-приветливым кивком. Вопреки своему обычаю она не обежала его с ног до головы, и поэтому припудренный «фингал» остался незамеченным. Возможно, Танечке просто было некогда. На ее столе непрерывно звонили пять разноцветных телефонов, мерцал огоньками аппарат внутренней связи. Это, зная, что директор вернулся из командировки, «доставали» Красина люди, которым он был позарез нужен. Секретарша успешно отбивалась.
– Десять минут ко мне никого не пускать и ни с кем не соединять, – сказал Ярослав Петрович.
Он прошел в кабинет и набрал номер начальника управления Николая Ивановича Ухова. Телефон был прямым, и Ухов тотчас же взял трубку. Ярослав Петрович ладил с Уховым.
– Вернулся живой? – пророкотал уверенным, успокаивающим басом Ухов. – Это самое главное. Трудно, трудно от Гордеева возвращаться живым, и с возрастом все труднее. Какие там дела?
Ярослав Петрович коротко доложил. Ухов расхохотался.
– Ну, Гордеев! Ну, разбойник! – восхитился Николай Иванович. – Совсем обнаглел. Ботанический сад, тигр. Надо же додуматься! Нет, на этот раз у него этот номер не пройдет!
– Так он не слезет, пока своего не добьется, Николай Иванович.
– Посмотрим. Кстати, Ярослав Петрович, что собой представляет ваш шофер?
– Нормальный шофер… Хорошо водит, исполнительный. А что?
– На него телега поступила. Дерется, пьянствует, левачит.
– А кто пишет?
– Письмо анонимное.
– Клевета. У него есть, конечно, недостатки, но у кого их нет? Кто-нибудь накатал из гаража из зависти. Все-таки возит директора института…
– Кстати говоря, – голос Ухова приобрел шутливо-иронический характер, – в письме говорится, что ваша жена постоянно использует машину в личных целях.
– Будете проверять?
– Мне достаточно вашего слова.
– Это не в наших семейных традициях.
– Понятно, Ярослав Петрович. Еще раз с благополучным возвращением. Всего доброго.
– До свидания.
Разговор оставил на душе у Красина неприятный осадок. Конечно, Коля малый вспыльчивый, ревнивый, и бензин у него, хоть в небольшом, а перерасходе, но левачить он никогда не левачил, просто выслеживает свою ветреницу жену. Что касается поездок Лены на машине, то Красин, как только получил должность директора института, решительно сказал:
– Машину не брать ни при каких обстоятельствах.
И никто ни разу не брал, хотя мать и сын были, конечно, недовольны, а коллеги посмеивались над Ярославом Петровичем.
В этот же день Ухов позвонил к вечеру. На этот раз тон у него был отнюдь не благодушный.
– Слушай, Ярослав Петрович, какая-то чертовщина… Опять с твоим шофером. Приносят пакет с пометкой «срочно», а там фото твоего шофера с поцарапанной рожей. Кстати, и ты там выглядишь не лучшим образом. В горах упал, что ли?
– Нарисовано, Николай Иванович.
– Как нарисовано? Зачем? Кем?
– Этого я не знаю.
– Ты… может, того… присмотришься все же к своему шоферу. Дыма без огня не бывает.
– Шофер хороший, Николай Иванович.
– Ну, смотри сам, – сухо сказал Ухов и положил трубку.
Этот день вообще оказался неудачным для шофера Коли. Перед самым окончанием работы кто-то позвонил в гараж, попросил Колю к телефону и сообщил, что в данный момент его жена гуляет в ресторане «Бомбей». Коля не знал, где находится ресторан «Бомбей», но ему любезно объяснили, что это на Рублевском шоссе. Коля как ненормальный помчался в «Бомбей», ворвался в зал, но своей жены там не обнаружил. Едва он вернулся в гараж, как тот же голос любезно извинился и сказал, что «произошла досадная ошибка»: это, дескать, не ресторан «Бомбей» на Рублевском шоссе, а ресторан «Индийская кухня» у Покровских ворот. Но и в «Индийской кухне» Веры не оказалось.
С работы начальник и шофер возвращались мрачные. Коле предстоял тяжелый «допрос с пристрастием» жены, а Красин раздумывал над ситуацией. Да, за него взялись. И взялись крепко. Не побрезговали даже шофером. Хотя что шофер? Достаточно выбить шофера из равновесия, и может произойти в пути все что угодно. Кому тогда будет нужен инвалид Красин?
Да, все продумано.
Кто? Головин или Сафонов? Больше некому. Удивительно, что до этого ничего не происходило. Как теперь ясно, собиралось досье. А досье запустили в ход, когда была поставлена точка. Его командировка, по-видимому, и была последней точкой. Материал собран. Машину можно запускать в ход. Значит, они знают о его командировке все. И о Зое? Очевидно. Может быть, это и было недостающей деталью. Значит, что? Значит, они скоро пустят в ход козырную карту с Зоей…
4
Дома Ярослав Петрович тоже застал невеселую картину. На кухне сидел и плакал Ассириец, руководитель ансамбля «Синие бороды». Без своего оркестра он казался совсем маленьким, щупленьким. Ассириец плакал по-настоящему, по-детски, навзрыд, вытирая глаза кулаками. Вокруг него сидели Лена, Владик, Бумажная жена Владика и сочувственно вздыхали.
– Что случилось? – с тревогой спросил Красин.
– Гарик ушел от родителей, – объявил Владик.
– Почему?
– Они его постоянно «достают».
– Что значит «достают»?
– Ну, нервы треплют… Издеваются.
– Заставляют мыть тарелки, пол, – всхлипнул Ассириец.
– У него родители чокнутые, – сказал Владик. – Установили график дежурств. Убирать квартиру по очереди. Представляешь, какая чушь?
– Родители работают?
– Да.
– Тогда все правильно. Почему родители должны нести двойную нагрузку?
– На то они и родители, – подала голос Бумажная жена.
– У него нежные руки, – раздраженно сказал Владик. – Он играет на саксофоне. А тут какие-то тарелки…
– Жестокие родители, – констатировала Лена. – Успеет еще надорваться. Когда молодой, надо веселиться.
– Вот именно, – горячо поддержал мать Владик.
Ободренный всеобщей поддержкой Ассириец перестал всхлипывать и тереть глаза кулаками.
– Не мешало бы и нам ввести дежурство, – буркнул Красин. – А то не квартира, а…
– Что «а»? – с готовностью спросила Лена.
– Заброшенный склад.
– Так вот и начинай с себя.
– Вот и начну.
Ярослав Петрович демонстративно подошел к раковине, заваленной грязной посудой, – очевидно, перед тем как расплакаться, руководитель оркестра «Синие бороды» плотно подкрепился вместе с сочувствующими.
На плите от пиршества осталось полторы котлеты и полсковородки засохших рожков. Холодильник же, конечно, как всегда, пуст. Владик считал, что с друзьями надо жить по-братски: «тебе половину и мне половину», поэтому «сильнейшая в городе» волейбольная команда почти ежедневно совершала набеги на красинский холодильник.
Моя посуду, Ярослав Петрович думал, что кого-нибудь из присутствующих начнут мучить угрызения совести, но этого не случилось.
– Яр, – миролюбиво обратился Владик к отцу, – можно, Гарик поживет у нас? Пока конфликт не уладится. С матерью я уже договорился.
– Нельзя.
– Почему?
– У Гарика есть семья.
– Но с ней конфликт!
– Конфликт надуманный.
– Значит, ты считаешь, что Гарик должен мыть полы и посуду, чистить ванную и сортир?
– Конечно. Между прочим, тебя это тоже касается.
Владик пропустил замечание мимо ушей.
– Гарик будет жить в моей комнате! – заявил он.
Ярослав Петрович закончил мыть посуду, навалил в еще мокрую тарелку котлет и засохших рожков, присел за стол.
– Гарик будет жить в своей комнате. Наша квартира и так перенаселена. – Красин намекал на Шуру, Бумажную жену Владика, которая с милой непосредственностью, не спрашивая разрешения, на следующий день после «свадьбы» переехала к Красиным. Тут же к ней зачастили в гости родственники, подружки, и, учитывая еще периодические набеги «самой сильной» в городе волейбольной команды вместе с подружками, можно было смело сказать, что дом Красиных превратился в вокзал.
– Я имею право распоряжаться своей комнатой! – повысил голос Владик.
– Твоя комната – часть моей квартиры.
– А твоя квартира – наша общая квартира. И я здесь прописан. Могу показать паспорт.
– Свою квартиру тебе еще зарабатывать и зарабатывать. А насчет прописки… Учти, будешь нагло себя вести – как прописался, так и выпишешься.
– Не имеешь права. Я консультировался.
– Ах ты, мерзавец, уже консультировался?
– Да, консультировался!
