Алексей Кожевников - Компаньоны
Вошел Шиш.
— Куда? Иди–идй» — загородил ему дорогу служитель.
— Чай пить.
— Нету.
— Как нету, пьют все.
— Тебе нету.
— Эй пусты, я плачу, Ягода платит!.. Шиш, сюда. — позвал Ягода из дальнего угла.
Знали Ягоду, как аккуратного плательщика, и пропустили Шиша.
— А Шарка увидит? — встретил Ягода Шиит вопросом.
— Не боюсь я его.
— Давно ли? — удивился Ягода.
— Сегодня не боюсь. Мерзнуть там… пью на хозяйские деньги. Пива, чаю!
— Ловко, Шиш, пей и иди к Ягоде, тогда Азямку возьмем.
— Иду и с салазками, их за год работы — на хозяина и на Шарку я год работаю.
Пиво и теплый чай пьянили, согревали, и смелость росла у Шиша, Давно понимал парень, что его грабят, смелости только не хватало уйти.
— Иду к тебе. Кури, Ягода, на хозяйские куплены, кури, Азямка! Шарка приставать ко мне будет, выручайте.
— Выручим, Шарке зубы выбьем, понесет хоронить их раньше времени.
В чайную пришел Шарка,
— Шиш, поезд! Чьи пропиваешь? — подбежал он.
— Твои пропил, на хозяйские пьем.
— Поезд, не знаешь? — схватил Шарка Шиша за рукав и попер из чайной.
— Уйди, я с Ягодой теперь!
— Там увидим, с кем.
— Шарка, вон дверь! — встал Ягода и кулаком выписал круг перед Шаркиньм носом. — Шиш — мой компаньон, тронь его, со мной будешь дело иметь.
— Кто ты? Целый год Шиш моим был, вдруг твой стал. Шиш, пошли на улицу.
— Ягоду знаешь? — и Ягода двинулся на Шарку.
— Нельзя буянить, уходите! — вступился служитель.
— Уйдем, получай! — выкинул Ягода деньги. На пустой площади было только четверо. Шарка накинулся на Шиша и начал бить.
— Эх ты, пес! Архангел царя небесного и торговца Сухаревского! — крикнул Волчья Ягода и бросил Шарку на ледяную мостовую.
Крякнул тот, заворчал, скрутился клубком, как обозленный пес, вскочил, выхватил у Шиша салазки и побежал в пустую площадь с потушенными фонарями.
Ягода догонял Шарку.
— Азямка, Шиш, за мной, догоняй Шарку! — кричал он.
Ребята отставали. Шарка впереди, вот–вот скользнет в переулок и не найдешь его. Салазки крутились, перевертывались и били Шарку по ногам, мештали бежать.
— Шарка, стой, Шарка! — вытянул Ягода руку, схватил убегающего за плечо. — Шарка, пес, придешь на вокзал, будешь ребят обижать, убью! — шипел Ягода, а Шарка стоял и держался за грудь, морозный воздух захватил ему дыханье.
— Будешь салазочников держать? — замахнулся Ягода, к Шаркиной скуле поднес кулак, но не ударил. — Убью! Иди. Шиш у Ягоды, скажи хозяину, всем скажи, сам запомни, что у Ягоды, не забудь!
Побежденный Шарка уходил, а Шиш кричал ему вслед:
— Шарка, Шарка, нэх, нэх укуси!
— Молчи ты, трус! — оборвал его Ягода.
Шли к чайной, и Ягода снова беспечно запел:
Все Волчья Ягода знает…
Поздней ночью все трое работали: развозили багажи пассажиров последнего поезда, работали на паре салазок, компанией, и кривоногий толстый Азямка бегал легко. Он радостно бормотал.
— Работа будет, не будет гулудна, не будет хулудна. Молодец Ягода, бульна молодец.
Люляй не кричал, он распродал весь «Экстренный выпуск».
Земляным валом бежали ребята после работы домой. Азямка в «Интимный кино–театр» на Мясницкой улице, близ Красных ворот. Волчья Ягода на Краснопрудную улицу, где он жил на кухне у прачки, за что помогал ей перевозить белье и колоть дрова.
Прачка говорила, что держит Волчью Ягоду по завещанию.
— Мы с твоей матерью и с тобой из Самары вместе приехали. Она умерла в тифу, мне заказала беречь тебя. Перед смертушкой так и сказала: «Не забудь, Фекла, моего Ягоду, будь как родная ему».
Помнила прачка слова умершей, кроме того и выгода ей была от Ягоды: старательный парень, белье развезти поможет, иной раз денег принесет.
Вел Ягода Шиша к себе.
— До весны у меня или в. Ермакове проживешь, а, с теплом мы на компанию квартиру оборудуем. На Яузе дом разбитый я присмотрел, в подвальчике легко можно устроиться. Летом тепло, проживем.
— Салазки мы отняли у Шарки, не попадет нам за них? — спросил Шиш.
— Трус ты, выбили у тебя смелость, ягненком стал. Ладно, я тебя обучу жить. Теперь главная забота тележку достать…
— А мы деньги будем на нее откладывать.
— Там увидим, как.
Ночевали Волчья Ягода и Шиш у прачки, Азямка в «Интимном кино».
Плохо было у Азямки. В одном зале жило до трехсот человек татар, застрявших в Москве после голодного времени. Жили они безработные, голодные и ждали, когда отправят их в Татреспублику, днем разбредались по рынкам, по улицам и вокзалам. К ночи собирались все в кино и было там так тесно, что ни один человек не лежал во весь рост, каждый был под кем–нибудь или на ком–нибудь. Уставал Азямка ночью хуже чем от работы, худел, вши его грызли, и обессилел парень.
Ранним утром вся компания сходилась у вокзала и работала на двух салазках, Волчья Ягода пел, таскал самые большие грузы. Шиш забывал понемногу трусость и учился тоже петь.
— Эй, Ягода, Шарка идет, — дернул однажды за рукав Азямка.
— А-а… с дедом, ладно, посмотрим.
Ягода ногой приступил салазки и ждал.
— Вот он Ягода. — показал Шарка хозяину.
— Шиш, ты на него год даром работал? — спросил Ягода.
— На него, и бил он меня не раз.
— Запомним.
Шарка и его дедушка ушли. Шарка издали погрозил кулаком. Пел Волчья Ягода, но сам был осторожен, как никогда. Ждал пакостей от Шарки, недаром он приходил со своим дедом.
Раза два уже опахивало город теплым ветром. Снег на улицах размяк, и санями укатали его в гладкое синее стекло. По такой дороге, где не за что ногой уцепиться, Шиш и Азямка везли тяжелый груз в Замоскворечье.
Ягода остался разносить белье.
На мосту, где их тени были позади, а потом уличный фонарь погнал их вперед, и они вытянулись вдоль всего моста, рядом высунулась третья тень.
— Шарка, его малахай, — зашептал Азямка, показывая на третью тень.
— Он, бить будет, — перетрусил Шиш.
Оба оглянулись. Позади стоял человек и глядел на реку через перила. Не узнали в нем Шарку и успокоились.
Впереди были только две свои тени. Отвезли Шиш и Азямка груз, возвращались обратно. На Замоскворецкой улице с развалки выбежал Шарка и отнял салазки.
— Скажите Волчьей Ягоде, Шарка желает ему и его компании успеха; — крикнул он и угнал салазки.
Потерялись Шиш и Азямка, не мог найти их Волчья Ягода. Не раз раскаивался он, что отпустил одних работать, Думал, что Шарка поймал его компаньонов. Салазки он мог отнять, но сами они где? Или компаньоны решили отдельно работать от Волчьей Ягоды? Как бы там ни было, а найти их надо. Ягода обошел все вокзалы и не встретил компаньонов, приходил в «Интимный кино». спрашивал Азямку, но никто не знал его.:
— Здесь сто малышик, не меньше, кто знает твой Азямка?!
— Татарский малайка Азямка.
— Здесь все татарский малайка: Нахиб, Зинатулла, Шарафей, Азямка не слыхал.
Ничего не добился Ягода в «Интимном кино» и решил выждать, выследить компаньонов.
Остановился он на улице близ двери и стал ждать.
Долго ждал, замерз, ветер продувал ватный пиджачок, но не уходил Ягода: «Ночь, сутки простою, а выжду», — решил он.
— Шиш, я скажим Ягода…
— Не говори, изобьет, ведь и его салазки отняли…
— Не скажим, гулудна будит, ашать ничева ни будит.
Слушал Ягода и узнал компаньонов. Поровнялись они с ним, а он повернулся и крикнул:
— Стой! Говори, Азямка, правду всю!
Перепугался Шиш и хотел бежать.
— Куда, подожди, постой, забыл, что Ягода тебя от Шарки спас? — удержал Ягода Шиша.
У Азямки разгорелись глазенки, и он рассказал все и почему они с Шишом не вернулись к Ягоде.
— Боялись, чудаки… Я — не Шарка, зря не кинусь.
Сидел Волчья Ягода в «Интимном кино» и пел про себя:
Куда ни пойдет может жить…
и любит «Червонец» курить…
А в голове мысли извивались червяком, выдумывали, как выручить от Шарки салазки. Шиш и Азямка сидели рядом, ждали, что придумает, что скажет Ягода.
— Пошли! — вскочил Волчья Ягода.
Молча все трое бежали городом в предутренний час.
— Шиш, веди нас к Шарке. Силой отобьем, украдем!
Перемахнул Ягода через заборчик на двор, нашел салазки у крыльца, перебросил одни, другие ударились в забор, вторично раскачал и перебросил.
Загремели в сенях засовы, там Шарка с дедушкой готовились дубьем рассчитаться с ворами.
— Шиш, Азямка, убегай скорей ко мне! — кричал со двора Ягода, сам карабкался на забор. Вылетел на двор Шарка с дубиной, в то время Ягода перепрыгнул через забор и пустился вслед за своими компаньонами: не посмел Шарка догонять их.
Февраль месяц, крупное солнце и, весна из–за него выглядывает. Навозные улицы, рыхлый снег, тяжелые дороги, тяжелая работа. Не страшно солнце, не страшна весна и дороги навозные, петухом поет сердце компаньонов. Сберегли они рубль на тележку. Не страшен Шарка, пробовал он к Ягоде пристать, салазки отнять у него, да уложил его Ягода на Мостовую одной рукой. И с тех пор боится он попадать компаньонам навстречу.
